— Ладно, — буркнула она, — чего тебе?
Я мягко взял ее под локоть и подтолкнул по коридору в сторону гостиной. Тут же в голове начал формироваться план…
(гм)
Ладно, подобие плана.
(кхм-кхм)
Ладно, очень относительный набросок, который может сойти за план, если присмотреться! Но тем не менее, это уже что-то.
— Давай, пойдем еще посидим.
Она попыталась выдернуть руку.
— Сдурел? У меня дел невпроворот! Чего это вдруг я должна с вами тусоваться? Вы мне оба теперь не очень-то и нравитесь…
Я ее уже не слышал. После минутной напряженности Нацуки снова стала ныть и ворчать, как автобусная бабка, а этот ее «режим общения» я здорово навострился фильтровать.
— Вот и славно, — похвалил я, — тапки даже можешь не надевать, Моника потом пол вымоет, она все равно выспалась и полна сил как зайчик из рекламы.
Зайчик тем временем сидел сложа лапки и унывал. Вот чесслово, при всей своей напускной стервозности Моника стопудово из тех, кого нынче зовут снежинками. Чуть что не так, сразу губы дует и ударяется в жалость к себе. Что, может, само по себе и не смертельно… но не тогда, когда на горизонте маячит фигура маньяка, который готов всем нам секир-башку устроить.
Я опустился перед ней на корточки.
— Улыбнитесь, капитан. Я заделал пробоины в «Титанике» нашей дружбы и он еще поплавает какое-то время.
В ответ донеслось глухое:
— Правда?
Я покосился в сторону Нацуки. Теперь коротышка осознала, что иногда за эффектные выходки приходится платить. Сидела и дула себе на руку, как индеец, раздувающий костер вдоль боевой тропы.
— Ну, типа… Трехстороннюю драку насмерть пока решили отложить и, на мой взгляд, это уже хорошо. Если с тобой я еще хоть как-то совладаю, то…
Моника кисло усмехнулась.
— Гарик, у тебя удивительный талант нести чушь, от которой хочется орать в голос, ты знаешь об этом?
— Так это же прекрасно, — обрадовался я, — когда знаешь, что можешь заставить женщину кричать, это здорово поднимает самооценку!
Она закашлялась и посмотрела на меня таким взглядом, от которого внутри все похолодело. А сказал-то я, между прочим, чистую правду, все как думаю. И отказываться от своих слов не намерен!
Я уже загрустил, что щас меня снова в извращенцы запишут и скандал по новому кругу пойдет, как Моника рассмеялась.
— И вот опять, — произнесла она, — ты такие глупости мелешь и в такое неуместное время, что поневоле на ха-ха пробирает. Это правда природный талант, можешь с-собой гордиться.
— Я и горжусь, — сказал я уже серьезно, — но не переживай. У тебя будет повод проявить себя. Слушай.
И я по-быстрому, полушепотом задвинул ей про то, как мне не понравились слова Майкла, мол, на этот вечер у него планы. К чести Моники, она отнеслась к моим подозрениям весьма серьезно. Хотя не стоило даже удивляться — госпожа президент лучше всех на свете знает, как грустно потерять консоль.
Поспорить может разве что тот, кто пятую плойку с алика заказывал, когда они в дефиците были. Не понаслышке знаю — сам так мониторил когда-то иксбокс серии «икс», а в итоге купил полный ящик вьетнамского бальзама «звездочка». Даже сам себя похвалил за покупку, достойную взрослого человека. Правда, веселья бальзам принес значительно меньше.
Но сейчас бы очень пригодился.
— Я тогда щас на телефоне повисну, а ты пока обработай Нат руку, хорошо?
Моника кивнула и направилась в ванную. Я же опустился на ее место (люблю сидеть на нагретом) и извлек мобильник. Черт, пусть они все будут дома…
План мой был прост как две потертые советские копейки — под любым предлогом вызвонить Юри и Саёри сюда и залучить их к нам с ночевкой. Не потому что я решил внять совету Майкла и все-таки устроить себе гэнгбэнг на прощание. Просто мне было бы спокойнее, если б девочки оставались на виду, пока не придет время для Моники вводить чит-коды в консоль. И тем самым вернуть себе наконец мощь, силу и власть.
(смотри, чтоб она после этого фокуса не принялась снова устраивать репрессии, а то тебя незавидная участь ждет. раз ты веселый, то будешь шутом при королеве)
Главное, чтоб не горшком. А то у них есть сомнительное свойство иногда умирать, хех.
Юри сняла трубку на четвертом гудке. Судя по тяжелому дыханию, она явно торопилась.
— А…Алло…
(пожалуйста, сдержись, не надо твоих приколов родом из двора)
Скрипя зубами и скрепя сердце, я внял этому совету и ответил как цивилизованный человек.
— Привет, Юри. Не отвлекаю?
— К-конечно, нет… Г-гару, что т-такое?
«Да так, есть у меня некоторые основания полагать, что к тебе, девочка выехал, гроб на колесиках, уже улицу ищет». Но вовремя прикусил язык. Такие мощные иносказания даже Юри с ее начитанностью не поймет.
— Ты занята сейчас и до конца дня?
На том конце провода случилась некоторая заминка, после чего Юри неуверенно ответила:
— Н-нет, с у-уроками я з-закончила еще вчера, а д-домашних д-дел и нет ни…ни…никаких.
Моя ж ты хорошая. Всем бы быть такими ответственными, и мы жили бы в идеальном мире.
— Я невероятно рад это слышать. Потому что тогда для тебя есть предложение. Самого что ни на есть личного характера.
Может, это моя распаленная психика взыграла или самооценка бустанула, сам не знаю — но только показалось, что я услышал затаенный сладостный вздох. Скорее всего, только иллюзия…
— К-конечно, — быстро ответила Юри, — я… я сейчас буду.
Значит, не показалось! Только придется щас малость ее разочаровать. Да я и сам разочарован… так, Игорян, соблазнить ее и рут закрыть еще успеешь потом. Щас твоя задача обеспечить наступление этого самого «потом».
— Только ты это… не у меня будь. Я щас у Моники дома.
— У М-Моники? В-вот как? — В словах Юри послышалась искренняя досада.
Знаю я, знаю, что облом. У самого с этого полыхает слегка, а что делать?
Юри откашлялась и добавила уже осторожнее.
— Г-гару, а она знает, что ты там?
За кого она меня принимает? За чела, который на регулярной основе практикует проникновение со взломом?
(ну насчет проникновения с Моникой у тебя уже вопрос решенный, хихи)
— Конечно, знает, — заверил я, — Нацуки тоже тут. Мы че-т решили спонтанно устроить маленький междусобойчик вне клуба и поняли, что без тебя не кайфово. Все равно, что бутерброд без колбасы…
— Я бы предпочла, Гарик, чтобы ты вообще не упоминал при мне слово на букву «К», оно идет вразрез с моими убеждениями, — заявила Моника.
Я прижал динамик ладонью и повернулся в ее сторону. Оттуда доносилось шипение и сдавленный писк — Нацуки не очень стойко переносила «лечение».
— Что такое, Монкер? — поинтересовался я, — успокойся, щас даже в топовую колбасу мяса не кладут почти, разве что губы свиные да хвосты.
Фу, так приукрасил, аж самому гадостно стало.
Она небрежно махнула на меня рукой, как на доставучую муху и вернулась к своим врачебным обязанностям. Вернулся и я.
— Ну так что? Нам тебя ждать? Мы уже кофе нахлестались, а хочется чаёчку горячего, душистого, чтоб прям до костей проняло… никто, кроме тебя, такой сделать не способен, Юри…
— Ладно-ладно, я в-выхожу, м-можешь не р-распинаться.
Даже по голосу было слышно, как она улыбается. Рисуй галочку, брат. Одна есть. Теперь осталось вытащить сюда Сайку — и дело в шляпе.
— Жду.
Я ткнул в красную трубку и выставил в сторону Моники большой палец. Она тем временем закончила с ранением Нацуки и теперь сметала осколки фарфора в совочек. Вот тут-то и стало еще раз очевидно, почему короткие ночнушки — игрушка дьявола Изо всех сил смиряя плоть, я уткнулся в телефон и набрал номер Саёри. Здесь-то проблем вообще возникнуть не должно. Ее даже уговаривать не придется. Так что максимум две минутки на беседу. И я соберу всех, как покемонов в игре.
Однако Саёри не подходила к телефону. Гудки проходили, так что отключен он точно не был. Вот растяпа! Наверняка опять забыла его где-нибудь… Например, в кармане пиджака. Да только это странно — форма школьная у нее обычно в комнате валяется таким страшным серым комком…
Гудки все продолжались и продолжались. Причем один стал казаться громче другого… биииип! бииииип!
Я потер висок в попытке прогнать волнение, но оно уходить отказывалось. Прочно угнездилось где-то в районе поджелудочной. Закопалось червячком и прогрызло себе ходы… нет, разбомбило как из гребаной базуки.
(как говаривал один бородатый деятель хип-хопа, что-то, блядь, неладно здесь)
— Эй, Золушка! — крикнул я, — бросай свой совочек и иди сюда.
Моника что-то в мой адрес сказала (не разобрал, что именно, наверняка похвалила за отсутствие подхалимства!) и вскоре предстала передо мной во всем своем великолепии.
— Что такое, Гарик?
Теперь, когда Нацуки была помимо своей воли в нашу тайну посвящена, Моника стала звать меня как привыкла.
— Пожалуйста, набери Саёри. Че-т она не отвечает.
Моника вопросительно подняла бровь.
— И ты полагаешь, что моя сила убеждения настолько велика, что МНЕ она ответит?
Я пожал плечами.
— Мало ли… вдруг она обиделась за что-то. Я, правда, понятия не имею, чем мог бы накосячить…
(это не в ее характере абсолютно, Игорян)
Именно. Поэтому мне и неспокойно. Разум все пытается найти рациональные объяснения и не может. Остаются нерациональные, от которых в горле комок образуется.
— Прости. — Моника отложила телефон, — я могу, конечно, еще с рабочего номера набрать, если хочешь, но не думаю.
— А че вы оба завелись-то, м? — вклинилась Нацуки. — Или забыли, с кем дело имеете? Это ж Саёри! Точно забыла телефон на кухне, а сама в спальню усвистала, наушники нацепила. Успокойтесь оба!
Иронично даже прозвучало, если учесть, какой перформанс она тут перед нами изображала совсем недавно. Даже с членовредительством, как в том случае с «Джанго освобожденным», когда ди Каприо во время сцены руку бокалом рассек.