Петуха ловили немцы всем взводом. Забился куда-то под крышу – не достали.
…Под крышей села
Он – под стать человеку
Словно понял, что наша взяла
Закричал во всю мочь:
– Ку-ка-реку!
20–21.XI А.Т. – М.И. Москва – Чистополь (с оказией)
…<Отпуск> «откладывается» до 30 ноября. От меня требуется, чтоб я оставил, уезжая, три материала, чтоб хоть раз в десять дней появлялась моя фамилия в газете. Это, вообще говоря, не так много, но, чтоб создать такой запас, нужно иметь свободный месяц, а это и был бы отпуск. А так что я и напишу, так оно должно будет идти в газету… дело сейчас и в том, как окончится противнейшая возня с «Теркиным». Ходят какие-то слухи, что в Политуправлении говорят о том, что в ЦК (а не в ПУ) читают поэму, имеют замечания. Все так глупо и обидно, что во мне все клокочет. Я вынужден действовать, стучаться куда-то, хлопотать, – о чем – неизвестно. Все это как раз в тот момент, когда начата работа над второй частью.
…эту страницу от первой отделяют очень важные события. Меня вызывали в ЦК.
(А перед этим мне сказал Фадеев, что замечания на поэму прислал Жданов – но какие – он и сам не знал, лишь сказал мне, – что для него необычно, – стой твердо, держись, буду, мол, драться за тебя до конца.) В ЦК меня принял Пузин и сказал, что ему поручено передать мне, что книга моя очень одобрена и что она будет издана двухмиллионным тиражом (миллион для фронта и миллион для тыла – «Военгиз» и «Правда»). Но вот, говорит, какие будут пожелания. И указал мне на ряд мест (всего строк 8–12), с которыми я не придумал ничего лучшего сделать, как только изъять хирургически. Дело-то все-таки идет о целой книжке. А местечек-то жалко. Вот они, строфы:
1. Спи, солдат. При жизни краткой
Ни в дороге, ни в дому
Не пришлось поспать порядком
Ни с женой, ни одному.
Дескать, получается так, что у нас народ очень трудно жил до войны.
2. И о смерти, кто обвык,
Так примерно судит:
Многих наших нет в живых,
Что ж, и нас не будет…
Это, мол, слишком безнадежно. Обреченность.
3. Был штыком задет в атаке
Зажило, как на собаке.
(Грубо!)
И еще – одна строчка, где слово одно, всего 5–6 мест. Я уже сделал эти купюры в гранках Воениздата и «Красноармейской правды».
Чтобы кончить с «Теркиным», скажу, что успех его растет вширь и вглубь. Некоторые люди уже торопятся меня поздравить со Сталинской премией в этом году. Я, конечно, не такой дурак, чтоб разевать рот на эти предположения… меня занимает другое – вторая книга, продолжение «Теркина». Я тебе говорю чистую правду. Я чувствую, что я должен с ходу, любым напряжением сил продвинуться как можно более вперед. Война! В иную пору, может быть, и приятнее было бы выращивать эту штуку не спеша, поливать и окучивать. А сейчас требуется другое сравнение. Одним словом, нужно нажимать. И горько мне, что я хоть и жму, кажется, а на поверку продвигаюсь медленно. Много уходит времени псу под хвост. Телефон то и дело отвлекает, довольно часто приходится выступать, хотя это и ограничено начальством и сведено до минимума.
…Мне позвонил Захаров, что хор едет в Казань, оттуда они могут послать человека в Чистополь. Они везут посылочку для Михаила Васильевича <Исаковский> (в ней я участвую папиросами, Фадеев сладостями, Захаров консервами)… Можно надеяться, что прошлогодних трудностей вам не придется переносить в эту зиму. Пусть я мало успеваю. Даже пишу мало, но это последнее объясняется единственно отсутствием оказий. Я физически не могу писать по почте. Один вид обрезанного и кое-как склеенного конверта внушает мне отвращение…
17. XII А.Т. – М.И. Москва – Чистополь
…Сижу над второй частью, уже есть вступление (посланное тебе) и 4 новые главы. На днях ты их услышишь по радио. «Идет» на редкость хорошо, помех покамест, кроме житейских, нет. Думаю поднажать как следует, чтоб в январе (!) закончить вторую часть…
18. XII А.Т. – М.И. Москва – Чистополь
…Меня торопят, мне дали свободу (до сих пор так было с самого октябрьского праздника) от всех других обязанностей, но меня подгоняют, ибо читатель требует в письмах и устно продолжения. Но более всего я сам рвусь к работе. Не вживаясь в радости успеха и горечи неприятностей (пустяки!), связанные с этой моей работой, я иду и иду в ней дальше. Пишется, боюсь сглазить, очень хорошо. Я уже пишу шестую главу второй части. Это – считая со вступлением. Я сижу над одной, она идет, а на заднем плане сознания у меня уже то, что впереди. Теркин, как ты знаешь из тех глав, что передавались по радио, попадает в немецкий тыл, на Смоленщину. Там с ним происходят всяческие штуки. Такой поворот сюжетной линии, возникший из того, что Теркин – смоленский человек, и из того, что он за сбитие самолета награжден орденом, дает мне очень большие возможности расширения и углубления вещи. Я порой стою, как над пропастью, – страшно и сладко думать, что еще удастся здесь повысказать. Это как будто «не про войну», но еще больше про нее, чем в первой части. Если так будет идти, как идет, я справлюсь со второй частью в течение января. Все это, конечно, как бы вчерне, это захват территории без монументального, окончательного ее закрепления, но, однако, с такой системой, чтоб не быть опрокинутым ни с каких флангов. Время военное. Я должен давать газете пищу. Печатание каждой главы (теперь они идут с промежутками в 3–4 дня) требует моего присутствия не только в редакции, но и в типографии…
…Самая большая моя провинность, что я «без ведома» и «указаний» пишу эту книгу. Нужно быть готовому ко многим мелким и не очень мелким неприятностям. Но я озабочен сейчас основным – развивать успех продвижения вперед. Быт покамест позволяет. Стали топить, хотя и робко. Изредка сплю на кухне, где температуру можно создавать газом, когда он горит. Там же иногда и работаю…
18. XII М.И. – А.Т. Чистополь – Москва (с оказией)
…Что-то происходит с Теркиным, я скорее чувствовала, чем знала. Примета была одна: прекратились читки Орлова… Твоей же работе я радуюсь… «Вступление» мне не то чтобы понравилось, не то чтобы не понравилось, а на раздумья вызывает. Ты совершенно правильно даешь в нем понять, что дальше в книжке пойдет «сказка» о тыловой прежней жизни. Но говоришь об этом маловато… надо отчетливее, конкретнее сказать, что ты хочешь «вспомнить» из прошлого. Побольше таких строчек, как:
О какой-нибудь Колодне,
Нынче спаленной дотла,
О гулянке сред села,
О реке, что там текла,
О той жизни, что была.
(Плохая строчка.)
…не дойдет мысль, что на войне интереснее слушать о прошлом, а после войны – о войне… надо совершенно просто… чтобы тебя с первого слова понимали…
24. XII А.Т. – М.И. Москва – Чистополь (с оказией)
…На днях выходит «Теркин» в «Молодой гвардии». Боже мой, опять у меня потребовали «исправить» две строфы (в «Поединке» – о зажигалке и часах). Но нет худа без добра. Я вдруг взял и вымахнул в этой главе не две строфы, а строк 150 – и стало гораздо лучше… Теперь глава начинается прямо со строки: «немец был силен и ловок…» В тот день, не написав ни одной строки, я был доволен и рад, как будто это был очень плодотворный день…
О «Теркине» вообще могу сказать, что он приобретает все больше читателей и почитателей. Орлов землю роет – читал в ЦДКА <Центральный дом Красной Армии> на специальном узком вечере (вступительное слово делал Кожевников). Отзывы восторженные…
Подумать только, что с того времени, как мы с тобой виделись, я намахал целую книжку! И страшно подумать, что, не пошли меня начальство в «Красноармейскую правду», я бы, может быть, и не написал бы этой книжки. Ведь, как ты помнишь, я уже наметил было старые главы к использованию в виде отдельных стихов. Опять – нет худа без добра. Сейчас мое положение сказочное: сижу и пишу то, что хочу писать, и это – моя служба. За такие блага и нельзя расплатиться мелочью. Вынь да положь настоящую штуку, иначе это преступная жизнь во время войны.
25. XII Р.Т.
Пишется Теркин трудно, но не нудно. Почти без отходов. Но что бы ни задумал отдельное – все под него.
28. ХII Р.Т.
Хороший день. Пришла в голову «Новогодняя глава», приятно перебивающая повествование о Теркине за линией фронта.
На днях, до Нового года нужно будет сделать запись о «московском периоде» и пр. На этом и закончится эта тетрадь.
Наброски, остатки последних дней.
Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то.
…Та подарок, та белье
Собрала, быть может…
И что дальше без нее,
То она дороже.
И дороже этот час
Памятный, особый,
Взгляд последний этих глаз,
Что забудь – попробуй.
С губ вовеки не сойдет,
Сердцем не утрачен
Поцелуй последний тот
Губ, от слез горячих…
1943
2. I А.Т. – М.И. Москва – Чистополь (телеграмма)
Поздравляю праздником Крепко целую всех Слушайте радио Твардовский
2–3.I М.И. – А.Т. Чистополь – Москва (с оказией)
…Из новых глав слушала «Кто стрелял» и «Генерал». Первую в твоей читке, на этот раз не такой удачной (почему-то заедал концы строк, они плохо были слышны). «Генерал», на мой взгляд, лучше, чем первая глава («Кто стрелял»). Но конкретно говорить затрудняюсь. Мне лишь думается, что очень просто выглядит сам факт попадания в самолет. Ведь это дело очень нелегкое, а слушая поэму, выходит, что стал Вася Теркин на колено и трехлинейной винтовкой сбивает немецкую машину. Меня всегда брала досада в тех случаях, когда в коротких пятистрочных заметках газета сообщала: «Боец Артамонов сбил вражеский самолет». И даже не скажут как. Думаешь, если это так легко, – почему мало сбивают? Мне кажется, что этот момент надо усложнить.