— Вам жаль, что вы так легко разрушили мою репутацию, а может и всю мою жизнь? — нахмурилась Вера.
— Я понимаю, что поступила дурно, и мне очень совестно перед вами. Ежели вам понадобится помощь, знайте, мои двери всегда будут открыты для вас, что бы ни случилось.
— Надеюсь, ваша помощь мне никогда не понадобится, — довольно резко ответила Вера.
— Ежели бы вы только могли меня понять…
— Я вас понимаю, но не могу найти вам оправдания, — покачала головой Верочка, — прощайте, ваше сиятельство, — кивнула она головой и повернулась к графу, давая понять, что разговор окончен.
— Рада была повидаться с вами Аннет, — простилась с княжной Вера, позволяя Бахметьеву взять себя под руку.
— Чего хотела от вас старая ведьма? — тихо поинтересовался Бахметьев, когда они удалились от княгини и её внучки на значительное расстояние.
— Я не желаю говорить о том с вами, — отчеканила Верочка.
Её солнечное настроение померкло после встречи с княгиней, потому как ей вновь напомнили, с чего началось её знакомство с Бахметьевым. «Ах, не всё ли равно! — досадливо поморщилась Верочка. — Не всё ли равно, каким образом все случилось? Что толку мучить себя? Я люблю его и этого довольно».
— Георгий Алексеевич, отвезите меня домой, — обратилась она к своему спутнику.
— Как жалко, что прогулку нам испортили, — отозвался граф, сворачивая в сторону парковых ворот, где он оставил коляску с возницей.
Всю недолгую дорогу до дома Вера молчала, сосредоточенно глядя вперёд себя. Решение было принято, но сказать Бахметьеву о том, что она надумала, было боязно. Коляска остановилась, и, спустившись на мостовую, Георгий Алексеевич подал руку Верочке. Вложив свои пальчики в его ладонь, Вера осторожно спустилась с подножки и прошла к парадному. Бахметьев остался стоять у пролётки.
— Вы не желаете зайти? — спросила она, обернувшись.
— Это приглашение? — удивлённо взлетела вверх бровь графа.
— Да, я вас приглашаю, — поспешно согласилась Верочка, не давая себе времени передумать.
— Езжай, — обернулся он к вознице, — я сам доберусь.
В полном молчании Бахметьев и Вера поднялись на второй этаж и остановились перед дверями квартиры. На лестнице было довольно темно, поскольку на город уже опустились сумерки, а маленькое оконце почти не пропускало света. Граф вгляделся в бледное лицо девушки, гадая о причинах её заминки перед входной дверью.
— Георгий Алексеевич, — запинаясь, начала Вера, — я долго думала над вашим предложением…
У Бахметьева даже дыхание перехватило, когда он осознал, что она собирается ему сказать.
— Здесь не место для столь деликатного разговора, — тихо заметил он.
— Вы правы, — кивнула головой девушка и решительно дёрнула шнур колокольчика.
Снимая ротонду, шляпку и перчатки, Вера старалась не смотреть на графа. Краем глаза она заметила, как Дарья приняла у него из рук плащ и фуражку, как Бахметьев чуть задержался перед зеркалом, поправляя мундир. Сердце ёкнуло в груди, замерло и будто провалилось куда-то вниз.
Верочка прошла в гостиную, спиной чувствуя его напряжённый взгляд, прислушиваясь к его шагам позади себя. Войдя вслед за ней, граф плотно закрыл за собой высокие двустворчатые двери.
— Вы собирались мне что-то сказать, — остановившись от неё в двух шагах, напомнил он.
Вера, нервно комкая в руках плотный шёлк своего платья, подняла голову, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Я… Я решила, что буду вашей… Нет, не то, — стушевалась она. — Я стану… Я ваша, Георгий Алексеевич, — уже почти прошептала она.
— Верочка, — шагнул к ней Бахметьев. — Верочка, ангел мой, — поймал он её запястье и поднёс к губам дрожащие пальцы, целуя каждый из них. — Я заранее согласен на все ваши условия, — обнимая рукой тонкий стан, прошептал он ей на ухо.
— Нет у меня никаких условий, — вывернулась из его объятий Вера, и, сцепив пальцы в замок, прижала руки к груди. — Пожалуй, только одно.
— Я вас слушаю, — взъерошил рукой каштановую шевелюру Бахметьев.
— Никогда не лгите мне, — выдохнула она.
— Никогда, — легко согласился он, думая только о том, чтобы вновь заключить её в объятья, поцеловать, распустить тяжёлый узел волос у неё на затылке и зарыться лицом в льняные кудри.
— Хорошо. — Вера обошла его и распахнула двери гостиной. — Даша, — обратилась она к горничной, — передай Катерине, что его сиятельство на ужин останутся. Пусть на двоих накроет.
Кивнув головой, Дарья исчезла в коридоре.
Дав своё согласие стать любовницей графа, Вера испытывала странную нервозность. Она тянула время за ужином, совершая массу бесполезных и бессмысленных действий, как то принималась вдруг переставлять приборы на столе, делая это столь сосредоточенно, что можно было подумать, что для неё в сей момент нет ничего более важного. И ежели до того, как роковые слова были произнесены, у неё всегда находилась тема для разговоров с Бахметьевым, то после она не могла и двух слов произнести, отвечая на все вопросы односложно и игнорируя его попытки разговорить её и внести некую непринуждённость в накалившуюся вдруг обстановку.
Памятуя о коварном свойстве шампанского, она даже не прикоснулась к вину в этот вечер. Если бы Бахметьеву было ведомо, какая буря чувств и эмоций бушевала у неё в душе, какой панический ужас она испытывала, добровольно шагнув с обрыва в пропасть, он, наверное, не стал бы раздражаться и злиться на непонятное ему поведение женщины, только что ответившей ему согласием. Но Георгий Алексеевич о том не знал, и потому поведение Верочки уже порядком его разозлило.
Вера все же уловила перемену в его настроении, когда заметила нахмуренные брови и недовольно поджатые губы.
— Идёмте, — поднялась она из-за стола и решительно прошагала в сторону спальни.
Застав в будуаре Дарью, она молча указала ей рукой на двери. Горничной не надо было ничего объяснять. Она с первой минуты, когда господа вернулись с прогулки, поняла, что всё переменилось.
Остановившись по центру комнаты, Вера, не поворачиваясь лицом к Бахметьеву, завела руки за спину и попыталась расстегнуть пуговицы на платье.
— Помогите мне, — раздражённо прошептала она.
— Вера, — Бахметьев обнял её за талию и развернул к себе лицом. — Что всё это значит?
— Разве вы не этого хотели? — Верочка чувствовала, как дрожат губы, как слезы наворачиваются на глаза, грозя пролиться прямо сейчас. — Я всё не так делаю, да? — моргнула она.
Слезинка скатилась по гладкой щеке.
— Я не знаю как, не умею, — прошептала она.
— Я научу, — склоняясь к ней, прошептал Бахметьев.
Первый поцелуй был невесомым, лёгким касанием губ. Осторожным и деликатным. Верочка поднялась на носочки, обхватила руками крепкую шею и приникла к нему всем телом. Словно в полусне она ощущала, как скользят тёплые ладони по её спине, лиф платья вдруг стал не так тесен, а спустя несколько мгновений, оно с тихим шорохом соскользнуло с плеч и упало на пол. Бахметьев выпустил её из объятий и, отступив на шаг, рванул ставший вдруг тесным ворот мундира. Он повёл плечами, сбрасывая офицерский сюртук. Вера, прикрывшись руками, отвернулась. Сердце колотилось где-то в горле, кровь стучала в висках. Её то сотрясал озноб, то кидало в жар. Осмелившись посмотреть на него, она тихо охнула, поразившись тому, сколь широки оказались его плечи под тонким полотном рубахи. Заметив её взгляд и смущённый румянец, Бахметьев широко улыбнулся.
— Иди ко мне, — раскрыл он для неё объятья.
Как было отпустить свои страхи, довериться ему? Но ведь ныне уже нет пути назад. Возможно, он и поймёт, коли качнёт сейчас отрицательно головой и попросит уйти, но ведь более не вернётся. И она шагнула к нему, спрятала лицо на груди, щекой касаясь разгорячённой кожи в распахнутом вороте рубахи.
— Георгий Алексеевич, — положив ладонь на грудь ему, попыталась отстраниться.
— Жорж, — шепнул он, стискивая в руках тонкий стан.
— Жорж, — повторила она, — мне страшно.
— Не надобно меня бояться, ma bonne, — скользнули по тонкой шее сухие горячие губы. — Не надобно. Я тебя не обижу.
Вера ахнула, когда он подхватил её под колени, и она оказалась у него на руках. Шагнув в спальню, Бахметьев опустил её на разобранную Дарьей постель.
— Всё хорошо будет, ангел мой. Всё хорошо, — запустил он пальцы в узел волос на её затылке. Шпильки посыпались на постель, когда он провёл рукой по распущенным локонам.
Но как бы он ни сдерживал себя, как бы ни старался не спешить, увлечь за собой в тёмный омут сладострастия, боль все же на миг отрезвила её, вырвав из мира томной неги.
Тихо вскрикнув, вцепилась в его плечи, царапая ноготками гладкую, будто атлас кожу и затихла в объятьях, молча глотая слезы.
— Прости меня, ангел мой, — притянул он к себе стройное тело. — Так уж устроено природой.
— Всё хорошо, — тихо шепнула ему в ответ, пряча глаза и уворачиваясь от его поцелуев.
Бахметьев вздохнул, выпустил её из рук и откинулся на подушку, закрыв глаза. Не спалось. Не испытал радости от очередной победы. Напротив, будто кошки скреблись на душе. Нестерпимо захотелось уйти, не видеть её после. Прислушиваясь к тихому ровному дыханию, он осторожно поднялся с постели и принялся одеваться.
— Жорж, — тихий шёпот заставил его замереть. — Ты уходишь?
— Мне пора. Завтра на службу, — отозвался он.
Отвернувшись от растерзанной постели, Георгий Алексеевич быстро натянул рубаху, заправил её в брюки и, подобрав с пола мундир, шагнул к двери.
— Когда ты придёшь? — услышал он за спиной.
— Я дам вам знать, — не поворачиваясь, ответил он.
Плечи его слегка напряглись, когда ему послышалось тихое всхлипывание. Надобно бы вернуться, обнять утешить, но он, постояв ещё мгновение, шагнул за порог и закрыл за собою дверь.
Глава 17
Вера накрылась с головой одеялом и разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку. Холодное «вам» болезненным уколом впилось в сердце. Произошедшее между ней и графом в её собственной постели ныне виделось ей омерзительным. Порченная она отныне. Отдала самое ценное, что имела, думала привязать его к себе, решившись на самый отчаянный для любой девицы шаг, но видимо, своей неискушённостью в делах подобного рода, только лишь оттолкнула его.