В редкие моменты жизни, когда сердце оставалось в покое и собаки мирно спали, мужчина спокойно и бесстрастно говорил, что обречён.
— Блаженство, — объяснял он, — можно пить тысячу раз, а стыд перережет твою глотку лишь единожды.
«Между собаками», — так называлось это состояние. Оно отражало ситуацию выбора без выбора, когда любое решение неизменно приводило к краху.
Милена Мирадель определённо находилась «между собаками».
День начинался как и всегда: женщина зашла в тронный зал и все собравшиеся в нём опустились на колено.
— Начнём, — с улыбкой произнесла она, уже давно привычная к подобным действиям.
Коротконогий министр внутренний дел, Инар Моурен, поднялся первым. Человеком он был весьма умным, но нервным. Начав воодушевлённо произносить одну единственную фразу, мог впасть в тоску на её окончании. Зачастую не знал, куда деть взгляд. При общении с кем-либо (не только Миленой), его глаза обычно бегали по всему вокруг, но не хаотично, а словно подчиняясь некому ритуалу. Будто бы он старался максимально уклониться от «чести» столкновения взглядов. При этом императрица не ощущала в этом какой-то неприязни, это была скорее… привычка, пусть и весьма странная. В тех редких случаях, когда глаза Моурена и его собеседника всё-таки пересекались, министр смотрел решительно и настойчиво. Вот только вся уверенность исчезала буквально за секунды, отчего вторая сторона начинала ощущать одновременно чувство превосходства и странную незащищённость.
Мирадель, заметив старого Роддерка Хиторна, министра контроля магии, школ и гильдий, помогла ему подняться на ноги. Добродушный старик улыбнулся и стыдливо поблагодарил её, напоминая скорее смущённого юношу, у которого ещё не начала расти борода, чем одного из самых могущественных людей Империи Пяти Солнц.
Иногда Дэсарандес выбирал людей за ум и силу, как Моурена или Санториона, а иногда — за слабость. Порой Милене казалось, что старого Хиторна император преподнёс ей в подарок, поскольку сам он справлялся со своевольными и честолюбивыми хитрецами без всякого труда.
Неподалёку от этих двоих размещались и остальные девять министров. Всего их было одиннадцать и, конечно же, нельзя забывать про Киана Силакви, высшего жреца Хореса, который также присутствовал на всех советах.
Глава церкви Империи, как и Дэсарандес, предпочитал носить белое. Его густая борода была тщательно приглажена, а сам Киан, казалось, едва ли не светился некой, внутренней силой. Иногда Мирадель считала, что это какой-то артефакт, иногда — что сам Хорес наполняет его изнутри. Заставляет гореть.
Разумеется кроме них тут было множество других людей, но их роль была скорее помогающей и обслуживающей, чем что-либо решающей.
«Необходимо постоянно напоминать всем вокруг, как простым людям, так и знати, включая всё это сборище… Напоминать о порядке, который поддерживается моими силами и помогает им всем продолжать жить. Каждый должен помнить, кто здесь глава. Кто тут тиран», — подумала императрица.
Милена уселась на богато украшенный трон, начав заниматься привычными и в чём-то рутинными обязанностями.
Солнце ярко освещало широкий зал сквозь высокие окна. На стене, прямо за её спиной, была выложена тонкая и очень сложная мозаика, отображающая герб Империи: орёл внутри золотого солнца, расположенного на чёрном фоне. Этот же герб был вышит на камзолах стражи, стоящей у дверей, а также красиво нарисован на броне инсуриев, замерших по углам.
Императрица принимала всевозможные прошения и выслушивала людей, прошедших длинный путь, чтобы быть ею услышанными.
Ей было скучно, ведь некогда почётное занятие, вызывающее мурашки восторга от обладания высшей властью давно сменилось на привычный и рутинный процесс. И всё же, Милена не позволяла лености затуманить разум, внимательно выслушивая каждого.
— Истинными правителями нас делают ужасы этого мира, — в короткий перерыв между просителями произнёс Нигель Санторион, министр иностранных дел, весьма мудрый и хитрый человек. «Потомственный интриган», — как говорил её муж, который и поставил его на эту должность. — Я вижу, как всё это раздражает вас, но нужно держаться. Как я слышал, сегодня не будет особо-сложных дел.
Мирадель подняла на него глаза и не сдержала улыбки.
— Что вы обычно делаете в такие моменты? — спросила она.
— Рассматриваю лица их свиты, — пояснил Нигель. — Если идущий впереди обычно обучен держать себя в руках, то вот его спутники бывают небрежны. Из этого можно многое понять.
Императрица кивнула. Дэсарандес всегда говорил ей, что надо просить совета у тех, чья дружба может оказаться полезной. Людям, как он всегда повторял, приятно видеть, что их слова оказываются верны.
«Но при этом, мой муж также говорил, что в поисках истины порой приходится всё глубже опускаться вниз», — подумала Милена.
Сегодня были предложения по незначительным доработкам ряда законов, касающихся торговли и ввоза товаров из-за рубежа. Влиятельная купеческая гильдия просила пересмотреть вопрос, касающийся налогов на шёлк, отчего прислала дюжину серьёзных мужей, способных с серьёзным и умным видом продать даже ковш снега посреди зимы. Мирадель пришлось переадресовать вопрос Гарвасию Ринто, министру налогов, пошлин и сборов, чтобы он и его ведомство подробно разобрали ситуацию. Не забыла она и обязать того предоставить ей полный и подробный отчёт.
— Министр Морстон поможет тебе, — улыбнулась она.
Гарвасий скривился, не удержав лица. Аттий Морстон был министром торговли, отчего постоянно возмущался высоким налогам, выставляемым ведомством Ринто.
Милена желала получить конкретику максимально простыми словами, объясняющими ей, почему выгодно или не выгодно поддержать купцов, снижая налог на шёлк. Поможет ли это торговле или усложнит её? Если поможет, то как это отразится на поступлениях в казну? Будет ли подобное выгодно в долгосрочной перспективе? Что будет, если поддержать купцов лишь частично, то есть, снизив налог лишь на время? Или будет проще предоставить льготу одной только гильдии, как самой обширной (из тех, которые занимаются шёлком)?
Все эти моменты были тщательно зафиксированы секретарями, после чего загруженные Гарвасий и Морстон, отослали группу торгашей, а также своих помощников, чтобы те начали разбор ситуации. Сами министры, конечно же, остались подле императрицы, ведь ей мог в любой миг понадобиться их совет. Сама Милена, тем временем, перешла к следующему вопросу.
«И так до самого обеда», — устало подумала она.
Управление Империей было нелёгким занятием. Огромная страна являлась механизмом, внутри которого, вместо деталей, использовались люди, а вместо масла — законы. Стоит выйти из строя лишь одному — и вся система начнёт рушиться на глазах.
Мирадель же была мастером, который обслуживал этот механизм, и с каждым годом его отладка требовала всё больше времени и усилий, всё больше слов, которые подкреплялись авторитетом её голоса.
Само собой, Милена действовала не одна и речь даже не про императора с советом министров. Помощников в управлении страной всегда было полно, но вмешиваться могли немногие. Кроме вышеупомянутых высшего жреца и министров, такими людьми были лишь герцоги. Правда в данный момент доступен и относительно свободен был лишь один.
Ниже её трона, рядом со столом министров, неподалёку от многочисленных секретарей, восседал Вентуриос Мирадель, герцог Севера. Мужчине было сто двадцать два года, что ощущалось и во внешности, и по поведению. Седой старик с длинными, густыми бровями, гладко выбритым лицом, широким, загнутым к низу носом и всегда поджатыми губами. Взгляд Вентуриоса был строг, а улыбка почти не появлялась на его лице.
За годы правления Милены — которую Дэсарандес почти сразу поставил заместо себя (во время своего отсутствия), не обращая внимание на многочисленных, «более опытных и смышлёных» представителей, — между ней и Вентуриосом установилось полное взаимопонимание. Старик зачастую помогал ей, а поначалу так и вовсе едва ли не единолично принимал решения, пока Мирадель полностью не освоилась с собственной ролью. Но до сих пор герцог Севера вникал во все сферы деятельности Империи на ряду с ней, только теперь ограничивался лишь советом, причём лишь тогда, когда Милена его спрашивала, чем выгодно отличался от министров, которые зачастую любили настоять на своём.
Обычно Вентуриос отвечал ёмко, коротко и хлёстко, отчего женщине приходилось скрашивать и смягчать его слова, крайне редко действуя именно так, как желал бы герцог Севера. Впрочем, на том их тандем и строился.
Также зачастую Вентуриос подключался к общению с просителями, лично опрашивая очередного чиновника, посла или представителя знати.
По большей части до императрицы допускали лишь две категорий людей (не считая посланников других государств): тех, чью просьбу уже рассмотрели «снизу» и пришли к мнению, что она должна быть выполнена или тех, чей вопрос оказался тщательно изучен и имел чёткое решение — выбор из нескольких вариантов, которое и нужно было сделать Милене. Но даже так, частенько, ей было непросто. Те же купцы из своей гильдии пришли к ней со слишком сложным и не до конца решённым прошением.
Из списка шаблонов просителей, впрочем, бывали и исключения. Иногда к ней направляли людей, в общении с которыми ощущалось подозрение на использование служебного положения в личных целях. В таком случае просители отправлялись к министру внутренних дел, Инару Моурену, который отвечал за городскую стражу, Тайную полицию и, конечно же, суды. С его стороны проводилось дополнительное, тщательное расследование.
Ещё один шаг, за который недоброжелатели обвиняли её в чрезмерной жестокости, ведь имперские дознаватели не знали жалости и никогда не останавливались на полпути. Они были словно голодные псы, почуявшие кровь и вцепившиеся в сочный кусок сырого мяса. Мирадель никогда не боялась статуса своего просителя, отчего, если нужно, не скупилась на самые жестокие методы допроса, давая Тайной полиции чересчур много свобод.