Как и любой переметнувшийся, она была идеальна. За такую девушку ещё десять лет назад передрались бы короли и вся высшая знать, что Фусанга, что любого другого клочка земли. Но сейчас она была лишь одной из многих и собственная внешность, как маяк, отдавалась в груди остальных людей потоком ужаса. Каждый знал, что из себя представляют такие, как она.
Два тонких и длинных клинка в её руках запорхали, как крылья бабочки. Орозон приподнял свой щит и выставил меч остриём вперёд. Через мгновение они столкнулись и юноша моментально ощутил жжение в области правого плеча. Лезвие девушки окрасилось кровью, отчего она рассмеялась, облизывая собственное оружие.
Новое столкновение, но теперь за Джориза также вступилось ещё несколько человек: трое сионов и двое магов. Исход стал очевиден. Юноша ожидал, что противница сбежит, но она не отступила и была сожжена меткими бросками огня, когда двое воинов сумели зажать её возле стены.
Один из них отделался отрубленными пальцами, а другой — откушенным носом. Благо, что маги почти сразу приступили к быстрому лечению.
И это сотворила лишь одна девка! Всего лишь одна из тысяч! Могущество их врага поражало воображение. Однако, это был далеко не конец. За стены города вступил Лэйлусур. То есть… как «вступил»? Гисилентилы не владели таким понятием, как пол, являясь гермафродитами, имеющими как женские, так и мужские половые признаки. Больше всего они напоминали прекрасных четырёхруких женщин, кожа которых была белой, словно снег, а под одеждой, между ног, почти всегда вздымался огромный фаллос, готовый вонзиться куда и во что угодно.
Искатели наслаждений, «боги красоты», интересовались подчинением мира постольку-поскольку. Больше всего они желали погружаться в пучину удовольствий, каждый раз повышая планку, необходимую им для собственного развлечения. Самые гнусные мерзости, которые можно представить, уже давно находились ими слишком обыденными и скучными, но изощрённая фантазия позволяла каждый раз изобретать что-то новое.
Именно подобные «забавы» были причиной, почему люди предпочитали смерть попаданию в плен.
Лэйлусур поднял все четыре свои руки и из них потекла болезненно-зелёная магия, которая потоками пронизывала падшие тела, как мёртвые, так и ещё живые. Прямо на глазах сражающихся людей, их вчерашние товарищи и только что убитые твари начали подниматься, причём не в виде нежити, что могли создать те же некроманты, а полноценно живыми, но… уже чужими.
Из кусков лепили странных уродливых кадавров, големов, десятиногих и шестируких монстров, чьи зубы обращались острыми иглами, а языки вытягивались, приобретая жало на конце.
— Не так я планировал свою загробную жизнь, — с бледной полуулыбкой проговорил один из рыцарей в окровавленных доспехах, вставший рядом с Орозоном. — Что же, предлагаю пойти в последний бой. Что скажешь, парень?
Будущий император кивнул, а потом они бросились вперёд. Все три десятка человек, собравшихся на этом пятачке земли. С ними был и его друг, юный волшебник, выживший при битве в небесах, но видимо, жаждущий найти смерть здесь, среди них.
— Как же я завидую, что маги гисилентилов не подвержены проклятию смерти, — прямо на бегу проговорил он.
— Но их магия весьма однородна, к тому же не сравнится с вашей по разнообразию и формам, — возразил Джориз. — А ещё у них нет ультимы.
— Да, кстати о ней, — странно усмехнулся колдун. — Не поверишь, что я сотворил во время боя с драконами.
— Ты пробудил её⁈ — будущий император едва не споткнулся. — Скажи мне, Хорес, ты пробудил её⁈
В реальном времени Мирадель открыл глаза, избавляясь от невовремя пробудившейся ностальгии. Он добрался до своего величественного шатра и кивнув страже, стоящей на входе. Внутри мужчина уселся на стул, пододвинул к себе карту, а потом коснулся груди.
— Говори, — тихо произнёс Дэсарандес.
— Подкрепление будет значительно меньше, чем мы ожидали, — прошелестел голос, казалось, прямо в его голове. — Пароход был затоплен.
— Затоплен? — переспросил император. — Диверсия? Неужели Гуннар Магбурский нашёл в себе смелость выступить против наших договорённостей?
— Нет, — ответили ему. — Кашмир.
— Снова «лорд Челефи»? — усмехнулся Мирадель, откидываясь на спинку стула. — Я напишу Милене, чтобы она провела чистки.
— Её образ и без того уже очернён. Скоро прозвище «Кровавая» навечно прилипнет к твоей жене.
— Я так не считаю, — мужчина сложил ладони пирамидкой, а потом достал кусок пергамента и перо с чернильницей. — Лучше скажи, что ты чувствуешь в плане Монхарба?
— Почти ничего, но отдельные очаги уже проявились. Лет десять — и никто уже не вспомнит Троицу, — о чём бы ни говорил таинственный собеседник императора, интонации оставались неизменны. — Двадцать — и проблем не возникнет вовсе.
— Через двадцать я планирую дойти до Аспила, — спокойно ответил Дэсарандес.
— С учётом Роха и Данхолфа, или торговые партнёры за Ржавым океаном могут спать спокойно? — нотка ехидства была столь незаметна, что иной не понял бы ничего, но Мирадель знал своего собеседника без малого тысячу лет.
— Они сами присоединятся к Империи, — слабо улыбнулся он. — Лучше скажи, не изменилось ли твоё мнение касательно печати? У нас точно будет нужное время?
— Сколько бы ни было, его не хватит, — изрёк его собеседник. — Но и спешить тоже нельзя. Иначе станет только хуже.
И император продолжил заниматься делами, планируя очередной свой ход и логистику огромной армии. Ведь лишь дети и глупцы, наслушавшиеся сказок про войну, считали задачу несложной. Для них война означала лишь бой армия на армию, отчего те с удивлением и неверием смотрели на ветеранов, когда те рассказывали про долгие мучительные переходы, отхожие места, гниющие от сырости ноги и товарищей, которые погибли от заразы, а не меча или пули врага.
Даже самым сильным сионам и могучим волшебникам требовалась пища. Нельзя было забывать о лошадях, на которых они ехали, о мулах, которые тащили многочисленные телеги и поклажу, о слугах, которые обеспечивали быт.
Еда нужна была даже для того, чтобы перевозить еду. Учитывая же то, что с Монхарбом Империя соединялась узкой полоской пустыни Сизиан, которая была крайне скудной на растительность местностью, ещё и подвергающейся регулярному нападению лафтетаров — пустынных разбойников, число которых, за последние годы, разрослось до пугающих величин — то необходимые товары, по большей части, доставляли морем, через Светлый залив.
Именно на этом строились договорённости Дэсарандеса и Гуннара Магбурского: последний не мешает Империи и сдаёт свой город, когда до него дойдёт очередь. Взамен он остаётся править, а после смерти архонтом становится представитель его династии. Почти ничего бы не поменялось.
Однако, даже несмотря на более-менее свободные морские пути, количество потребляемого продовольствия было слишком велико. Поэтому самые жестокие и сложные битвы армия Империи вела не против легионов бывшего королевства Нанв, а против голода и жажды. Для того, чтобы вступить в бой с людьми, им предстояло сразиться с долгой и длинной дорогой, полной трудностей и мучений.
— Уверен? — уже, наверное, в десятый раз, за прошедшие три дня с момента крушения, я слышал этот мерзкий, гундящий голос.
— По звёздам, — буркнул задолбавшийся матрос.
— Так они ночью были, а сейчас день. Что если мы отклонились? — мужчину звали Гиделием. Он был офицером, одним из тех, кто всерьёз рассчитывал получить власть над всеми выжившими. Признаться, я рад, что у него не вышло. Однако, остатки солдат он держал достаточно уверенно, хоть и не беспрекословно.
Выборы нового главы были достаточно забавны — они кричали и спорили половину ночи. Произошло несколько драк и был даже один тяжелораненый.
— Так пусть маги зачаруют новые компасы, — с долей претензий высказал Торкус, самоназначенный глава оставшихся корабельных тружеников.
Ситуация у матросов развивалась плюс-минус схожим образом, но с некоторыми отличиями. Все выжившие были одинаково низшего звания, а потому моряков возглавил самый авторитетный.
— А не отсосать ли тебе мой хер⁈ — возмущённо подскочил Бортомс, высокий и дерзкий парень, объединивший под собой почти два десятка колдунов, которые, ныне, проживали на отдельном… плоту? То, что начиналось как неведомая и не совсем понятная для меня стройка, благодаря производственной магии обратилось в достаточно комфортное, по уровню жизни, место. На этом Бортомс и набрал себе половину сторонников: предоставляя койко-место. — Волшебники и так делают ВСЁ, — махнул он рукой, — чтобы «господа», — а теперь добавил ядовитой злобы, — не испытывали трудностей: ускоряют лодки, добывают пищу, создают питьевую воду и лечат! Чего уж, почти все лодки имеют руны подогрева! — половину, наверное, зачаровал я. Остальные не трогал, там другие справились. Надеюсь лишь, что не накосячили, потому что помню я, как они в пароходе кровати зачаровывали…
— И что с того? — поинтересовался Гиделий, не упускавший случая попытаться втиснуть собственную задницу на место формального главы всей нашей группы. Имею в виду: вообще всей. Всё-таки почти полторы сотни людей выжило, если считать волшебников. М-да… вроде и много, но по факту очень и очень мало. На корабле одного только экипажа набиралось в районе семисот человек. А сколько пассажиров? Это же транспортник! Солдаты, инсурии, сионы, колдуны, слуги… Эх, хороший удар нанесли грёбаные диверсанты, ничего не скажешь. — Вам, так же, как и нам, крайне выгодно быстрее добраться до берега!
— Тут бы поспорил, — негромко заявил Торкус. — Им на свою жизнь уже плевать, а вот нам — совсем нет.
И спор разгорелся с новой силой.
Три дня мы плыли вперёд, ориентируясь по звёздам и фактически проживая в лодках: ели, пили, спали, справляли нужду и прочее-прочее. Благо, что залив в этой части был достаточно спокоен, хотя «лёгкий шторм» мог налететь в любой момент. Подобное считалось нормой, отчего люди (особенно матросы) частенько вставали на лодках в полный рост, всматриваясь вдаль.