Я еле удержался от того, чтоб заверещать в голос. Неведомый взломщик-создатель локера оказался человеком высокой культуры. Правда, если он догадался не только смехуечки прикрутить к своему вирусу, но еще и шифровальщик туда засунул, то это беда. Навряд ли Саёри хоть раз в жизни бэкапы данных в облако делала.
— Зайду вечером и посмотрю, — вздохнул я, — разберемся.
(ммм, парень заходит к девушке переустановить винду, знаешь, чем это может закончиться?)
Даже если бы не знал, ты бы рассказал, я не сомневаюсь.
— Спасииииибо! — заорала Саёри на всю улицу и стиснула меня так, что кости в бедном теле Гару затрещали, — ты самый лучший!
Я улыбнулся и поправил ей бантик. Опять собиралась впопыхах, что ли? Нет, ей точно форму надо новую купить, эта уже настолько мала, что на груди буквально трещит. Решив вопрос с взятым в киберзаложники компом, Саёри приободрилась и защебетала обо всякой ерунде. Вывалила на меня гору сплетен про неведомую Ляну из театрального кружка, у которой живет дрессированный ученый кролик, и еще про кого-то. Я не слушал. Вчера отклонения от скрипта дошли до финальной точки, пожалуй. В эроге-то эта игра точно не должна была превращаться, по задумке автора. Надеюсь, за такие вольности меня не обнулят с концами.
(надо было раньше об этом думать. до того как ты Монику трахнул)
Что толку теперь об этом париться? Решаем проблемы по мере поступления.
Тем более, что пока их и не возникало.
На уроке перед большим перерывом сидели вместе с Юри. Ну как вместе… в одной аудитории. Я на среднем ряду, а она позади, на «камчатке». Будь на ее месте Саёри, наверняка бы плюхнулась ко мне за парту и целый урок болтала обо всякой ерунде. Не то чтобы я был против, конечно. Но с Юри так не вышло. Когда она меня заметила, только робко улыбнулась, потерла запястье и снова волосами завесилась. Конечно, уход за такой гривой наверняка дохренища времени занимает, зато всегда можно укрыться от внешнего мира. Для неловкого и боязливого существа вроде нее огромнейший плюс.
У Гару тоже плюс нашелся — парень мог бы стать неплохим ниндзя. Все-таки удивляюсь тому, как здорово он растворяется в толпе. За исключением того раза в первый день, преподы вообще меня не донимают. Словно видят пустое место.
(ну тык он же и задумывался человеком без лица и без личности. практически идеальный селф-инсерт)
Поэтому я спокойно просидел в телефоне до звонка. Успел освежить в памяти парочку знатных крипипаст.
После окончания урока класс стремительно опустел. Кто-то наверняка в столовку направился, кто-то в школьный дворик. Я же не хотел ни туда, ни туда. В последнее время слишком много социализируюсь, е-мое. Даже успел соскучиться по одиночеству. Пока в МСК жил, устраивал себе периодически полный детокс — никаких звонков, никаких мессенджеров, полная недоступность на пару дней. Здорово разгружает голову, особенно если еще и дружескими связями не обременен. Здесь мне такая перспектива точно не светит…
По аудитории поплыл приятный запах. Густой такой, мясной, с нотками пряностей. Я повернулся и увидел Юри. На парте перед ней стоял объемистый контейнер. Который и источал этот аромат. Желудок лениво заворочался. Хоть я и не успел особо проголодаться, но продегустировать такую вкусноту было бы неплохо. Почему бы и нет, собственно? Поднявшись из-за парты, я направился к Юри. Она быстро засекла мое приближение и опустила глаза. Отодвинув стул, я примостился рядом и осведомился:
— Что у нас на ланч, шеф?
— Прости, — она в который уже раз покраснела, — сильно п-пахнет, да? Я знала, что п-п-переборщила со специями…
— Ну да, — подтвердил я, — они чувствуются. Но ты так говоришь, как будто это плохо. Тоже острое люблю, все норм. Что тут у тебя?
— Ж-жареный рис с кетчупом и…и г-говяжья вырезка… т-тоже жареная.
Я заглянул в контейнер. Порция оказалась прям мое почтение — добротная такая горка красно-золотистого риса и большой кусман мяса в полосах от гриля. Выглядело так аппетитно, что я на всякий случай отодвинулся, чтоб ненароком слюной не капнуть прямо в блюдо. Неудивительно, что у Юри более чем… здоровая фигурка, если она так регулярно питается. Тут крупному мужику хватило бы.
— Выглядит шикарно, Юри. Ты сама это сделала? — спросил я.
— Д-да, — ответила она.
— Молодец, — похвалил совершенно искренне, — такое мастерство достойно всяческого уважения. И парочки мишленовских звезд.
Юри склонила голову. Глаза блеснули из-под челки.
— Право, Гару, здесь… з-здесь ничего особенного. В литературе я понимаю гораздо л-лучше, чем в кулинарии.
— Тем не менее, я бы предпочел такое блюдо какому-нибудь ресторанному хавчику. В любой день недели.
Комплимент сработал — Юри тепло улыбнулась и вновь наклонилась за сумкой. На сей раз из нее появились ложка, вилка и… нож
(ну конечно)
завернутые в льняную тряпочку. Наверное, Юри из тех людей, кто носит с собой разные штуки на все случаи жизни.
— Не буду тебе мешать, — сказал я, — приятного аппетита!
— П-постой! — вскрикнула она и съежилась. Опять не рассчитала громкость голоса, кек. Какая же милая девчонка, господи Исусе. Что мне с ними всеми делать?
(как что? то же самое, что и с Моникой)
— Е-если х-хочешь, я м-могу п-поделиться, — сказала Юри уже тише, — в столовой повара не слишком-то радеют за вкусовые качества блюд, поэтому вдруг тебе больше придется по вкусу… то… то, что я приготовила.
Остаток фразы она произнесла почти шепотом, мне пришлось изрядно поднапрячься, чтобы все разобрать.
— С удовольствием, — ответил я, — только как? Я с собой столовые приборы не таскаю…
— Об этом не п-переживай, — обрадовалась Юри, — у меня есть еще, только они более… хлипкие, что ли. В комплекте с к-контейнером шли. Вот, возьми.
И она протянула мне ложку с вилкой, после чего поделила порцию на две части. Я кивнул в знак признательности, отломил ложкой мягкое мясо, зачерпнул риса и отправил все это в рот.
Так, кексики Нацуки, освободите трон — новый король пришел. Насчет своих скиллов в готовке Юри явно прибеднялась. Рис получился идеальным — не разваренным в кашу, в меру твердым, с выверенным балансом кислого и острого. Не отставало и мясо — сочное, в меру солоноватое, и волокна без жесткача. Насчет качества выше ресторанного я не ошибся — многим заведениям до такого уровня, как до Пекина раком. Если есть такое каждый день, то я, чего доброго, за год килограмм двадцать-тридцать наберу.
— Мать честнАя, как же это хорошо, — простонал я, — Юри, ты талант. Самородок.
Она стушевалась и вновь энергично потерла запястье.
— Я… я о-очень рада, что… что тебе нравится.
Тратить время на лишние славословия я не стал, тем более что с набитой пастью это делать некрасиво. Поэтому дальше мы ели в молчании. Но не дискомфортном, которое часто меня преследовало, а вполне себе уютном. Как будто на летнем семейном ужине. К полудню снова стало солнечно настолько, что в аудиториях даже свет не зажигали, поэтому атмосфера была чилловая и спокойная.
Наконец-то все хорошо, подумал я, блаженно опустил глаза… и заметил, как что-то темное бежит по руке Юри. Пара алых капелек выползала из рукава.
— Эй, — я тронул ее за плечо, — у тебя кровь там.
Она посмотрела на меня испуганно.
— Г-где?
— Вон, на руке. Где поранилась-то?
Юри вновь смутилась и уставилась на остатки риса в контейнере.
(она боится не крови, а того, что ты ее заметил)
— Н-нигде. Это все м-мой… мой кот. Был не в духе с утра, ц-цапнул меня, а я, н-наверное, р-ранку сковырнула сейчас случайно. Н-не стоит переживать, Г-гару.
Не было у нее никакого кота. Ни по лору, ни даже сейчас, стопроцентно в этом уверен. Наверняка резалась. Моника же говорила, что Юри переживает, когда знакомится с новыми людьми, тем более с парнями. А вчера я ей такой повод для сенсорной перегрузки устроил, когда в обморок хлопнулся. Вот она и почикала руки в очередной раз, тут к бабке не ходи.
С этим надо разобраться, не то бедолага вскроется. Но если я прямо щас ляпну что-нибудь, только хуже наделаю. Она не Саёри, только испугается и еще сильнее в своем коконе замкнется. Придумаю что-нибудь к выходным, а пока сделаю вид, что поверил.
— Ты поосторожнее будь, — сказал я как можно более убедительно, — кошачьи царапины долго не заживают. Не хотелось бы, чтоб столь красивые руки что-то портило.
Юри вздрогнула, как будто через все тело ток пропустили.
— К-красивые?
— Ну да, — подтвердил я, — очень даже.
На секунду показалось, что сейчас она растает как мороженка и вытечет из униформы. Обожаю стесняш.
— Ты…ты очень милый, Г-гару.
(мсье, да вы дамский угодник)
Цыц.
— Знаешь, к-когда С-саёри в первый р-раз сказала, что… что к нам п-придет м-мальчик, я… я немного испугалась. Не знаю, з-заметил т-ты или нет, но я п-плохо лажу с людьми, — сказала Юри тихо. Слова были смутно знакомыми, кажется, что-то похожее она задвигала мне в кошмаре. Только без заикания и робости, — я переживала, что та а…атмосфера, которая у нас уже устоялась, как-то изменится. И оказалась права — она изменилась, изменилась и стала… стала только лучше. Это было так г-глупо с моей с-стороны.
— Ничего, — ответил я, — это обычное дело. Люди не любят перемены и стремятся их избежать как только могут. Передо мной ты уж точно ни в чем не виновата. Но даже если бы я за что-то на тебя и сердился, то после такого шикарного обеда…
Юри засмеялась.
— Ты… ты такой хороший, Гару. С тобой я чувствую себя… спокойно.
— Очень рад это слышать, — произнес я и легонько приобнял ее за плечи. Она снова вздрогнула, но когда поняла, что ничего такого я не замышляю
(пока что)
расслабилась.
Мне очень хотелось верить в ее слова про спокойствие и все такое. Но не получалось. Чертовы капельки крови, выползающие из рукава, никак не позволяли.
К порогу литературного клуба сегодня пришел последним. Внутри уже поджидала вся четверка. Саёри что-то рисовала в тетрадке, Юри как всегда уткнулась в книжку, Нацуки зависала в телефоне, а Моника…