- Трусливые собаки! Даже втроём против двух они боятся драться. Одним словом – «рюсся»!
- Попридержи язык, Юсси!
Он чувствовал какой-то подвох, но тем не менее - видя в заманчивой близости знакомый хвост с тремя белыми полосам, не прекратил атаки.
В конце-концов, иначе от них не отстанут. А тут – хоть самый минимальный, но шанс уйти… Да ещё не просто так «уйти» - а «уйти с приварком» (тьфу, тьфу, тьфу!), всё же у них был.
И поэтому видя в прицеле увеличивающийся с каждым мгновением самолёт, затаив дыхание он шептал:
«Ещё немного, ещё чуть-чуть… Чтоб наверняка…».
Наконец, он решил:
«Пора!».
В отличии от «старых русских», которым устав велел начинать стрельбу с расстояния триста метров, для чего у них были даже оптические прицелы на истребителях, финские лётчики-истребители били в упор - с «пистолетной» дистанции, когда были видны заклёпки, потёки масла и следы копоти от выхлопных газов на фюзеляже.
Но едва он нажал гашетку, как снова выпустив закрылки, «Иван» вновь вертанув «бочку» - в этот раз нисходящую, в доли мгновения оказался ниже и чуть сзади… А выпушенные бледно-красные трассы его четырёх «Браунингов», без толку пронизали пустоту.
Однако и Илмари был парень не промах!
Мгновенно заложив самый крутой вираж – аж краска с крыльев посыпалась, он ловко увернулся от ответного огня.
События стремительно развивались!
Русский всё хорошо придумал, но он не учёл одного:
В отличии от советской, в финской истребительной авиации - ведомый имел гораздо большую самостоятельность.
Сержант Хуотари не свернул вслед за своим командиром, а открыл огонь по «хитрому Ивану», оказавшимся перед ним – прямо как «на блюдечке».
Когда с того полетели куски обшивки, Илмари вскричал:
- Молодец, Юсси! Но только не увлекайся… Не увлекайся!
Однако «блюдечко» так быстро приближалось, а русский всё никак не хотел загораться и падать – подтверждая первую победу сержанта. Он лишь раскачивался из стороны в сторону под градом крупнокалиберных пуль, сбивая тому прицел…
И его ведомый совершил ошибку – сбросил газ и выпустил закрылки, не прекращая поливать огнём так глупо подставившегося русского.
Наконец мотор у того дал первую дымную струю, сменившуюся ярким языком пламени, а из правого крыла вывалилась «нога» шасси… Лётчик сбитого самолёта мгновенно положил его «на спину» и выпрыгнул из кабины. Ещё через мгновение, в воздухе раскрылся купол парашюта.
В наушниках ликующе прозвучало:
- Он готов! Ты видел, Илмари? Я ЕГО СБИЛ!!! Я сбил своего первого русского…
Прапорщик ещё успел подумать со смешанными чувствами:
«Возможно, это будет первый сбитый самолёт в этой войне».
- Поздравляю, ты молодец.
Но не успел его ведомый в азарте вскричать…:
- Где ещё русские? Пришлите мне ещё – много русских!
…Как с двух сторон стремительно мелькнули две серые «тени».
Ведомые командира русского элитного истребительного полка - вовсе не струсили, бросив командира - как можно было подумать. Они по его команде совершили боевой маневр, известный позже как «Плетёнка Тача101». Не их вина, что истребители И-200 - оказались чуть менее маневренными, чем это надо было для того – чтоб этот маневр оказался выполненным идеально.
Сперва виражом разойдясь в стороны – как бы подставляя своего командира в виде заманчиво-беззащитной приманки, два остроносых истребителя одновременно совершили обратный вираж навстречу друг другу. На него - заходя на пересекающихся, сзади-справа нёсся самолёт с одной белой полоской на киле… На его ведомого – с двумя.
- Юсси, внимание! СЗАДИ СЛЕВА!!!
Обернувшись, тот вскричал в ужасе:
- Святые угодники!
Илмари, резким маневром легко увернулся от пулемётных трасс и, не ввязываясь в бой на виражах, русский лётчик ушёл на безопасную высоту. А вот его потерявший скорость и из-за этого «потяжелевший», ведомый…
С ним всё было кончено.
- Немедленно прыгай! Прыгай!
Поздно!
Огненные трассы чуть ли не в упор прошлись по кабине - выбив куски листового дюраля и плексигласа. Едва избежав столкновения, русский ушёл ввысь – вслед за вторым ведомым.
«Небесная жемчужина» же, с мёртвым пилотом в разбитой вдребезги кабине, сперва подпрыгнув – как бы желая догнать и наказать своего обидчика, затем на долю мгновения зависнув в воздухе… Наконец самолёт перевернулся через крыло и, разбрасывая обломки - дымя заштопорил к земле…
Не хотелось верить своим глазам:
- Нет, Юсси! Нет!
Но вскоре яркая вспышка взрыва на льду Выборгского залива, подтвердила, что сержанта Юсси Хуотари - больше нет не только в составе Lentolaivue 24 (24-й эскадрильи)…
Но и в числе живых.
Выстроившись в затылок друг другу, два истребителя русских набирали высоту, явно намереваясь сбить и его. Он бы с удовольствием расквитался с ними за напарника: один против двух – вполне устраивающий его расклад сил… Но глянув на уровень топлива, только процедил сквозь зубы:
- Не сегодня, парни, только не сегодня!
Прижавшись почти вплотную к земле, что из-за опасности столкновения с землёй - практически исключало успешную атаку с вертикали, Илмари взял курс на северо-запад.
Русские атаковали (точнее, имитировали атаку) его только раз – когда он пролетал мимо своего сбитого командира. Отцепив парашют, тот стоял на льду в полный рост и внимательно за ним наблюдал. Затем поднял кулак и погрозил…
Мол:
«Я тебе ещё покажу!».
Пришла было мысль, сделав круг набрать высоту и обстрелять его… Но тут сзади опасно приблизились ведомые русского аса и он решил не рисковать.
Больше его не атаковали. Сперва два оставшихся русских истребителя кружили над двумя кострами на льду, как бы охраняя своего командира… Затем полетели вслед за ним - изредка снижаясь и подставляя хвост, как бы провоцируя.
Он обеспокоенно проворчал:
- Вы, что? До самого Хельсинки меня провожать вздумали? Так я до него не долечу!
Но до советско-финской границе - оставалось не так уж и далеко и, глянув в очередной на прибор, он подумал:
«Дотяну!».
Он знал несколько ледовых аэродромов сразу за ней, специально предусмотренных на этот случай».
КОНЕЦ ИНТЕРМЕДИИ.
Глава 14. «Разбор полётов» без раздачи «слонов».
Гайдаенко Иван Дмитриевич, ветеран ВОВ, лётчик-истребитель:
«Аэродром бомбили каждый день. Приходили Ю-88 без сопровождения и безнаказанно бомбили. На аэродроме никакой ПВО не было! Много наших самолетов вывели они из строя, поэтому нашу эскадрилью туда и перебросили. Это ж какое руководство было?! Два истребительных полка у них, а бомбардировочный полк не прикрытый!».
«В 20-м полку к тому моменту из старых летчиков никого не осталось, и прислали молодых ребят, только из училищ. Много, конечно, сейчас вранья о наших потерях в первый период войны. Но много и правды. Били нас немцы, ох, как били! Почему? Сами судите. В это время 20-й полк отвели с аэродрома Мурмаши немножко в тыл, чтобы переучивать полк. Я принял эскадрилью. Знаешь, из кого она состояла? У меня был заместитель, капитан, получивший 10 лет условно за трусость. Ему дали возможность летать, мол, если еще провинишься, то пойдешь в штрафбат. И еще был под моим началом командир звена, офицер, а остальные летчики только из училищ прибыли сержантами, в обмотках, в ботиночках, в шинелишках. Стал я с ними беседовать, спрашиваю: «Какой у вас налет?» Старший из них объясняет: «Летали мы на И-16, у меня самый большой налет: 10 самостоятельных полетов. Остальные сделали 3-5 полетов». Вот такие летчики! Разве можно на фронт присылать таких?!».
Цыганков Николай Петрович, ветеран ВОВ, лётчик-истребитель:
«О командире полка даже говорить не хочу! Ну его к аллаху! Хуже этого командира полка не было! Рассудков его фамилия. И Демин у него был комиссар. Издевались они над нами как хотели. Сам командир полка не летал почти, два-три вылета сделает над аэродромом, и все. Брал меня все время ведомым…
… Это была целая троица – командир полка, Демин и кагэбэшник с ними заодно – капитан или старший лейтенант. Они были намного старше нас и все бедокурили, хулиганили, так и выискивали – кого ущучить, кого поймать… Как-то раз из-за девчонки-официантки хотели меня даже судить и в штрафную роту отправить, но не получилось».
Кожемяко Иван Иванович, ветеран ВОВ, лётчик-истребитель:
«У немцев летчики были элитой. Это даже по их внешнему виду было видно. Нам сбитых приводили, показывали. Ей-богу, можно было только позавидовать: ведь, бывало, собьем такого – и видно, сопляк, ни хрена не умеет, но уже как обмундирован!.. Комбинезон, форма – все «с иголочки», шлем-сеточка – чтобы голова не потела, перчатки кожаные мягчайшие – чтобы ручку «чувствовать», очки с затемненным стеклом – чтобы солнце не слепило, ботинки на высокой шнуровке – случись прыгать, в воздухе динамическим ударом не сорвет… Да что там говорить… Ценили немцы своих летунов, ничего не скажешь»102.
- Что делать будем, товарищ Сталин?
После вопроса штурмана «Воробья», все головы в пассажирском салоне обернулись в мою сторону. Я же в свою очередь глянул ещё раз в иллюминатор – как бы проверяя не почудилось ли мне, несколько «подзавис» с ответом.
Прежде чем успел открыть рот, мой главный охранник категорически:
- Возвращаемся в Ленинград! Берите курс на пассажирский аэропорт в Пулково, товарищи лётчики.
И даже прикрикнул на меня:
- И не спорьте со мной, Иосиф Виссарионович! В сложившейся ситуации, мои полномочия - выше ваших, как Верховного главнокомандующего, так как речь идёт о вашей личной безопасности. Не верите – могу показать подписанные вами же инструкции.
Стараясь быть как можно более убедительней, парирую:
- Я Вам верю, товарищ Косынкин. Но «в сложившейся ситуации», всё же превалируют интересы безопасности государства. А они требуют моего присутствия в Полевой Ставке Верховного Главнокомандования. А она как Вам известно, не в Ленинграде – а в Выборге!