«Надо будет запомнить и если – тьфу, тьфу, тьфу, жизнь наладится – записать в цитатник».
Подышав глубоко и часто – насыщая организм кислородом, стал карабкаться вверх, что заняло приблизительно минут пять. На крыше кабины лифта пришлось передвигаться на «четырёх костях» - из-за находящейся там системы блоков, тросов и прочей механики… Но крышку люка я нащупал сразу и, сперва перекрестившись: «Хоть бы не было замка!», - потянув за ручку и без труда открыл её.
Обрадовавшись:
- «Вот что крест животворящий делает!».
Я посветил спичкой вниз – чтоб не напороться на какой-нибудь штырь (мало ли что в лифтах оставляют строители) и, сперва сев на краешек и свесив ноги – спрыгнул вниз, благо не высоко – всего метра два. Тем не менее неловко упав на колени и, сильно зашибив одно из них - я пару минут шипел от боли, как гадюка с отдавленным хвостом, затем зажёг спичку и осмотрелся «в отсеках».
Встав, уже на ощупь открыв сперва дверь кабинки, а затем дверь лифтовой шахты, я вышел и потратив ещё одну спичку, обнаружил, что нахожусь в небольшом тамбуре: спереди – стальная дверь, слева – элетрощиток. В свете догорающий спички открыв последний, я включил рубильник и, на некоторое время - был ослеплён как крот, сдуру выползший из норы в солнечный полдень.
Через пару минут проморгавшись, я взялся за ручку двери и холодея от мысли, что она может быть заперта изнутри квартиры, открыл её…
Выдохнув с облегчением и не забыв осенить лоб крестным знамением:
- Сегодня без всяких сомнений – Господь играет «за наших».
Эта дверь была довольно толстой – как бы не сантиметров двадцать и, двойной: со стороны лифта – стальной, со стороны сталинской квартиры – деревянной. Очень хорошо было заметно, что работа качественная: плотная подгонка, тщательная отделка.
Однако, куда я попал?
Передо мной была не одна из комнат кремлёвской квартиры Сталина, а снова какая-то деревянная перегородка, состоящая из двух половинок и причём - каждая с собственной ручкой, наподобие дверной…
Понимание пришло почти мгновенно:
«По ходу, это снова какие-то двери – чёрт бы их всех побрал! Но только уже двухстворчатые».
Внимательно осмотрев, я понял что на себя их не открыть. Попробовал толкнуть от себя – даже не сдвинулись.
Стараясь не впадать в отчаяние, попробовал думать логически:
«На фига две половины, когда ширина проёма позволяет сделать одностворчатые двери? …Может, они раздвижные – как в вагонном купе?».
Задрав глаза вверх – где по моим прикидкам должен находиться тот, кто затеял всю эту лабуду, я осторожно потянул за одну половину… На удивление, она сперва негромко щёлкнув - довольно легко отошла в сторону, образовав щелочку сантиметров в пять.
Заглянув, я увидел по всем признакам кабинет Вождя - письменный стол с настольной лампой и телефонами и всё такое прочее. Но вовсе не тот кабинет – откуда меня вчера увезли Хрущёв со товарищи…
…А домашний кабинет его кремлёвской квартиры28!
Тогда всё сходится: когда проектировали бункер для Сталина, он жил в своей кремлёвской квартире со своей законной супругой – Надеждой Аллилуевой и, по ночам любил работать здесь - в уютной семейной обстановке. После её самоубийства же, он переселился на Ближнюю дачу и почти перестал здесь бывать, предпочитая работать этажом выше.
Не обнаружив ничего подозрительного, смело раздвинул двери – оказавшиеся задними стенками книжных шкафов за письменным столом и оказался в домашнем кабинете Вождя. Оглянулся: вход за мной в поземный бункер автоматически закрылся.
Первым делом подошёл и посмотрел в окно – ибо, хотя это звучит смешно – успел уже изрядно оголодать по естественному освещению и чувству пространства. Это как в тюрьме: приводят тебя к дознавателю, а ты забыв про всё - уставишься с тоской в окно и, смотришь на белый свет - налюбоваться им не можешь…
Хотя сейчас любоваться особенно было не на что: пасмурно, идёт небольшой снег и, в Кремле – на удивление безлюдно… Но меня быстро отпустило и я смотрелся в кабинете. Конечно с тем что «наверху» не сравнить - но здесь на удивление уютно. Мягкая мебель – кресла и диван, книжные полки с сотнями томов, обычная вешалка у дверей, с висящими на ней шинелью и фуражкой.
Посмотрев на последние и, критически осмотрев себя в имеющиеся на стене возле вешалки зеркало - стряхнул с головы пыль, песок и паутину и, нахлобучил на неё видавшую виды фуражку со звездой. Несколько не по сезону, конечно…
Ну а что делать?
Отряхнув шаровары и френч от грязи, надел шинель - которая оказалась не только летней, но и изношенной до торчащих ниток из обшлагов рукавов. Должно быть, Реципиент в ней всю Гражданскую прошёл, НЭП и первые пятилетки с коллективизацией совокупно.
Не успел оценить свой прикид в зеркале, как из-за дверей послышался приглушённый хорошей звукоизоляцией человеческий голос. Сперва всполошился было, но потом успокоился: этот голос, судя по знакомым интонациям - оказался из репродуктора, или «чёрной тарелки» - висящей в каждой советской квартире, коммунальной или индивидуально-персональной, не важно. А то и вовсе это устройство располагалось на уличном столбе или стене дома на площади.
Такая «тарелка» была у меня на Ближней даче и, ничего - кроме обычно-привычной лабуды про трудовые достижения советского народа и происки империалистов, я из неё не слышал…
Вот ещё одна проблемка, которую придётся так или иначе решать!
Не смотря на затрачиваемые колоссальные средства, несмотря на то, что пропагандистов в стране было - наверное больше, чем самых обычных сварщиков – идеологическая работа, была где-то на уровне даже не плинтуса… Городской канализации. С такой пропагандой, страна - просто обязана развалиться и, надо только удивляться - как она умудрилась дотянуть до начала 90-х годов.
Однако, в этот раз в голосе «чёрной тарелки» мне послышалось кое-что интересное…
Приложив ухо к двери, слышу:
«…Главный Военный Совет Рабоче-Крестьянской Красной Армии (ГВС РККА) преобразовать в Ставку Верховного Командования и определить ее в составе: председателя Государственного Комитета Труда и Обороны - товарища Сталина, заместителя председателя Государственного Комитета Труда и Обороны - товарища Молотова, заместителя председателя Государственного Комитета Труда и Обороны - наркома обороны СССР маршала Ворошилова, маршалов Буденного, Шапошникова, Кулика…».
Сперва обомлев, я затем возликовал:
Ура! Свершилось!
От переполнивший меня радости, я подпрыгнув, прокричал какой-то пиратско-индейский боевой клич:
- ЙОХОХООО!!!
И запев…:
« - Веселится и ликует весь народ!
Веселится и ликует весь народ!
И быстрее, всё быстрее…».
…Я со всей дури толкнув дверь, резко открыв её и оказался на пороге зала - где из-за длинного стола заставленного выпивкой и закусью, уставились на меня четыре пары глаз.
Клянусь Сургутским нефтегазовым месторождением: таких изумлённо-ошарашенных физиономий – я за свои обе жизни ещё не видел!
Глава 8. Лифт на эшафот.
Сэр Уинстон Черчилль:
«Хрущев является единственным в истории человечества политиком, который умудрился объявить войну мертвецу.
Но самое забавное даже не это, а то, что Хрущев эту войну проиграл»
Галет Вениамин Андреевич:
«Каждый человек безусловно хорош, когда трудится на своём месте, или вовремя закопан».
Мне больше ничего не оставалось, как как ни в чём не бывало допеть:
«…Поезд мчится в чистом поле».
И одновременно лихорадочно начать соображать:
«Примчался поезд: следующая остановка «Вылезай-ка»… Приехали блин! Так, так, так… Только без паники. Кто это такие, что они здесь делают и что от них мне ждать?».
Включаю логику:
«Судя по синему цвету штанов и знакам на петличках - это военнослужащие среднего командного звена: от лейтенанта до полковника. Судя по уставленному снедью и выпивкой столу - они здесь бухают.
Кто такие?
Судя по исторически-знакомой глуповато-детской мордашке единственного среди них лейтенанта, это сын Реципиента - Василий Сталин, заварившей всю эту бучу».
На два вопроса я ответил влёт, остался последний – самый животрепещущий: что мне от них ждать?
«Если верить Хрущёву трое оставшихся - это командиры случайно или преднамеренно застрелившие Берию и, теперь фактически держащие этого юного оболтуса в заложниках. И так как им терять уже нечего – ждать от них чего-нибудь хорошего, мне не приходится».
Хотя… Человеку всегда есть что терять и, он всегда - до самого конца своего бренного существование, на что-нибудь да надеется.
Даже стоя на эшафоте с петлёй накинутой на шею, или под занесённым над ней же топором.
Да к тому же на моей стороне – два фактора:
Во-первых, я теперь – Верховный Главнокомандующий. Стало быть – я «в своём праве» для товарищей командиров и, меня теперь - так просто «нахуй» не пошлёшь, не то чтобы - «того»…
«Этого»!
Субординация всё-таки – это великая сила!
И второе: если был прав Суворов: «Удивить – значит победить», то товарищи командиры – не удивленные, нет…
Они просто убиты наповал моим внезапным появлением из ниоткуда – из казалось бы, пустого кабинета.
Поэтому пока не появился Хрущёв - действуем наступательно, нахраписто и даже нагло. И прежде всего надо срочно убрать с глаза долой это сопляка.
Взглядом чадолюбивого папаши – заставшего своего юного отпрыска за занятием онанизмом, смотрю лейтенанту в глаза и рявкаю:
- Василий! Почему мне звонят и сообщают что ты дезертировал из воинской части?
Тот ещё раз изменившись в лице, что-то хотел залепетать:
- Отец…
- МОЛЧАТЬ!!!
Никогда не мог бы подумать – что смогу крикнуть так громко. У меня самого – аж перепонки заложили, как при лёгкой контузии.
- Приказываю немедленно возвратиться на место службы и приступить к выполнению своих обязанностей!