Снова повисает молчание, я терпеливо жду, но все же не выдерживаю:
— Что еще за интервью?
— Интервью одной столичной газете, — вмешивается бабушка. — Приуроченное к пятой годовщине гибели Криса. Журналисты тогда плотно на меня насели, особенно на тему пресловутого скандала, и я рассказала правду. Мне надоело врать. Кристоф давно был мертв, хуже ему бы не стало. Я признала, что у него действительно был роман со студенткой и никакого шантажа и преследований с ее стороны не было и в помине. Думаю, он был бы рад, что все выплыло в итоге.
— И? — спрашиваю, борясь с волнением. — Значит, хоть и поздно, но мамину честь все же восстановили?
— И ничего, — хмыкает миссис Питерс. — Статья-то вышла, но осталась почти никем не замеченной. Повторно раздувать шумиху никто не стал, как и разбираться в том, как и почему произошло так, как произошло. Предпочли побыстрее обо всем забыть. Зато у меня появился повод разобраться во всем. Я поехала к Марте и мы поговорили. И после этого я решила приехать в Вильяден и снова попробовать достучаться до Мариссы. Словно что-то почуяв, она меня даже домой не пригласила. Видимо, скрывала тебя. Встретились на нейтральной территории.
— Я пробовала рассказать ей все, убедить ее поехать в Аррас и поговорить с Мартой, если мне не верит, — кивок в сторону бабушки, — но она категорически отказалась. Как и говорить о том, кто твой отец. Она впала в настоящее бешенство, когда я решила рискнуть и напрямую сказала, что она должна познакомить внучку с бабушкой. Она много чего мне наговорила, под конец заявив, что я не имею права рушить ее жизнь, которую она с трудом выстроила. Приказала убираться и больше никогда ей не звонить. Вот и все. Я оказалась между двух огней. С одной стороны подруга, которая яростно просила не лезть в ее жизнь. С другой вы, Марта. Пережившая тяжелую утрату и достойная того, чтобы знать о внучке. Я долго терзалась сомнениями, но не решилась взять на себя право влезать в ваши жизни. Не знаю, наверное, это была трусость. Я боялась сделать все еще хуже, чем было. Тем более не имея на руках доказательств. Поэтому предпочла отойти в сторону, надеясь, что Марисса все же одумается и сама вам расскажет о внучке. Все контакты я ей оставила. Как показало время, надеялась я напрасно…
— Значит, увидев меня, вы догадались, что мама ничего не рассказала? — делаю глубокий вдох и смотрю на миссис Питерс.
— Естественно. В противном случае ты бы не носила фамилию Райс. Да и потом, я же регулярно посещала вечера памяти, звонила Марте, так что знала, что все глухо. Но продолжала молчать. В Вильяден я вернулась семь лет назад, когда муж тут решил открыть свою фирму. Но к тому времени твоя мама и телефон сменила, и адрес проживания тоже. Я от соседки узнала, что вы переехали после смерти твоей бабушки.
— Да, — задумчиво киваю. — Помню. Мне тогда было девять лет. Помню как горевала мама, как я плакала ночами, а потом мама решила, что на новой квартире нам будет лучше. И мы переехали.
— Вот тогда я решила, что точно все. Уже слишком поздно для того, чтобы что-то менять. И просто отпустила ситуацию. Но, видимо, зря. Ты стала моей студенткой и судьба в очередной раз поставила меня перед выбором. Я опять долго колебалась, но в итоге решилась, тем более удобный случай подвернулся для того, чтобы сделать анализ. Я хотела прийти к Мариссе с доказательствами на руках. Чтобы наконец сломать ее упрямство и дать тебе возможность знать правду. Поэтому и прощупывала у тебя почву. И самое последнее, что я ожидала услышать, так это известие о ее смерти. Так что мне пришлось строить новый план на ходу.
— Поэтому вы и взяли меня на конференцию? — хмыкаю. Еще один кусочек паззла занял свое место.
— Да. Хотя твоя помощь оказалась весьма кстати. Так что можно сказать, что я разом убила двух зайцев. — вздыхает и ободряюще улыбается. — Ну а с Мартой у нас состоялся разговор тем же вечером. Я все рассказала и прислала электронный вариант анализа ДНК.
— Да, а я уж думала, что судьба больше ничем меня в этой жизни шокировать не сможет. — бабушка снова накрывает мою руку своей и тело окутывает необъяснимой волной тепла. — Только для разнообразия шок на этот раз вышел приятный.
Улыбаюсь искренне, но чувствую, как глаза непроизвольно начинает щипать. Да и глаза миссис Питерс и бабушки подозрительно блестят.
— Простите за то, что сделала это слишком поздно.
— Ничего, Изольда, тебя я винить не могу. Наверное, так было суждено. — бабушка тяжело вздыхает и поворачивается ко мне.
— Милая, ты ведь приедешь ко мне завтра? Нам о многом нужно поговорить, а сейчас уже поздно.
— Завтра после окончания первой половины программы могу тебя отпустить, — предлагает профессор и я благодарно киваю. — А сейчас, думаю, нам пора расходиться.
Снаружи ждет черный мерседес. При виде нас водитель выходит и услужливо открывает дверцы. Я немного торможу, все же не каждый день тебя ожидают личный водитель и машина люкс-класса, но после минутной заминки все же забираюсь на заднее сиденье вместе с бабушкой. Миссис Питерс занимает переднее место.
Спустя минут двадцать машина тормозит у гостиницы, но я понимаю, что не хочу выходить. Так странно, я знаю эту женщину, мою биологическую бабушку, немногим более часа, но уже начала к ней привязываться.
— Я буду ждать тебя, Эль, — она обнимает меня на прощание и дает карточку с адресом.
Выйдя наружу, я несколько минут стояла, смотря вслед уезжающей машине. К вечеру поднялся ветер, на пару градусов упала температура, но в тот момент меня это волновало меньше всего.
Я обвожу взглядом картину ночного города, пытаясь уложить в своей голове все то, что сегодня узнала. А завтра узнаю еще много чего, чутье так и бьет по нервам. Где-то внутри подленький голосок трусливо шепчет, что нужно оставить все как есть, не вникать, не искать, не слушать. Уехать и забыть. Что может быть проще? Только вот я ему не поддамся. В этой истории все и так наворотили дел много лет назад. Не стоит усугублять.
Тяжело вздохнув, разворачиваюсь и иду внутрь. На сегодня хватит моральных терзаний. А завтра… У завтрашнего дня будут свои заботы. Так пусть подождут своего часа.
Глава 40. У любой медали две стороны
Как и договаривались, миссис Питерс отпустила меня после окончания первой части выступлений. Выйдя из корпуса, немного подышала морозным воздухом, одним глазом наблюдая за бурной жизнью, кипящей вокруг. Студенты, магистранты, преподаватели сновали туда-сюда, торопясь каждый по своим неотложным делам. Все же у нас народа гораздо меньше, а тут прям толчея как на рыночной площади. Хотя, наверное, сказывается и большой наплыв представителей научного сообщества, приехавших на конференцию.
Вздохнув, вызываю такси и неспешно иду на стоянку. Бабушка вчера предлагала прислать машину, но я отказалась. Как-то неловко стало. Да и непонятно было, насколько затянутся выступления. Нет, регламент, конечно, старались соблюдать, но не всегда это получалось и время от времени возникали значительные задержки.
В салоне снова гипнотизирую экран смартфона. Ничего. Ни одного сообщения. С Лией и Софи мы переписывались вчера, с Мишель успели немного поболтать, да и Артур не преминул справиться как у меня дела. И только от Дэна глухое молчание. Странно, что я вообще продолжаю на что-то надеяться. Хотя, учитывая обстоятельства, может и не зря надеюсь. Может, все же позвонит, как немного утрясутся дела на стройке. Не удержавшись, пробегаю глазами сводки новостных репортажей, но ничего нового не нахожу. Наверное, это неплохо. По крайней мере, ясно то, что число жертв не увеличилось. Это немного успокаивает.
Но по мере того, как машина увозит меня все дальше в недра города, в голове начинают роиться совсем другие мысли.
Боюсь даже представить, что мне предстоит услышать, в ушах так и стоят слова — «мой сын никогда бы не бросил ни свою дочь, ни любимую женщину»… Но он ведь бросил. Подставил, позволил очернить ее имя, чтобы спасти себя, вынудил уехать из города. Да что это за любовь такая? Что может оправдать такой чудовищный поступок? Как по мне — ничего. И вряд ли я изменю свое мнение, что бы ни сказала бабушка.
Такси останавливается перед красивым двухэтажным домом в одном из старейших районов города. На всем здесь словно стоит невидимая печать столетий. Пока иду по дорожке, отмечаю красоту колонн, поддерживающих крышу крыльца, резные балконы, высокие окна со ставнями. Дверь открывается, как только я подношу руку к латунному кольцу, вделанному в дверь.
— Ну чего ты стоишь, милая? Заходи, — бабуля буквально втаскивает меня внутрь, как будто боится, что я сейчас развернусь и уеду обратно. Рядом с ней стоит полноватая женщина лет пятидесяти в кухонном фартуке. Бабушка представляет ее как Анну. Женщина тепло мне улыбается и помогает снять верхнюю одежду. — Анна работает в нашем доме почти тридцать лет. Немалый срок, правда? Она помнит и Кристофа, и Дэвида, твоего дедушку. Она помогала мне пережить их кончину.
— Рада познакомиться, — слегка киваю и иду за бабушкой вглубь дома.
Мы приходим в большую гостиную, оформленную в пастельных тонах. Огромные окна пропускают целое море света, что делает комнату еще более уютной. На стенах висит множество фотографий в рамках и мое внимание невольно к ним прикипает.
Заметив мой интерес, бабушка находит что рассказать буквально о каждой из них. Для нее это не просто бумага в стекле, это частички прожитой жизни, частички навеки сохранившиеся в душе. Слушая ее, начинаю ощущать, как и во мне эти фотографии начинают рождать нечто особенное. Каждое слово я впитываю с жадностью, и так же цепко всматриваюсь в каждую фотографию, словно пытаясь сродниться с ней.
Вот свадебное фото бабушки и дедушки, снимок с пляжа, сделанный во время медового месяца, вот бабушка с младенцем на руках. И множество фотографий Кристофа. Тут он совсем маленький мальчик, а на второй фотографии уже выпускник университета. А на этой ему вручают научную премию. Вздыхаю, бросив мимолетный взгляд в окно. Мне до сих пор не верится, что на этих фото не посторонний мне человек, а родной отец.