– Так напились они! – не выдержал ключник. – Не в своем уме были! Ты ж для этого их и пригласил!
Сергей Кщея проигнорировал.
– Ответь! – строго произнес князь.
– Я торговых людей уважаю и привечаю, – сказал Сергей. – Жизнь у них трудная, опасная. Зато и знают они немало, потому что ходят везде. А мне интересно.
– Так и есть, – подтвердил Рёрех. – Варт всегда с купцами ладил. Помню, в Плескове…
– Погоди, – оборвал его князь. – Выходит, ты не торговать их позвал, а угостить?
– Ага. А до того я еще с одним купцом медовуху пил. Жиленом из Смоленска. Только тогда он меня угощал. И тоже меха у меня взял. И никаких обид у него не было. А что черниговский этот товар не вдесятеро, а всего лишь втридорога продаст, так его теперь жалеть, что ли, надо? Я так думаю, княже: не о купеческих расходах твоему рабу следует заботиться, а о твоих доходах. И меха больше таким вот, как этот черниговский, задешево не продавать. Пусть берут по справедливой цене!
И гордо задрал подбородок.
Чистой воды демагогия. Десятикратная прибыль – это нормально для такого товара. А если пушнину к ромеям или франкам везти, так за хорошие меха можно и стократно взять. Потому что риск тоже немалый. И разбойники всякие, и владыки алчные, которые таможенные пошлины так и хапают. Плюс природные катаклизмы, болезни и прочие напасти. Два раза купец удачно сходит, а на третий сгинет вместе с товаром. Вот того же Жилена печенеги на волоке ободрали начисто. И товар забрали, и лодьи. Повезло, что сам ушел, пусть и раненый.
Но Стемида в эту специфику Сергей посвящать не стал.
– Ладно, идите, – буркнул князь. – Понятно мне всё.
И метнул на ключника такой взгляд, что тот аж съежился.
Ох чует Сергеево сердце, что нынче цены на меха в Белозере подпрыгнут минимум вдвое. А глядя на варягов, и новгородцы с прочими тоже ценник повысят. И во сколько же тогда поднимется меховой прайс в том же Константинополе?
Ну да не его это проблемы. Ему сейчас надо о другом думать: как потолковее вложить полученную сверхприбыль?
А ключнику, кстати, надо бы подарок прислать. Человек полезный. С таким надо по-хорошему.
Решил и сделал. Причем не в грубой форме «вот тебе взятка, давай будем дружить», а с деликатностью. Пришел лично, с кувшином отличной медовухи (выяснил, какой сорт любит), поприветствовал вежливо, пояснил: слова грубые не подумавши сказал. Нынче же подумал и вот пришел посоветоваться с умным знающим человеком, чтобы по молодости-неопытности не накосячить. Угощал, льстил без меры…
Не будь Сергей юн с виду, может, и не сработало бы. Княжий ключник – та еще недоверчивая скотина. Но – получилось. Поверил княжий холоп в Сергееву искренность. А когда тот, уходя, подарил ключниковым дочкам стеклянные мониста, Кщей и вовсе растаял, хотя и знал, что цена этим цацкам невелика. Но девкам что ни подари, все в радость. Опять-таки, с подтекстом подарок. Симпатичны, значит, Сергею дочки. Понятно, что в главные, водимые, жены такие, как Сергей, таких, как они, не берут. Но, может, в младшие? Холоп Кщей не обельный, а рядный. То есть семья у него вольная. А уж за приданым дело не станет.
В общем, и улестил, и морковку подвесил. Гадить теперь Сергею Кщей однозначно не станет.
Глава 30. Хольмганг по-варяжски
Беда пришла, откуда не чаяли.
Так-то день неплохой выпал. Солнечный, не слишком морозный. Как раз подходящий, чтобы собрать десяток и отправиться на княжий двор: отрабатывать совместное взаимодействие. Тренировки и еще раз тренировки. Только так и можно превратить их сборную солянку в команду.
Нет, как вести бой только собственным десятком, Сергей представлял уже сейчас. А вот слаживание в составе дружины – тот еще гемор.
Вот стандартное «в две шеренги» хотя бы. Работать из-за спины Виска мог любой «вспомогательный» копейщик, но попробуй-ка повоевать из-за высоченного Дёрруда! А ведь помимо парной работы есть еще работа на взаимозаменяемость. Если, к примеру, первый ранен или просто вымотался, второй должен занять его место.
А еще перестроения. Собрать из шеренг атакующий клин или из походного строя – подобие «черепахи»… Замешкаешься – половина людей от стрел ляжет.
В итоге Дёрруд с Шибренем предложили Сергея и Машега из общего строя исключить. Перевести в стрелки. Остальных разбить на пары по принципу «сильный-слабый». И далее по обычной программе. Фланговые, опять-таки, – Шибрень и Дёрруд.
Сергей на предложение согласился. Только с оговоркой, что будет время от времени заменять Ратшу или Кистра. Его организму тоже надо тренироваться. Не всегда же он будет таким мелким.
Пока взмыленные бойцы, топоча и грохоча щитами, носились по двору, Сергей с Машегом отрабатывали стрельбу из луков в динамике. Вот только Машег, падая, ухитрялся загнать две стрелы в «яблоко», а Сергей в падении хорошо если в сам мешок попадал. И это с расстояния каких-то сорока шагов.
– Не печалься, Вартислав, – хлопнул его по плечу Рёрех. – Я в твои годы и так не мог.
– Я не хочу как ты в твои годы, батька! – запальчиво возразил Сергей. – Я хочу – как он!
– Мало ли кто что хочет. Я вот, например, жениться не хочу, а придется. И не позднее чем нынешней весной.
Ух ты! В той, прошлой жизни Рёрех вроде женат не был. Во всяком случае, Сергей ничего об этом не слыхал.
Однако обдумать сказанное княжичем Сергею не удалось, потому что Рёрех уже глядел не на него, а в сторону ворот.
– Интересно… – протянул княжич, не отпуская Сергеева плеча. – И зачем это Геллиров изверг к нам пожаловал?
Геллиров изверг?
Ну да, кто же еще это мог быть.
Гест.
Зашел и встал у ворот, задрав кверху светлую бородку.
Глядел, что характерно, не на Сергея, а на Рёреха. Причем с вызовом.
Когда Гест ходил с Геллиром-ярлом, бороды у него не было, только варяжские усы, хотя у нурманов как раз борода в обычае.
Теперь бывший хирдман подбородок брить перестал, и, надо отметить, светлая аккуратная бородка ему шла. Прятала некрасивый раздвоенный подбородок. Гест вообще смотрелся неплохо. Стоял ровно и твердо, в плечах напряжения нет. Раны, надо полагать, зажили, и зажили хорошо.
А вот для Сергея это, наверное, плохо.
Гест пришел явно не в дружину к Рёреху проситься.
– Похоже, я знаю, зачем он сюда пожаловал, – негромко произнес Сергей.
– И?..
– Пусть сам скажет.
Гест время тянуть не стал, заявил прямо:
– Хочу с твоего человека долг спросить, Рёрех Стемидович.
– С кого же?
Взгляд у княжича стал очень неприятным, даже угрожающим. И руки с плеча Сергея он так и не убрал.
Гест смотрел бесстрастно и бесстрашно. И голос у него такой же.
– Вот с него, – изверг показал на Сергея. – Долг крови. Признанный долг.
– Есть ли тому свидетели? – Пальцы на плече Сергея сжались чуть сильнее.
– Есть. Геллир-ярл. И сын его Траин. Желаешь их спросить, Рёрех Стемидович?
– Нет нужды. Вижу: не врешь. Правда твоя. Все верно сказал. Мой человек Вартислав. Я за него и отвечу.
Рёрех объективно оценил перспективу Сергея в поединке со взрослым умелым гриднем и принял риск на себя. Хотя какой риск? Княжичу Гест не соперник.
Прервавшие тренировку дружинники выстроились полукругом. Друзей у изверга среди них не было. Одному же против всех стоять – непросто.
Но Гест стоял.
– Сойтись с тобой – честь для меня, да только нехорошо выходит. Он – гридень, я – гридень… Был. С ним мы – ровня. А ты – сын князя, ярл. Тебе со мной за него вставать невместно.
Не дурак, однако. Или подсказал кто-то. Так-то он прав. Вождь может взять долг на себя. И встать на хольмганг тоже может. Он – вождь. Считай, отец. То есть старший в роду.
Однако вставши за своего гридня, полноценного воина, здорового, не раненого, Рёрех рискует потерять лицо. А уж Сергей точно его потеряет. В обычае принято так: вызванный может выставить за себя поединщика. Но именно что сам и за себя.
И что особенно интересно, у Сергея теперь был такой поединщик. Который и «младше», и управится с Гестом со стопроцентной гарантией.
Вот он, Дёрруд Убийца, скалится по-волчьи, только что не облизывается в предвкушении.
Рёрех тоже сообразил, что в его заступничестве необходимости нет. За Сергея в его дружине любой встанет, хоть дело и опасное, так как Гест – боец не из последних. Недаром у Геллира хускарлом был.
Но зачем любой, если есть Дёрруд, сын Стюггтригга? Ему-то Гест – на один взмах клинка.
– Твоя правда, изверг, – согласился Рёрех. – Мне невместно. Но может, и Вартислав сойтись с тобой, бывшим, тоже не пожелает. Он же теперь десятник. Хольд. Кто его осудит, если выставит вместо себя кого-нибудь помладше? Вот его хотя бы, – и кивнул на Дёрруда. Теперь Сергею даже честь напрягать не придется. Княжич предложил достойный вариант. Он старший, ему виднее.
Дёрруд осклабился еще шире. Даже полшажка вперед сделал…
Гест, к его чести, страха не выказал. Но протест все же обозначил:
– Этот дан – тоже хольд. У ярла в первых был.
– Я был хольдом! – подал голос Убийца. По-словенски сказал. Выучился, пока в Белозере жил. – Теперь я – верный Вартислава. И молю богов, чтобы он не отказал мне в удовольствии согреть свой меч в твоих кишках, ты, сын плешивой лисицы и старого вонючего козла!
– Язык придержи, – попросил Гест. Не потребовал, а именно попросил. – Я буду с тобой драться.
Спокойно так, пусто. Голос человека, который точно знает: сейчас он умрет. И принял это.
Сергей вспомнил панический взгляд, брошенный Гестом на Дёрруда, когда Геллир предложил парню с ним сойтись там, в Заугло. Теперь Гест глядел по-другому. Похоже, именно такого исхода он и ожидал. Не станет с ним биться гридень Вартислав. А станет кто-то, кому Гест не противник. В дружине Рёреха таких хватает. Вот Шибрень, например.
Если бы Гест продолжал возмущаться, ответил бранью на брань, Сергей бы кивнул Дёрруду, и все.
Но человек, знающий, что будет убит, и все равно пришедший потребовать долг крови, по меньшей мере заслуживал уважения. А может, Гест не такой дурак, каким его считал Сергей? Может, оказавшись вне хирда, без чести, сам по себе, да еще и с покалеченным братом, Гест наконец-то сообразил, что мир не вращается вокруг его хотелки?