Категорически запрещается расформировывать потерявшие матчасть танковые части и подразделения. Они должны быть немедленно выведены из боя и направлены в тыл для пополнения и получения новой техники.
Категорически запрещаю использовать танкистов не по предназначенью – как пехотинцев, артиллеристов и т.д…
После излечения в госпиталях, танкистов направлять только в свои подразделения и части, откуда они попали в полевой лазарет или тыловой госпиталь…
….Командиры всех степеней уличённые в нарушении «Положений о Танковых войсках ВС СССР», должны быть «Особыми отделами» немедленно отстранены от командования, арестованы и преданы суду Военного трибунала».
Ну и конечно же политзанятия!
«Самоподготовка» - чтение газет, то есть и лекции из которых они узнавали про зверства поляков против пленных красноармейцев в 1920-м году и про зверства уже германских солдат на мирным польским населением на оккупированной в тридцать девятом году территории Польши.
Мнения разделились: одни говорили что так им – «ляхам» и надо. Дал бы товарищ Сталин приказ, они бы ещё не так им добавили. Другие, что не надо смешивать простых людей – тем более женщин и детей и, польских панов.
Впрочем, Аркадия эти разговоры как-то не увлекали. О возможных «зверствах» на войне он знал так много, что и сам бы мог прочитать лекцию или написать статью.
Прямо при них в конструкцию танка вносились изменения и наряду с заводскими испытателями, они в этом активно участвовали - вынося свои заключения по тому или иному улучшению. Особенно внимательно прислушивались к тем немногочисленным танкистам, кто подобно Аркадию имел боевой опыт.
И это льстило ему даже больше, чем «Орден Красной Звезды» на груди.
Кроме ликвидации места стрелка-радиста, вместо одного общего - на крыше башни стала два отдельных люка. В том числе и один командирский – с «башенкой». Были установлены поручни для танкового десанта, а выхлопные трубы перенесены с середины моторного отделения на корму. На ней же – на корме, была установлена «кнопка внешнего вызова» - для лучшего взаимодействия экипажа и пехоты.
При нём же, происходили испытания нового перископического прибора наблюдения - простого и компактного, обеспечивающего круговой обзор и легко заменяющегося изнутри самого танка при повреждении138.
При нём же, вместо спаренного с орудием старого ДТ-29 с диском на 63 патрона, установили только что принятый на вооружение пулемёт ДТ-41139 со стальной лентой на двести пятьдесят или матерчатой - на тысячу патронов от зенитной установки МУ-4. Особенно впечатляла возможность регулирования скорострельности пулемёта: от шестисот выстрелов в минуту до тысячи двухсот(!).
Он - Аркадий Тверской, даже сделал рацпредложение - предложив инженерам Ковровского оружейного завода: для удобства обслуживания сделать быстросъёмным не весь пулемёт - а только его казенную часть. Ствол таким образом оставался на месте и при необходимости снимался из установки отдельно. Заводские специалисты удивились, задумались и ответили, что подумают над этим предложением.
На том и расстались.
К сожалению это пока были лишь эксперименты. До серийного выпуска танков с новым прибором наблюдения и пулемётом, было ещё далеко.
Наконец, две недели учёбы пролетели. Не сказать что «незаметно», но достаточно быстро. По окончанию курса переподготовки каждый командир принял под роспись корпус танка и вместе с другими членами экипажа - участвовал в том, как из пустой стальной коробки создавался танк. В производстве уже шёл КВ с утончённой до шестидесятимиллиметровой толщины бортовой и кормовой бронёй, до двадцати пяти – верхней и пятнадцати днища. Но лоб корпуса и башня остались прежними – семьдесят пять миллиметров. Полегчав на семь тонн, танк стал более динамичным и надёжным. А длинноствольная пушка Ф-34 вместо прежнего «огрызка», добавила ему огневой мощи.
Вышеупомянутая же «командирская башенка», даже со старыми приборами наблюдения - давала просто великолепный обзор командиру, находившему справа от пушки.
Испытав «свой» КВ-1 пробегом и стрельбой, опробовав в деле ТПУ и радиостанцию, он в присутствии представителей завода и военной приёмки, сперва спросил у экипажа:
- Ваше мнение, товарищи?
У него самого и у наводчика претензии не было.
Мехвод старший лейтенант Владимир Дувакин, тут же ответил:
- Тяги бортовых фрикционов не отрегулированы, слишком тугие. Главный фрикцион «ведёт», увеличение оборотов двигателя запаздывает. Вторая и четвёртая передачи включаются нечётко. Думаю из-за некачественных вилок переключателей.
Младший лейтенант Василий Брюхов, отвечающий и за связь командирского танка:
- К радиостанции и ТПУ замечаний нет, но отсутствует прибор наблюдения у заряжающего.
Выслушав претензии, Аркадий обратился к обоим представителям:
- Машина нуждается в доработке, поэтому в акте приёмки не распишусь до полного устранения дефектов.
Те переглянулись и нетерпеливо:
- Расписывайся давай, старшина и не морочь людям головы! А тяги отрегулируют ваши ремонтники.
Но Аркадий твёрдо заявил:
- Так дело не пойдёт, товарищи! Я должен расписаться за полностью боеготовый танк. А войсковые ремонтники устраняют дефекты, возникшие уже в ходе эксплуатации.
Те, напирали буром:
- А ты знаешь, старшина, какие у завода планы?
Он ответил предельно сухо:
- Не знаю и знать не хочу. При занимаемой мной должности, мне это знать не положено.
- А ты знаешь, кто нам устанавливает эти планы?
- Догадываюсь…
Все трое не сговариваясь посмотрели на портрет на стене, после чего Аркадий:
- …Но не думаю, что тот – кто устанавливал заводу планы, одобрит принятие мной недоработанной машины.
Военпред ГТУ на Кировском заводе Шпитанов имеющий соответствующее майору звание военный инженер 2-го ранга, прикрикнул:
- Что ты возомнил о себе, старшина? Подписывай и не строй из себя невесть знает кого.
Но Аркадий стоял на своём:
- Не подпишу.
- Тогда останешься без танка!
- А вот мой экипаж оставить без танка, Вы не имеете права. У меня предписание завтра в два часа дня грузиться на железнодорожную платформу и убыть на новое место прохождения службы.
- Тогда подписывай!
Он с холодной усмешкой:
- Нет, я лучше напишу на Вас рапорт, тов…
Тот лишь усмехнулся:
- Пиши! Знаешь, сколько я таких борзых как ты видел? Да на меня сам(!) товарищ Мехлис писал рапорты140…
Вдруг появляется группа людей с малиновыми петлицами на шинелях. За ним семенили уже знакомые Аркадию одноглазый Котин – Главный конструктор танка и Директор Кировского завода Зальцман.
Оба – довольно бледные на вид.
Шедший спереди весь страхолюдный из себя комиссар государственной безопасности III ранга, остановился и рявкнул:
- Что здесь происходит?
Согласно устава приложив руку к шлемофону, Аркадий представился и честно ответил:
- Командир экипажа старшина Тверской! Меня пытаются заставить расписаться за недоделанный танк.
Тот, налитыми кровью глазами посмотрев на обоих его оппонентов:
- Кто из вас двоих представитель военной приёмки?
Шпитанов покачнувшись – видимо ноги вмиг стали ватными, начал было лепетать:
- Инженер 2-го ранга… Я… Тов…
- Следуйте за мной.
Развернулся и пошёл прочь вместе со всеми.
Побледневший Шпитанов, вмиг потерявший былую представительную уверенность в облике, как наложивший в штаны поплелся за ними…
Оставшийся в одиночестве представитель приёмки завода, тут же засуетился как ошпаренный таракан. Без промедления загнав танк в ремонтный цех, у него заменили коробку передач, отрегулировали тяги и поставили недостающий прибор наблюдения.
Вновь испытав машину пробегом, Аркадий поставил подпись в акт о приёмки, довольным тоном сказав:
- Теперь, на этом танке можно воевать!
Военный приёмщик был совсем другим. А представитель завода с укоризной сказал, когда они на минутку остались наедине:
- А ты знаешь, старшина, что из-за тебя погиб человек? Очень хороший человек?
Слух уже разнёсся по Кировскому заводу и его окрестностям: глава «Главного промышленно-экономического отдела при Совнаркоме СССР» (ГПЭО СНК СССР) - комиссар государственной безопасности III ранга Кобулов, сжёг в мартеновской печи Директора завода, одного из конструкторов и представителя военной приёмки Шпитанова. А главного конструктора КВ Котина – того самого, «одноглазого», приговорил к расстрелу с отсрочкой исполнения приговора на три месяца.
Аркадий, не то чтобы одобрял – понимал такие крайне экстремальные действия ближайшего помощника самого(!) Сталина:
«Всё-таки с нашим народом по-другому нельзя. Все-таки мы люди несколько расхлябанные – далеко не немцы. Чуть свободное время, сразу недисциплинированность появляется. Даже в армии! Все надо кругом перевернуть, но непременно найти спиртное…».
Он с усмешкой посмотрел в глаза:
- А ты знаешь сколько во время Финской, я видел очень хороших людей – погибших из-за таких, как ты и твой Шпитанов? Сгоревших в танках, замёрзших в окопах, подохших от голода в лесу?
Тот отвёл глаза…
После этого случая авторитет Аркадия Тверского как командира, в экипаже возрос - сразу как бы не на порядок.
***
После завершения обучения экипажей в Учебном центре при Ленинградском Кировском заводе (ЛКЗ), теперь входившем в производственное объединение «Северные машиностроительные заводы» (ПО «Севмаш»), одну из танковых рот - в которой оказался и экипаж теперь уже младшего лейтенанта Александра Тверского, перебросили в городок Йоханнес141 Карело-Финской ССР - находящегося немногим южнее Выборга, на берегу Финского залива. Несмотря на не так давно прошедшие бои, здесь было достаточно много уцелевших зданий для личного состава, а так же начальная и средняя школы, аптека, пожарное депо, рынок, стадион и дом молодежного общества. С началом Советско-финского «вооружённого конфликта» - местное население было