Подождав когда второй танк окажется в створе с первым, Хейно выстрелил. С танка снесло башню – вместе с половиной командира-пулемётчика… Но вопреки ожидаемому, он не остановился - а резко газанув, промчался мимо изумлённого расчёта. Проскочив полянку «обезглавленная» машина слетела с дороги, врезалась в дерево и заглохла. Из переднего люка тотчас выскочила фигурка человека в чёрном комбинезоне и стремительно скрылась между деревьев.
Минуту спустя Хейно загнал в укрытие и первый танк.
Но тут из-за деревьев, метрах в двадцати, высунулся русский пехотинец с каким-то невиданным досель финнами оружием – винтовка с коротким и очень толстым стволом.
Капитан Вуорела догадался:
«Гранатомёт!»129.
Раздался негромкий хлопок как от детской хлопушки, а потом рядом с пушкой взметнулся небольшой – совсем нестрашный кустик разрыва.
Станковый пулемёт убил или загнал русского гранатомётчика в укрытие за деревья, но…
Со стороны орудия послышался крик:
- Ай, ребята, святая Сюльви, меня ранило!
Хейно первым поднялся на ноги и от того, что он увидел у него перехватило дыхание. Шепелявый Йессе Йоронен был убит наповал, а Пентти Хейно прозванный «Попом», сидел на земле и расширенными от ужаса глазами смотрел на свои ноги… Точнее, на свои ступни в сапогах с оторванными голенищами - лежащих отдельно от щиколоток, из которых торчали белые сверкающие кости и хлестала кровь.
Очнувшись от первого потрясения, Пентти Хейно стиснул руками свои култышки, из которых кровь била уже фонтаном:
- Смотрите… Кровь хлещет!
Прошло какое-то время, прежде чем Хейно оправился от потрясения. Он сняв поясной ремень, пытался наложить жгут чуть выше колена:
- Потерпи, сейчас будет готово. Сейчас станет легче. Собери все силы…
Аймо Хуусконен выхватил перевязочный пакет, но впопыхах никак не мог распечатать пакет, хотя достаточно было лишь потянуть за нитку:
- Подожди, я сейчас, старайся потерпеть. Я наложу плотную повязку, это быстро.
Крепко сжимая ноги руками раненный наблюдал за их отчаянными усилиями и все яснее понимал: ничто уже не может спасти его.
И он начал быстро говорить:
- Ради чего…?
Во время артобстрела и бомбежки и Пентти Хейно прозванный «Попом», словно заигрывая со смертью всё время бормотал какие-то мрачные присказки:
- Смерть такого рода для нас слаще меда… Колокол погребальный лучше музыки бальной… Смерть разборчивая невеста, для меня у нее нету места…
Но сейчас, когда смерть пришла за ним, его занимало другое:
- …Я не вижу никакого смысла в наших жертвах. Сундстрём130 сказал однажды, что независимость Финляндии не в пушках, а на кончике пера. И он был прав! Только нежелание политиков взяться за перо стоило нам тысяч жизней. А в конце концов и самой независимости.
Вспотевший от напряжения Аймо поднял голову и спросил:
- А? Что ты сказал? Очень болит?
Но у того начались сильные боли - резкая боль от ног отдавалась где-то в животе, точно в него всаживали вилку. Слабость овладела им, стало клонить ко сну.
Увидев склонившегося над ним капитана:
- В моем кармане два письма. Одно пошлите по почте – то что родителям…
Пентти закрыл глаза и глубоко вздохнул. Из-под ресницы выкатилась слеза:
- …Второе передайте с оказией.
Потом он шепотом выговорил что малопонятное:
- Перо… Где медлит перо… Вместо пушек.
Хейно наклонился поближе.
- А? Что? Что ты хочешь сказать?
Обескровленные губы умирающего долго беззвучно шевелились, пока не вымолвили со, слабым вздохом:
- Акта эст… Фабула.
Хейно закричал в отчаянии:
- Что? Я тебя не понимаю!
Он приоткрыл глаза и, его мраморно-безжизненное лицо осветила слабая улыбка:
- Ссс… Сыграна пьеса… Авг… Август сказал…
Пентти замолчал устремив к небу помутневшие глаза. Казалось, мертвый все еще улыбается, довольный тем, что «пьеса» наконец-то кончилась для него.
***
Тихий сумрак мягко спускался на истерзанную, оскверненную пролитой кровью землю. Но ещё не всё кончилось для немногих оставшихся в живых.
Опасность пришла оттуда, откуда её не ждали.
С дальнего края полянки раздалось уже хорошо всем знакомое «Ура!» и вскоре между соснами замелькали фигурки атакующих солдат противника.
Капитан Вуорела изумился:
«Каким образом?! Ведь там снег такой – что без лыж не пройдёшь».
Но лыжников он у русских не заметил. Да на лыжах пробраться между деревьями весьма проблематично из-за влажности снега.
Таким образом, они оказались зажаты с двух сторон. Стоит русским подойти со стороны песчаного карьерчика, как с ними будет покончено без всяких вариантов.
Остался лишь один путь для отхода – на южный берег. Там рыхлый глубокий снег, но…
Но другого выхода нет, разве что в плен.
В плен капитан Вуорела не хотел - от слова «категорически», поэтому дал команду:
- Пулемётчики, егеря и «Маневренная группа» прикрывает… Остальные отходят!
В свою очередь Хейно Яаскеляйнен стал командовать:
- Артиллеристы, беритесь за пушку! Раз-два, взяли!
Помогая расчёту, толкая за ствол через сугробы «Бофорс», он прошёл с десяток метров… Как вдруг его как будто палкой по затылку ударило и он плашмя рухнул лицом в снег.
Остановившиеся артиллеристы подошли к нему, присмотрелись и переглянулись:
- Что ж нам теперь? Пропадать из-за этой проклятой пушки?
И изо всех сил побежали дальше, уже налегке.
Атакующий противник быстро приближался в сгущающихся сумерках. Первую цепь они положили, но за ней как волны следовали новые и новые.
Рискнувший появиться из-за поворота Т-37/38, один из егерей успел взорвать связкой гранат, прежде чем его превратила в решето очередь русского автоматчика.
Когда заглох их единственный пулемёт, капитан Вуорела дал новую команду:
- Двоим с автоматами надо остаться здесь, для прикрытия, а остальным потихоньку отходить на берег!
Лишь шесть человек – двое артиллеристов «Маневренной группы» и трое егерей, откликнулись на его призыв. Пятясь задом, передергивая на ходу затворы винтовок, они вскоре скрылись за деверьями.
Двое оставшихся автоматчиков прикрывая друг друга отстреливались из-за кустов, из под нависших лап елей, мешавших противнику закидать их гранатами.
Сам он занял позицию чуть в стороне от остальных и отстреливался из пистолета, стараясь беречь патроны.
Денщик Олави с пистолетом-пулемётом «Суоми» отстреливался неподалёку и всё время недоумённо думал:
«На кой ляд мне всё это нужно? Ведь так подмывает драпануть хоть на край света! Но я, правда, не вояка и никогда не был «лахтарем»».
В очередной раз он не целясь дал очередь, но тут же откуда-то сбоку по кусту хлестнула ответная. Его оглушительно ударило по голове и больно в грудь и, напоследок пронзительно вскрикнув, он упал ничком.
Пули свистели над самым ухом, но Яско Тукиайнен, как машина расстреливал одну обойму за другой из чьей-то винтовки. Когда противник приблизился почти вплотную, взялся за трофейный ППШШ-41 и стрелял, пока не опустошил весь диск. Потом второй. Затем распечатывал пачки патронов и наполнял диски один за другим.
Он уже отдался смерти. Он знал, что обречен. Уже давно он ждал такого конца и постепенно свыкся с этим, перестав бояться. Быстро и уверенно, без дрожи в руках, он направлял ствол на появляющиеся перед ним цели и стрелял.
Но вскоре кончились патроны и выбросив бесполезное железо, он пополз в сторону откуда пришли русские. Перебравшись ползком через дорогу - поближе к без башенной танкетке, он распластался ничком среди тел погибшего расчёта пулемёта и затаил дыхание…
Смешно шлёпая ногами группа русских прошла рядом, но его не заметила.
Когда в пистолете остался последний патрон, капитан Вуорела прислонился спиной к ели, приложил оружие к виску и стал ждать… О чём-то вполголоса переговариваясь, русские подошли совсем близко, настороженно осматривая всё вокруг.
Затем они нашли труп несчастного Олави и обрадованно залопотав о чём-то стали его обыскивать.
Теперь он понял, почему они так быстро смогли перебраться через заваленный весенним снегом лес. На ногах у них были приспособления, похожие на теннисные ракетки.
Он закрыл глаза и подумал:
«Дьявольски изобретательные бестии…».
Русские дали несколько очередей из автоматов по кустам и пошли дальше.
Стемнело.
Из-за поворота, со стороны песчаного карьера один за другим выползли два танка с включёнными фарами. Только это уже были не «плавунцы» Т-37/38, а лёгкие Т-26.
После короткого совещания командиров, танки и пехота направились через лес в сторону южного берега остова Экен – куда бежали остатки финнов. Некоторое время оттуда раздались одиночные выстрелы и очереди, затем – ближе к полуночи всё стихло.
Всё было кончено.
Вскоре наскоро прочесав лес, русские собрали своих и финских стонущих раненных и ушли туда, откуда пришли – на северо-восточную оконечность острова. Вскоре там заполыхали костры…
***
2 апреля 1941-го года, полночь.
Как и прошлой ночью небо было чистым, звёзды и молодой месяц - ясными и хотя газеты при таком освещении не прочтёшь, ориентироваться в ночном лесу было несложно.
Хейно Яаскеляйнен очнулся тогда, когда рядом с ним прошёл русский танк с пушкой, а один из русских пехотинцев споткнувшись об него потерял снегоступ и с досады выматерился. Хотя адски болела-раскалывалась голова, у него хватило ума прикинуться ветошью и не отсвечивать. Русский, сперва ощупав впотьмах мнимый труп (хорошо, что на груди лежал!), нашёл потерю и усевшись на него сверху, приделал его к сапогу и пошлёпал догонять товарищей.
Когда русские прошли, он подобрал свою разорванную чуть ли не напополам шапку, заполз в ближайшие кусты и там затаиться, впав в полузабытьё.
Вновь он очнулся от двух голосов, разговаривавших по-фински. Голоса показались ему знакомыми:
- А вот и наша пушка! Что ж получается, господин капитан? Бросили её наши ребята?