и тогда я войду в историю. Хотя нет, не войду. Вляпаюсь.
— До недавнего времени думал, что все зашибись у меня с ним, Мони, но сейчас уже даже и не знаю. Смутные сомнения терзают после этой недельки.
— Юри как-то принесла на собрание книжку, — Моника включила воду и выдавила на руки капельку жидкого мыла. Запахло химозным подобием лимона, — сказала, что она для всех подойдет, потому что это не ужасы и не фэнтези, а «д-д-детектив»
Мне совсем не понравилось, с каким презрением она сымитировала заикание Юри. Пусть даже получилось артистично. Но моего недовольства глава клуба не заметила.
— На поверку детектив оказался лишь оберткой, под которым прятались низкопробные пугалки, — продолжала вещать она, — звучит знакомо, не правда ли? Только в нашем случае эти пугалки завернули в симулятор свиданий…
— К чему клонишь-то? — перебил я.
— Гарик, не торопись, я, конечно, уже поняла, что ты не большой любитель… прелюдий, но все же. Сюжет рассказывал о детективе, который берется за раскрытие серии убийств в маленьком городке. Детектив задействует все свои навыки, чтоб вычислить преступника, но тот как будто все время впереди не на один, а на десять шагов. Заметает следы, убирает свидетелей, даже приблизительной внешности его никто не знает. Словом, ничего особо выдающегося, — Моника наморщила нос. Снова презрение, — думаю, ты после всего услышанного и сам смог бы предугадать местный сюжетный поворот.
— Убийцей был сам детектив? — предположил я.
Угадал. И награду за смекалку получил. Она шагнула ко мне и чмокнула в губы.
(наверняка у госпожи президента поубавилось бы рвения относительно тебя, если б она узнала, что ты сегодня делал с Юри, не считаешь? кстати, у меня идея! давай их сравним. кто лучше?)
— Вот видишь, не зря я в тебя верю, Гарик, — похвалила Моника, — ты умный парень, хоть иногда и демонстрируешь обратное всеми силами. Детектив действительно и был тем самым преступником, которого пытался поймать. Вот я и думаю…
— Что ты думаешь? — поинтересовался я, — что я с катушек слетел и сам намалевал эту штуку?
Она взяла меня за плечо. Любят местные девки это дело, очень уж народ тактильный попался, чесслово. Видать, личные границы не очень-то строго соблюдаются. А может, Моника просто считает, что ей можно, раз она уже в самых разных местах меня… кхм… потрогала.
— Я же говорю, вероятность этого низкая, но она есть. После того, как ты хлопнулся в обморок в кладовке, такие происшествия не из ряда вон. К тому же это не первая странность с зеркалом — раньше ты упоминал, что было видение…
— Да, — напомнил я, — видел Юри за спиной.
Моника кивнула.
— Вот. Что-то вполне могло послужить триггером для очередного эпизода. Либо вчера утром перед школой, либо сегодня, когда вернулся… — последнюю часть фразы она произнесла словно через силу, — … от Саёри.
И снова презрение. Откуда она только берет его в таких количествах? Я поднялся с корзины и потер указательными пальцами виски. Если владельцы анимешных гаремов в таком цейтноте каждый день проводят, то этим несчастным не завидовать надо, а пожалеть от всего сердца. Ни один даже до тридцатника со столь бешеным уровнем напряжения не доживет. Откинется от истощения — умственного и физического.
— Хорошая теория, Мони, стройная, — отметил я, — только неправда.
— Почему же?
— Да несколько причин есть. Хотя бы потому, что даже Саёри уже сказала, что видела кого-то у меня дома. Ты говоришь, мол, она могла придумать, но если честно, у меня причин ей не верить нету. Однако суть в другом. Да, с головушкой у меня происходит много всякой непонятной херни. Но! — я поднял указательный палец, — контроль над собой я еще ни разу не терял. Даже в абсолютно больном кошмаре про ночную аудиторию, где Нацуки со свернутой шеей разгуливала, я не терял осознанности. Паралич словил, да. Но контроль над мозгом не утратил. Тут другое.
Она ничего не ответила. Стояла молча возле раковины, засунув руки в карманы джинсов. Вода из не до конца закрученного крана капала в раковину, а «привет» продолжал равнодушно пялиться из зеркала. Только теперь не на меня, а на нас обоих.
— Ладно, пойдем в гостиную, — наконец нарушил я молчание, — все равно ничего нового тут не увидишь уже. Щас чайку попьем, может, что в голову придет.
Моника спорить не стала.
…
— Знаешь, чаю что-то не хочется. Приготовь какао, будь добр. Только покрепче, не жалей, положи три ложки вместо двух, хорошо?
Да, моя королева, а марципанов на серебряном подносе отведать не желаете? Я и так аттракционы невиданной щедрости устраиваю. Будь это какая-нибудь рандомная тянка, плеснул бы кипяточку голого и к нему вафли дешевые с клубничным наполнителем, рублей за двадцать пять. В московской квартире держал такие про запас, если вдруг кто-то в гости заявится.
Я был не самым радушным хозяином, признаю.
— Хорошо, — отозвался я и поставил кастрюлю с молоком на плиту.
(плащ надо сунуть целиком в кастрюлю с молоком)
Сейчас уже мандраж при приготовлении этого напитка миновал — не в первый раз, поэтому управлялся я на кухне ловко.
— Тебе сахар класть? — крикнул я в гостиную.
Однако в ответ услышал совсем не то, что ожидалось.
— Гарик, подойди, пожалуйста, на минутку!
Я чертыхнулся и погреб в комнату. Моника сидела на диване и держала в руках мой телефон. Черт, код разблокировки по умолчанию я так и не сменил. А надо было. Наверняка госпожа президент его знает. Выучила уже за столько-то прожитых циклов.
— Ты в курсе, что так делать нельзя? Это нарушение приватности и вообще хреновый поступок? — поинтересовался я.
Моника на мое возмущение плевать хотела.
— Ты мне вот что объясни, дорогой. Смотри, — палец ткнул в строчку с цифрами, — вот телефон Нацуки, Юри… Саёри… почему, Гарик, я в твоем листе контактов записана как «МОНКЕР»?
И лицо сразу такое забавное у нее сделалось. Одновременно озадаченное и обиженное. Как у младшеклассницы, к которой никто на фан-встречу не пришел. Ну не буду ж объяснять, что всему виной игривое настроение. Оно иногда возникает вопреки всей херне, которая творится вокруг.
Что это за треск? Что за скрежет? Это запускается колесо отмазок!
(дорогая, ты все не так поняла!)
Хм, а неплохое начало, хоть и шаблонное.
— Моника, — сказал я со всей возможной теплотой, — ты неправильно поняла. Это не «МОНКЕР», а «МОН КЁР». В переводе с французского означает «мое сердце».
Это я наплел удачно. Она покраснела и отложила мобильник. Отлично, угроза нейтрализована. Пока что.
— А ты знаешь французский?
Ну, как сказать. За пределами «Же мапель Игор, коман са ва» и бессмертных «же не манж па си жур» и «вуле ву куше авек муа» мои познания в языке Дюма такие же как у Джо Триббиани. Херовые, проще говоря. И эпизод «Друзей» тот, к слову, супер-кринжовый.
— Учил в школе, но не говорю. Наплевательски к этому подходил, потому что думал, что не пригодится. Но, как видишь, пригодилось.
Я думал, что на этом возмущения по поводу моего сомнительного чувства юмора уже закончатся. Виноват, ошибся. Моника с темы слезать не собиралась.
— Приятно, конечно, но… не мог бы ты придумать что-то получше и более… очевидное?
Как будто кроме тебя кто-то собирается залезать ко мне в мобильник и список контактов исследовать. Так поступают только неуверенные в себе тянки, которым ревность в голову бьет. Наверное, это и стоило ответить, но:
а) сейчас ее ревность имела под собой некоторые основания.
б) если Моника взбесится, то тогда на помощь в «расследовании» можно не рассчитывать. А она мне пока нужна, эта помощь.
(не переживай, я придумал шикарную приколюху, слушай)
Я прошел к дивану, наклонился и приобнял Монику за плечи. Она недовольно фыркнула, но подалась назад. Намекая тем самым, мол, все правильно делаешь.
— Все-все, хватит сердиться. Тут выбор невелик был, — пояснил я, — либо это, либо музыкальный инструмент.
— Какой еще музыкальный инструмент? — изумилась моя гостья.
Рыбка идеально заглотила наживку. Теперь финальный ход — может, потом я об этом пожалею, но в моменте это будет весело.
— Ну… есть один… ГАРМОНИКА называется, — пояснил я. Очень сложно было сохранять покерфейс, когда из тебя рвется наружу первобытный вопль, но пришлось постараться, — в большом ходу на Диком… кхм… Среднем Западе.
Держался ровно до того момента, как она повернулась, и я увидел пронзительно-зеленые глаза, в которых плескалось искреннее непонимание.
— С каждым днем я все больше и больше…
— Отдаляешься от Господа? — закончил я.
Моника покачала головой и вздохнула.
— Отдаляешься-то как раз ты, Гарик, а я убеждаюсь в том, что Нацуки была права. Как городской сумасшедший. Все полагали, что он несет чушь, но когда летающие тарелки приземлились на площади, стало понятно — безумец был прав.
— Вот видишь, — восхитился я, — мы не такие уж и разные. У тебя тоже есть зачатки образного мышления. Его только прокачать надо, но ты девчонка целеустремленная, так что все получится. Верю в тебя!
— Зачаток, Гарик, у тебя в штанах, — парировала Моника, — а с моим образным мышлением полный порядок. И если бы ты внимательно читал мои внутриигровые поэмы, ты бы это знал… наверняка ведь ни одну до конца не прочел!
Тут она поежилась, словно от мощнейшего кринжа, и пискнула.
— Боже, что я сейчас ляпнула про штаны! Даже самой немного стыдно стало. Все никак от утреннего визита к Нацуки не отойду. Но ты сам виноват. Висишь там, как дьявол, за левым плечом…
Будь на моем месте Гару, он от такой бодрой прожарки испытал бы спонтанное самовозгорание. Но мне после многолетних срачей в интернете такие приколы как слону дробина. Однако она молодец, пусть учится. Чем скорее собью с Моники ее капризную «принцессность», тем будет лучше для всех — для девочек, для мира и для моей психики.
Я плюхнулся на диван.
— И как у вас все прошло? Понравился ей «Ван Пис»?