— Не знаю… Во всяком случае, о чем-то таком, что помнилось бы и на другой день. Что заставило бы позабыть об этой проклятой фабрике.
— Ах, ты хочешь, чтобы он тебя просвещал? — съязвила Мэйбл. — Ты что же думаешь, что парень приглашает тебя, только чтобы побеседовать?
— Ну ладно, хватит, — с раздражением сказала Бидди, — Я просто хотела вам сказать, каких парней я предпочитаю. Чтобы с ними поговорить можно было. Это для меня главное. Но где их найти, таких парней?
— Все мы с этого начинаем. Каждой хотелось бы найти такого парня, но где его возьмешь? — сказала Мэйбл с покорностью в голосе. — В наше время таких нет. Без гроша в кармане не очень-то разговоришься.
— Беда в том, что никто даже сводить тебя никуда не может. Все сидят без работы, все на мели.
— Мы с Филом немного походим взад и вперед, а затем приткнемся в дверях какого-нибудь магазина и стоим, — сказала Глэдис, наклонившись и рисуя пальцем по пыли. — Мы и разговариваем-то немного. Он, правда, любит иногда поговорить о странных вещах. — Она выпрямилась и посмотрела на Бидди. — Ты пробовала когда-нибудь говорить о луне, стоя в подворотне? — спросила она.
Бидди промолчала.
— Посмотрели бы вы на того красавчика, что живет в одном доме с Энни на втором этаже, — сказала небольшого роста девушка, безостановочно что-то вязавшая. Она постоянно напевала «Любовь в цвету», и девушки прозвали ее «Цветиком».
— Да, я его знаю, — пренебрежительно сказала девушка в джемпере, познакомилась с ним на танцах. Танцует как медведь. Все ноги мне отдавил.
— А все равно он красивый. Плевать, что он плохо танцует, — решительно произнесла та, которую звали «Цветик».
— Я бы не стала водиться с парнем, который не умеет танцевать, заметила Глэдис.
— А как Фил по этой части? — спросила Мэйбл.
— Неплохо, — ответила Глэдис. — Но вот тот парень, с которым я встречалась раньше, так он даже в конкурсах участвовал.
— И как только ты их находишь? — спросила Мэйбл.
— Сама не знаю, — пожала плечами Глэдис с легкомысленным видом.
— Хочешь, скажу? — произнесла девушка в синем джемпере.
— Знаешь что — заткнись! — огрызнулась Глэдис.
Девушки засмеялись, но в смехе их не было радости, он даже не был веселым. Рассмеявшись, они словно признавали, что всех их волнуют одни и те же заботы и что им хочется на время забыть о них, шуткой отделаться от тяжелых дум.
Из ворот помещавшейся напротив фабрики папиросной бумаги вышли несколько девушек. Там работа была легче, менее напряженной, чем на обувной фабрике.
Девушки были в одинаковых синих спортивных костюмах из бумажной ткани; в руках у одной был баскетбольный мяч. Они стали перебрасываться им со смущенным смехом, словно стыдясь этой детской игры.
— Вот это да! Поглядите только на них! — выкрикнула девушка в синем джемпере. — А ну убирайтесь отсюда, вертихвостки!
В ответ одна из девушек высунула язык.
Девушка в синем джемпере окинула быстрым взглядом своих подруг. От удивления она даже открыла рот. Затем, словно убедившись, что ее чувства разделяют остальные, она приложила руку рупором ко рту и закричала:
— Эй вы, я кому говорю? Убирайтесь вон!
— Помолчи, Элли, — с досадой сказала Глэдис.
— А что они о себе воображают, — проворчала Элли, не спуская недовольных глаз с игравших в мяч девушек.
— Ты только себя унижаешь, когда так орешь, — заметила ей Глэдис, поглядывая то в одну, то в другую сторону.
— Эй, Биддп! Что ты скажешь о новой девчонке, — ну тот, что работает рядом с тобой? — спросила Мэйбл. — Лила Хэйл, что ли, ее зовут? Как она ничего? Вон они с Сэди идут.
Бидди посмотрела на девушек, приближавшихся к ним.
— Неплохая девочка, кажется. Ребенок еще, совсем ничего не смыслит. Похоже, что она Рону Хьюзу приглянулась.
— Рону! — презрительно усмехнулась Мэйбл.
— А что, — ведь и ты с ним когда-то гуляла. Мэйбл умолкла, погрузившись в воспоминания, не позволявшие ей отчитать Бидди как следует.
— Надо будет предупредить ее, — сказала Бидди.
Лила и Сэди присоединились к отдыхавшим девушкам. Лиле было лет пятнадцать, у нее были мягкие белокурые волосы и почти детская фигурка.
Она присела рядом со мной; когда я улыбнулся ей, она смутилась, и я почувствовал, что она не способна ответить мне такой же дружеской улыбкой. В замешательстве она отвернулась и стала смотреть на Сэди. Подруга продолжала прерванный разговор.
— Почти целых две недели он каждый вечер поджидал меня на углу.
— О ком ты говоришь? — с интересом спросила Мэйбл.
— О том парне, который приезжает за тобой после работы в своей машине, чтобы отвезти домой? — вмешалась Бидди.
— Ага, — подтвердила Сэди.
— Почему же ты не хочешь поехать с ним? — спросила Бидди.
— Я бы не заставила себя ждать, — сказала Мэйбл.
— Неужели? Чтобы потом возвращаться домой пешком? — заметила Сэди.
В ее голосе звучал цинизм, — видно было, что она хорошо знает, чем кончаются подобные прогулки.
— Днем он с тобой ничего не сделает, — сказала Бидди, — пока не стемнеет, ты в безопасности.
— Да, конечно, но он предлагает сначала поужинать где-нибудь.
— Ну, — всегда можно заставить его что-то рассказать, можно сидеть нога на ногу, можно курить и держать сумку на коленях… — Бидди готова была дать еще множество советов, но Сэди ее перебила:
— Довольно трудно болтать без умолку, если в мыслях у тебя одно — что он сейчас сделает. А в машине только об этом и думаешь. Вдруг он свернет в какой-нибудь пустырь. И как бы это помешать ему остановить машину, прежде чем доедем до нашей калитки. Смогу ли я с ним справиться? Запомни: эти кавалеры на одну ночь знают все ходы и выходы. На этой неделе у него ты, а на следующей уже другая. Думаешь, они станут слушать о том, что ты хочешь учиться играть на пианино или что-нибудь в этом роде? Все они на один лад, не дают тебе прохода, пока ты не уступишь, ну а акушерку искать, чтобы она тобой занялась где-нибудь в темной каморке, тебе уж придется самой: кто тебе тогда поможет?
— А почему бы не пойти к маме? — робко произнесла Лила, желая показать, что и она кое-то смыслит и что такие разговоры ей не в новинку.
Ее слова были встречены смехом:
— Вот-то было бы представление, — сказала Мэйбл. — Воображаю, как набросились бы на тебя старики.
— Если тебе когда-нибудь придется обратиться к матери, — сказала Сэди, положив руку ей на плечо, — знай наперед, что она тебе ничем не поможет. Она от тебя отвернется, — а зачем это тебе надо? Стоит только рассказать ей о своих похождениях в парке — и пиши пропало. Добром это не кончится.
Лила повесила голову.
— Мужчины! — прошептала Мэйбл, о чем-то задумавшись. — Мужчины!
— А как твой кавалер, Мэйбл? — спросила Бидди.
— Ты имеешь в виду Леса? Все хорошо.
— Ты с ним часто видишься? — спросила Сэди.
— Каждую среду — вечером.
— А по другим дням вы не встречаетесь?
— Нет.
— Значит, он женат.
— Ничего подобного.
— А он не говорит тебе, почему вы не можете видеться чаще?
— Он занят на работе.
— Чепуха! Все они это говорят.
— Я уверена, что он не женат. — В голосе Мэйбл звучала тревога.
— Сколько ему лет?
— Года тридцать три. — Конечно, женат. Это тот парень, с которым я тебя встретила в прошлую среду, верно?
— Да.
— По виду он явно женат. Выглядит усталым. Давно не стрижен, донашивает свой свадебный костюм. Он хоть раз приглашал тебя в кино?
— Он не любит кино.
Сэди иронически рассмеялась:
— Не любят кино женатые. Боятся, что их кто-нибудь там увидит. А где он живет?
— В Футскрэй.
— Ты знаешь, на какой улице?
— Нет, я никогда его не спрашивала. Конечно, он бы мне сказал.
— Спроси у него улицу и номер дома, скажи, что тебе хотелось бы как-нибудь написать ему. Пари держу, — он тебя отошьет.
— Никогда он этого не сделает.
— А ты попробуй.
— Обязательно попробую.
Прозвенел звонок. Через пять минут он зазвонит снова, и тогда девушки уже должны будут стоять у своих машин, в ожидании, когда завертятся шкивы и заработают приводные ремни.
Девушки встали и пошли к воротам. У входа образовался затор — задние положили руки на плечи стоявших впереди и, медленно переставляя ноги, двигались, словно узники, устремив взгляд на мрачное здание фабрики, где их ждали пока еще безмолвные машины.
Я стоял позади, рядом с Лилой Хэйл, что-то искавшей в своей сумочке.
— Итак, снова за работу, — сказал я, безнадежно махнув рукой. — А на солнышке так хорошо!
— Еще бы!
— Вы здесь ведь недавно работаете?
— Всего четыре дня.
— Ну и как вам нравится?
— Да как вам сказать, — она помедлила, не зная, стоит ли говорить мне правду: ведь еще неизвестно, как я к этому отнесусь. — Не очень.
— Не очень, — повторил я и добавил: — И мне тоже.
— Но это работа, — твердо сказала она, словно кладя конец своим сомнениям и неудовольствию. («Раз ты работаешь, а другие нет, — значит, тебе повезло», — говорил ее тон.)
— Работа-то работа, — сказал я, — да только хорошо бы иметь занятие по душе. Вот если бы вы, например, могли выбрать работу по своему вкусу — что бы вы предпочли?
— Я бы стала балериной.
— Вот это да! — воскликнул я. — Подумать только. Это было бы замечательно. А вы когда-нибудь видели балет?
— Нет, но у меня есть книжка о балете, там много всяких фотографий.
— И среди них, наверное, очень красивые?
— Да, балерины такие изящные, воздушные. Можно подумать, что они ничего не весят. Они совсем особенные, непохожие на других.
— Они очень много занимаются, — сказал я.
— Да, и мама тоже так говорит.
— А почему вы не пошли учиться, раз вам так нравится балет?
— Слишком дорого. Но я танцую дома. И уже многому выучилась. Смотрю на фотографии и танцую.
— Правильно, — сказал я. — Танцуйте, как они. Прыгайте и кружитесь. — Я помахал руками. — Как будто у вас выросли крылья. Я могу без конца смотреть на фотографии балерин и мечтать. Иногда я и сам чувствую себя легким, воздушным — ка