- Хватайте его за руки и тащите!
Подполковник-танкист и майор, положили мои руки на свои выи – несколько возвысив таким образом меня над толпой. Сам генерал и полковник Гречко, шли впереди - матом и кулаками пробивая путь через успевшую опередить нас толпу партийных чиновников. Видимо они получили приказ любой ценой доставить меня в бункер…
Но без «подробностей», что будет после этого.
Уже на входе в подземелье, почувствовался перенасыщенный влагой, спёрный от испарений воздух. Лампочки аварийного освещения тускло моргали жёлтым светом – видать имелись серьёзные проблемы с изоляцией и где-то конкретно коротило.
В неописуемой давке (у меня аж рёбра трещали и, то и дело - испускались из кишечника «газы», ясное дело отнюдь не озонирующие общую атмосферу) прошли через вход, и спустились по первой – довольно крутой лестнице, у подножья её споткнувшись об что-то мягкое. Могу побиться об заклад: это был незадачливый соратник Кукурузника по заговору - Комиссар государственной безопасности 3 ранга Иван Александрович Серов.
Ну, как говорится – «минус один»!
Как уже было сказано: в подземной галереи ведущей в бункер имелось три разно- уровневых перехода с лестницами и герметично закрывающимися стальными дверьми.
Перед спуском по второй лестнице, я перехватил трубку в правой руке так, что мундштук торчал между средним и указательным пальцами… Улучив момент, снял руку с шеи подполковника-танкиста и без замаха ударил его в спину – под рёбра с правой же стороны. Острая как игла спица, выскочила из мундштука и пронзила правую командирскую почку…
Раздался истошный вопль и тот в корчах свалился под ноги бегущей толпе. Об него споткнулись бегущие сзади и, образовавшаяся сверху лестницы «куча мала» чуть было не накрыла нас с оставшимися командирами - как альпинистов катящийся с горы снежный ком… Ну или как горнолыжников – снежная лавина, без особой разницы.
Мне удалось удержаться на ногах, лишь успев подобно черкесу перехватив трубку в зубы - правой рукой вцепиться за портупею бегущему впереди полковника Гречко…
Очень полезная вещь, оказывается, эта портупея – как будто именно для таких случаев придумана!
Чуть позже, немного освоившись, я подставил подножку майору и левой рукой – изо всех сил дёрнул его назад за воротник. Успев на прощанье забористо матюкнуться, тот упал под ноги бегущим сзади и, по всей вероятности - был ими затоптан. По крайней мере, на этом свете больше его ни разу не видел и, даже фамилии не знаю - чтоб поскорбить по несостоявшемуся генералу, а то и маршалу.
Будущий маршал, а ныне всего лишь полковник Гречко тянул меня как хороший маневренный паровоз и, было весьма заманчиво «проехаться» на нём до конца… Однако я не стал рисковать и, на следующем переходе точно таким же способом – ударом в почку, расстался с ним, да ещё и пройдясь по нему – когда он упал… Правда, последнее не было преднамеренным: мне просто ступить было некуда – кроме как на несостоявшегося министра обороны СССР.
Генерал Малиновский стал что-то подозревать, но я вцепившись ему сзади в портупею, ору в ухо:
- Мы с тобой сейчас в одной лодке, генерал: если не хочешь здесь сдохнуть – ГРЕБИ!!! Греби, я знаю где отсюда есть выход!
Жажда жизни превысила чувство осторожности и, ещё один несостоявшийся министр обороны Советского Союза (да сколько их уже у меня «в шкафу»?!) - потащил меня как хорошая артиллерийская упряжка дивизионную гаубицу, на ходу работая кулаками и выражаясь исключительно на «русско-командном языке».
На третьем – самом нижнем уровне, после которого лестница за стальными дверьми - вела уже непосредственно в бункер, было наиболее заметно - что сооружение находится в аварийном состоянии. Бетонные стены были все во влажных разводах от потеков, с прозеленью от плесени, с потолка капало, а под ногами – нет, нет - да и хлюпало от луж.
Генерал потащил было меня к замеченной им сбоку стальной двери – точно такой же, как между уровнями… Это – вход в Сенатский корпус, который по нашему с Хрущёвым плану должен был заблокирован снаружи.
Ору ему в ухо, с риском сорвать голос себе, а ему - порвать барабанные перепонки:
- НЕ ЗДЕСЬ!!! Греби к тому пожарному щиту, что дальше в нише!
Тот меня послушался и, вот мы на месте.
В углублённой на полметра в стене нише для пожарного щита (стандартные ящик с песком, лопаты, багор и конические вёдра и, всё – красного цвета) уже было битком набито народа.
Командую:
- Выкинь их отсюда, генерал!
Малиновский послушался, после чего ещё минут десять-пятнадцать, никого туда не запускал.
***
Стоит, ждём…
Наконец, основная толпа депутатов схлынула и людской поток – что тёк мимо нас, был хоть и был плечом к плечу - но более-менее уравновешенным в психическом состоянии. Некоторые депутаты даже между собой об чём-то оживлённо беседовали.
Генерал держался настороже, спиной ко мне предпочитал не поворачиваться и, по всему видать – лихорадочно соображал, что ему делать. Вышестоящего начальства он поблизости не наблюдал, а проявить инициативу – так это для российского бюрократа (а все советско-российские генералы и есть – суть от сути бюрократы) ломы несусветные.
Радостно-удивлённо захлопав ресницами, показываю рукой на толпу:
- Смотрите, товарищ генерал: Хрущёв…!
И запрыгав, замахав рукой с зажатой трубкой, кричу:
- …Никита Сергеевич! Мы здесь, гребите к нам!
Малиновский буквально на долю секунды отвлекся, со счастливым выражением на лице повернулся в указанном направлении, открыв мне правый бок, и…
…И это была последняя радость и одновременно – последняя же ошибка в его жизни.
После того как я нанёс ему три молниеносных удара спицей в печень, генерал вскрикнув от боли и, прохрипел теряя сознание:
- Сцука…
И наливаясь нездоровой синевой от боли, начал медленно оседать.
Придерживая его, стоящего на коленях у моих ног, сверху вниз глядучи, не стал отрицать:
- Возможно. Но ты – первый ссучился, генерал! А я всего лишь - «возмездие и аз воздам»! Так что пеняй только на самого себя.
Не знаю – услышал он меня или нет… Да, какая разница?
Однако, «прибраться» за собой надо.
Обратился к проходящим мимо:
- Товарищи, товарищи! Генералу плохо! Помогите отнести его в убежище, пока нас ещё бомбить не начали!
Удивительно, но хотя сперва от нас шарахнулись, но всё же нашлись добрые люди - которые схватили его под руки и, отцепив от моих штанин - потащили в бункер.
Теперь мимо меня шли уже вполне упорядоченно и, то и дело узнавая меня в тускло-жёлтом свете моргающих ламп, хотя я изо всех сил старался прикинуться ветошью. Депутаты интересовались моим здоровьем и предлагали помочь добраться до убежища. В ответ отвечал, что так было и задумано по плану эвакуации: я спущусь туда самым последним. Поток стал всё жиже и жиже и, наконец совсем иссяк…
Двое последних прицепились как репей к заднице, возмущаясь:
- Товарищ Сталин, Вы видели что твориться?
- Не только видел, но и сам в этом участвовал. Проходите в бункер, не задерживайте эвакуацию.
- Как минимум десять трупов, не считая пострадавших в давке…
- Что поделаешь – война, а на войне бывают жертвы.
- Они закрыли за нами дверь, даже не попытавшись оказать помощь!
Подталкивая их в сторону входа в бункер:
- После отбоя тревоги обязательно расследуем и накажем виновных. А пока поспешите в убежище, товарищи!
Проводив их глазами, испытывая нешуточные муки совести, думаю:
«Надеюсь всё же, что это - какая-то супер-навороченная компьютерная стратегия, с шибко продвинутыми ботами…».
В любом случае, для меня все они все - уже давным-давно покойники, так что нечего понапрасну рефлексовать «добром нации».
***
Наконец, я остался один.
- «Одын, одын, совсэм одын!», – спел я и принялся за дело.
Откатив в сторону пожарный ящик, который специально для этого дела был изготовлен с колёсиками – которые просто так и не приметишь, если не знаешь сию «фишку». Подойдя вплотную, я засунул руку за щит и сняв с обыкновенного крючка - потянул за край, открыв его наподобие обычной двери. За щитом оказалась точно такая же стальная дверь, как и между уровнями – с красной звездой, с «колёсиком» и буквами «О» и «З» по бокам последнего…
Но очень уж заржавленная!
Такое ощущение, что как её здесь забетонировали – так с тех пор больше не трогали.
Струйка ледяной воды стекла за шиворот, как бы намекая мне на дальнейшую мою участь - если не начну шевелиться и, вмиг похолодев от макушки до кончиков пальцев ног - я сгоряча схватился за штурвал и, попробовал - налегая изо всех сил, покрутить его в сторону буквы «О»…
Ни с места!
Вытерев холодный пот со лба, я обратился вслух к Реципиенту:
- Коба, твою ж мать! Тебе надо было в молодости не банки грабить, а культуризмом заниматься.
«Там», в «родном» теле, я и в шестьдесят пять лет - штангу в сто кило свободно от груди жал… Правда всего лишь раз и, после этого «раза» - меня из-под неё вытаскивали и вызывали «неотложку».
Со словами из какого-то пошлого анекдота…:
- Попробуйте ещё раз!
…Я как следует налёг на штурвал: раз налёг, ещё раз, ещё и ещё много-много раз – всё тот же результат. В голову начали приходить все чёрные мысли разом:
«Заблокировали снаружи? Кто и зачем? Хрущёв про отдельный бункер для Сталина не знает, это однозначно… Или знает?».
Вдруг проснувшийся внутренний голос, с криком отчаянием прервал мои размышления:
«КРУТИ ДАВАЙ!!! Устроил тут ромашку - «знает, не знает…»».
Схватившись обеими руками, я повис на штурвале, ногами из всех сил уперевшись в стену…
Ни с места.
Запыхавшись до астматической одышки, я вскоре оставил тщетные попытки и вслух процитировал Николая Гоголя из Тараса Бульбы:
- ««Эх, старость, старость!» – сказал он, и заплакал дебелый старый козак».
Усевшись на ящик с песком, схватив голову обеими руками, я начал в отчаянии раскачиваться и попавшим в капкан волком выть: