В конце Зимней войны был такой эпизод, когда красноармейцы атаковали, сперва форсировав вброд какую-то водную преграду со взорванным финнами льдом…
Так это ж красноармейцы!
И они именно атаковали: то есть бежали на врага с криками «УРА!!!» - таким образом согреваясь. Воевать же стоя почти неподвижно по колено, а то и пояс в ледяной воде…
Это «квест» ещё тот!
Возможно, всё было не так плохо - если бы как все «белые люди» русские перестали б наступать с наступлением темноты. Первая линия обороны была прорвана, но это не смертельно: впереди «Ваню» ждали ещё три. Последняя (у полустанка Лаксвалль) правда – была так себе… Но две основные линии обороны – у железнодорожных станций Харпарскуг и Снугбю (Скугонсог) – довольно мощные, имеющие даже долговременные железобетонные огневые сооружения – спроектированные и построенные с учётом опыта прошлогодней Зимней войны.
За ночь с 1-го на 2-е апреля, командующий II армейским корпусом произвёл бы «ротацию» своих мокрых вояк на сухих – из города Таммисари и, утром бы «соседей» - ждала б какая-никакая, но оборона.
Но противник продолжил наступать и ночью!
И впереди наступающего клина шли непробиваемые противотанковой артиллерией новые русские танки – явившиеся абсолютным сюрпризом для финнов, привыкшими иметь дело максимум с «трёхголовыми драконами Сталина» - трёхбашенными Т-28, подбивавшимися 37-мм «Бофорсами» почти так же легко - как и их более «мелкие» собраться. В этот раз пехота не отставала от танков – не давая подобраться истребителям танков. А позиции полевой финской артиллерии и миномётов, ещё вечером были подавлены штурмовиками-бипланами…
В общем, всё печально!
И финское командование обороной перешейка дрогнуло, отдав приказ 1-й, 17-й и 19-й пехотным дивизиям отступить в город-порт (а так же важный узел коммуникаций Таммисари), где занять оборону.
Опять же с радиосвязью у финнов было ещё печальнее чем у нас и, войска на марше управлялись в основном с помощью посыльных на мотоциклах, лошадях или вообще «на своих двоих».
Получив за короткое время два противоположных приказа, выдвигающиеся к оборонительным линиям свежие части перемешались с отходящими, которые и так уже были на грани паники. Ситуация усугублялась ещё тем, что не все командиры полков, батальонов и рот получили этот приказ. А были и такие, которые не поверили устно переданных через курьеров последним приказам, считая их провокацией коварных «рюсся».
В общем, ночью на финской половине шоссе ведущего от Таммисари до Ханко, творился неописуемые литературно кавардак с бардаком. А едва на востоке чуть забрезжило, в небе над отступающими толпами появились русские штурмовики…
И начался сущий ад!
***
Удивительно и, даже отчасти неправдоподобно, но их – стоящих несколько «на отшибе» от шоссе забитого отступающими финскими войсками, русские штурмовики не тронули.
С полчаса если не больше, капитан Вуорела стоял возле безбашенного трофейного Т-38 - служившего тягачом для их единственного «Бофорса» и как зачарованный, широко открытыми глазами смотрел на эту – воистину апокалипсическую картину. Солдаты и офицеры, автомобили и тягачи, многочисленные повозки, полевые кухни, минометы, гаубицы, пушки… Всё это – старающееся побыстрее за ночь унести ноги, всё это как в гигантской мясорубке - перешивалось с землёй, талой водой кюветов и друг с другом.
Ни криков, ни стонов, ни ржанья лошадей не было слышно – только рёв тысячасильных моторов пикирующих с неба «демонов смерти», треск очередей и взрывы бомб и реактивных снарядов.
Руки его то дрожали, то сжимались в кулаки, уголки рта были резко опущены книзу. В груди с каждой минутой усиливалась боль…
Но глаза были сухи.
Он был родом с Карельского перешейка, куда ещё при Российской Империи перебрались его родители. Его жена тоже с Карельского перешейка…
Неужели, всё кончено?!
Когда самолёты улетели, а на шоссе остались лишь обгоревшие ошмётки да останки, обернувшись к своим подчинённым, он обнаружил, что их осталось всего двое: Хейно Яаскеляйнен и Яско Тукиайнен…
Аймо Хуусконен – здоровый крепкий деревенский парень, умный и образованный, тот - которого он давно заприметил и прочил в унтер-офицеры, а затем на офицерские курсы - куда-то бесследно исчез.
Он подумал тоскливо:
«Первыми предают самые умные».
Обращаясь к жалким остаткам «Боевой группы «Ернэн»», куда кроме его противотанкового взвода входила егерская рота с пулемётным взводом и санитарное отделение, он сухо сказал:
- Помогите мне установить орудие на позиции и тоже…
Не поморщившись переждав приступ острой боли в груди, закончил:
… Можете быть свободными. Благодарю за службу!
Яско Тукиайнен ещё находился в прострации от увиденного. Стараясь не встречаться взглядом с офицером, Хейно Яаскеляйнен забрался на водительское место, завёл и прогрел мотор:
- Показывайте куда надо ехать, господин капитан?
Прищурившись, тот опытным взором осмотрел окрестности и потом показал рукой:
- Туда, за вот тот пригорок. Видишь?
- Вижу.
Перед тем как тронуться, капитан посмотрел в бинокль на юг: на ярко освещённом лучами восходящего Солнца шоссе, показались первые два стальных русских монстра.
Проехав вдоль заваленного трупами людей и лошадей кювета, они остановились в указанном капитаном месте. Солдаты отцепили орудие, вытолкали его на шоссе и установили за разбитой, лежащей на боку повозкой в постромках которой ещё билась и ржала раненая лошадь.
Первым делом её пристрелили, конечно.
Где-то совсем рядом стонали и кричали раненные, но…
Но на них старались не обращать внимания.
Позиция была выбрана удачно: до того как танк не поднимется на бугорок и не начнёт спускаться, он пушку не обнаружит, а обнаружив – не сможет по ней выстрелить. Другое дело сидящие на танке русские пехотинцы…
Война продолжалась.
Каждые несколько минут сдвоено рявкала русская морская батарея на Ханко, ей изредка и разрозненно отвечали финские дальнобойные оружия… Куда-то, возможно очень далеко - из-под Таллина летели двухмоторные русские бомбардировщики… То и дело, туда-сюда мелькали русские штурмовики и истребители, перешедшие от массированных налётов, к налётам отдельными «тройками».
Над ними сделал круг уже хорошо знакомый лёгкий русский биплан-разведчик, но не заметив их между трупами и обломками финского войскового имущества, направился в сторону города Тамиисари, откуда они вышли…
«Когда же это было?».
Кажется вечность назад.
Установив орудие, сели на станинах и закурили «на посошок», как говорится.
Докурив, Хейно Яаскеляйнен, глядя куда-то в сторону спросил:
- Как я понимаю, танк Вам больше без надобности и мы можем уехать на нём?
- Совершенно верно, господин солдат.
Тот, как будто не веря своим ушам, или не доверяя:
- Ну, так мы поехали…?
Пришлось рявкнуть:
- Езжайте уж наконец!
Тот, спрашивая своего товарища:
- Яско! Ты со мной?
Тот, мотая головой:
- Нет, я останусь с господином капитаном.
- Ну, как знаешь.
Затем приложив ладонь к шапке, ветеран Зимней войны:
- Воевать под вашим началом, господин капитан - было великой честью для меня! Но это уже не война, а…
- Я тебя понимаю, солдат.
Через минуту взревел мотор, залязгали гусеницы и безбашенный плавающий танк скрылся из вида.
Проводив его взглядом, капитан спросил у Яско:
- Зачем ты остался?
- Чтоб доказать, что я не трус.
- Ты – не трус, вчера вечером и ночью ты очень храбро сражался.
Тот опустив голосу:
- Вчера днём я испугался обстрела, струсил и убежал с огневой позиции. И потом попал в плен к русским…
Капитан пожал плечами:
- Такое часто бывает с молодыми солдатами. О храбрости судят не по первому, а по последнему бою. А в последнем бою ты вёл себя как герой.
Тот, вдруг подняв голову:
- Я это знаю, я теперь как будто совсем другой человек…!
Капитан смотрел на него и поражался. Трудно было поверить, что это молодой парень - настолько он осунулся и постарел всего за один вечер и ночь. Морщины на лбу и на висках, глаза и щеки ввалились, скулы торчат, цвет лица старчески-серый.
Старик, девятнадцатилетний старик!
Лишь фанатичного горящие глаза выдают ещё в нём задор молодости.
Ну и слова, даже целая речь:
- …Эта война не будет проигранной - «пока еще не пал последний воин», как поется в старой солдатской песне. Нет, нет, нет! Надо сражаться, надо всеми силами поддерживать надежду. Может, случится что-нибудь такое, что изменит положение в пользу Финляндии. Надо драться, надо вести партизанскую войну, пока не придет избавление!
Издали нарастал гул моторов и лязг гусениц.
Крепко схватив его за плечо и сжав, смотря прямо в глаза, капитан:
- Яско! Как же ты собрался вести партизанскую войну, если прямо сейчас ты умрёшь? Ты же – подносчик снарядов в расчёте. Так у нас всего один снаряд и тот уже в стволе! Ты мне ничем помочь не сможешь, только погибнешь зря…
- Я не могу Вас бросить, господин капитан, это будет не по-мужски. Мой отец меня домой не пустит, если узнает про такое!
- Ты не бросишь меня, ты исполнишь мой боевой приказ. Исполнишь?
Яско Тукиайнен вытянувшись по стойке смирно:
- Так точно, господин капитан!
- Тогда слушай приказ: беги вон в те кусты – справа, метрах в ста отсюда и как только я махну тебе рукой - дай очередь по русским пехотинцам сидящих на броне. И тут же беги!
- Куда бежать?
- Куда-нибудь подальше отсюда. Ты что-то говорил про партизан? Вот к ним и беги!
Тот мешкает и пришлось прикрикнуть:
- Беги! Это приказ!
И Яско Тукиайнен сорвавшись с места, стремительно убежал.
Бросив на землю рюкзак, капитан Вуорела усевшись на него, прильнул к прицелу.
Земля дрожала всё сильней и сильней и вот наконец, из-за неровности показалась верхушка башни с торчащим из люка по пояс офицером. В прицел было очень хорошо видно голову в стальном, серого цвета шлемом с наушниками и молодое лицо – не старше Аймо Хуусконена и даже чем-то похожее на него. Поднеся ко рту коробочку микрофона он что-то сказал и машина тут же остановилась, качнувшись.