Только мёртвыми!
Осталось только развести руками и процитировать Черномырдина:
- «Хотели как лучше, а получилось как всегда!».
На 1-е мая мной планируется ещё одна амнистия политзаключённых – уже мужчин, которых среди этой категории «зэка» не в пример больше женщин. Пожалуй, надо будет подойти к ней более выборочно…
А то и вовсе отменить.
Женщиной «похожей на известную артистку кино» оказалось некая Зоя Фёдорова, про которую тоже - в моём «Послезнаии» информации абсолютный ноль.
Вечно занятый службой, генерал Косынкин тоже про неё ничего не знал и лишь капитан Славин смог прояснить личность:
- Стала известной после фильма «Подруги», где играла Зою – главную героиню. Я его в тридцать седьмом году смотрел, ещё в Горьком. Когда таксистом работал.
Удивляюсь:
- А эта чего вдруг? Весеннее обострение, что ли? И куда только наша «карательная психотерапия» смотрит…
- Её отец в тридцать восьмом был арестован за контрреволюционную деятельность. Неоднократно обращалась к товарищу Берии с просьбой о пересмотре дела и тот даже вроде бы обещал помочь, но… Сами понимаете, товарищ Сталин!
Что тут понимать?
Как говорится, «картина маслом»!
Не стало выдающегося менеджера, но «слабого на передок» Лаврентия Павловича – не стало и надежды на освобождение отца. После этого Фёдорова видимо обратилась к Гризодубовой – известной заступнице за «невинно осуждённых». Ну а та видимо: так и так, мол – сама одной ногой на Колыме. Слово за слово и был организован заговор.
Остаётся только выяснить, как они познакомились с двумя освобождёнными по моей собственной дурости эсэровками – профессиональными террористками (у которых был свой счёт к товарищу Сталину!) и откуда у них взрывчатка и оружие.
Хотя, насчёт последнего…
Должно быть ещё со времён борьбы с Самодержавием, имелся какой-то тайный схрон.
Впрочем, надо будет своей «кровавой гэбне» дать наказ особенно по этому делу не рыть, чтобы не дорыться до моей агентесы в Штатах Гризодубовой. Да и с Мехлисом надо будет побеседовать, чтоб в прессе правильно освещали это событие. Мол, не было никого теракта, а был взрыв - произошедший в результате халатного обращения с новым видом боеприпаса, при его транспортировке в непредназначенном для этого автомобиле. Виновный… Ээээ…
Как там его, этого генерала?
…Виновный погиб на месте, есть случайно пострадавшие среди случайных прохожих.
Не хватало мне ещё прямо буквально накануне Советско-финской продолженной войне - психоза вроде такого, что был после убийства Кирова.
Наконец допив чай, поехали домой – в Кунцево, на Ближнюю дачу.
***
ИНТЕРМЕДИЯ:
«Примерно в это же время, когда сидя в сто первом ЗИСе, товарищ Сталин мечтал об женских гигиенических прокладках и финансируемых за счёт их «агентах влияния» среди американского истэблишмента, за столиком в одной непримечательном и почти пустом заведении московского общепита, сидело и наливалось водкой четверо мужчин в военной форме.
Судя по петлицам – это полковник, два подполковника и майор. Судя по физиономиям лицевой части черепа – наши хорошо знакомые по ресторану «Арагви».
После очередного возлияния, со стуком поставив гранённый стакан ап стол, полковник мрачно и с нескрываемой досадой, подытожил итоги уходящего дня:
- Заговорщики из нас, товарищи – как из говна пуля.
Мельком глянув на висевший на стене портрет, Первый подполковник:
- А что это вообще было? Он(!) три раза(!) проехал мимо нас – как будто уговаривая стрелять в него… А мы стояли как столбы и три раза пропустили такую возможность!
Также предварительно посмотрев в том же направлении, Второй подполковник - у которого кроме «ромбов» в чёрных петлицах были скрещённые пушки, виновато:
- «Максим» в «Эмке» был нацелен в довольно ограниченном секторе, рассчитанном на неподвижную цель.
Первый подполковник, скептически:
- «На неподвижную цель…». А это был точно Он(!)?
Все трое посмотрели на самого молодого – и по званию и по возрасту. А стало быть и самого глаззастого.
Майор, уклончиво:
- В ЗИСе я видел чью-то морду в шляпе и очках, сидевшую на заднем сиденье. Но так как в Академии я преподавал маскировку, то осмелюсь предположить, что это Он(!) и был. Но предпринявший меры предосторожности.
Полковник, знаком показав майору, чтоб наливал ещё по одной:
- Никого кроме Него(!), не сопровождал бы «Паккард» с людьми из «Службы охраны первых лиц государства». И ни у кого бы другого, на переднем сиденье не сидел бы сам(!) её начальник - генерал-майор Косынкин…
Усмехнулся:
- …Так что вся его эта «маскировка» - липовая.
Выпили, закусили и Первый подполковник, продолжая недоумевать:
- И же всё, что же означают все эти «маневры»? Ведь по нашему плану, Он(!) должен был остановиться и приказать своим охранникам помочь нам.
Полковник, вертя в руках и внимательно рассматривая пустой стакан:
- Как говорил Наполеон: «Любой план летит к чёрту после первого же выстрела».
Майор воскликнул:
- Так ведь мы же не стреляли!
Первый подполковник, насмешливо:
- Быть может - Он(!) почувствовал, что в нашей «Эмке» имеется пулемёт?
Второй подполковник:
- На который раз «почувствовал»? На третий раз, или ещё на первый?
Майор, не скрывая раздражения:
- Товарищи! По-моему, мы не о том спорим. То что было – уже «быльём поросло» и его не вернёшь, чтоб переделать… Надо думать, что делать дальше! Я например, уже две недели - как должен быть на новом месте службы, как и вы впрочем. Пока симулирую болезнь, но доктор уже начинает смотреть косо.
Первый подполковник, вымученно улыбаясь:
- А я уже «выехал». Жена на вокзале провожала, друзья, знакомые. Мыслил «отстать» от поезда в Смоленске.
Второй подполковник:
- А пулемётик то придётся завтра утром вернуть! Иначе, у меня могут быть очень большие неприятности.
Полковник поставив стакан на стол и накрыв его ладонью - давая этим знать своим собутыльникам, что на сегодня хватит:
- Да, надо что-то решать. И причём срочно! У кого какие предложения будут, товарищи…?
Майор, как самый младший, первым предложил:
- Предлагаю забыть про эту рискованную затею и разъехаться по местам назначения.
Первый подполковник, угрюмо:
- Ничего другого нам не остаётся.
Второй подполковник:
- Согласен. Сказать по правде, нам сегодня ещё очень и очень повезло. Не стоит продолжать дрочить судьбу!
После довольно-таки продолжительного молчания, самолично наливая «посошок» полковник:
- Ну, что ж… Тогда разъезжаемся. До, я надеюсь - скорой, встречи в Гродно, товарищи!».
КОНЕЦ ИНТЕРМЕДИИ.
***
Без дальнейших приключений прибыв домой, вдруг вспомнив про шурина, спрашиваю у обслуги:
- Наш рыбак много рыбы наловил?
Обе домработницы – чьим начальством был родной брат моей Валентина Васильевна, спохватившись, переглянувшись, виновато отвечают:
- Да он ещё не возвращался с рыбалки, товарищ Сталин.
Старший из охранников бывший в тот день на Ближней даче, несколько прояснил ситуацию:
- Павел Васильевич звонил несколько раз с речки, спрашивал про Вас. Ещё до обеда. Затем, перестал.
С чувство лёгкой досады думаю:
«Должно быть после обеда такой клёв пошёл, так рыба дурниной попёрла - что шуряк про меня и забыл…».
Посмотрев на часы:
«…Но ничего! Ещё не вечер».
Естественно, поменяв «прикид» на более привычный и главное – более практичный и соответствующий сезону, весело заявляю во всеуслышание:
- Я на рыбалку! Вернуть неизвестно когда – но обязательно пьяным.
После сегодняшних событий-происшествий, не напиться – просто грех!
Тем более, когда благоверная «на сутках».
Понимающе кивнув, старший спрашивает:
- Что сказать руководящим товарищам, если будут звонить?
Перефразируя Александра III, отвечаю:
- Скажите, что «когда товарищ Сталин удит рыбу, Европа может подождать».
С собой ничего не брал – на месте всё имеется: снасти, наживка и даже водка с закуской. А если чего-то нам с шуряком будет мало (водки, например), то можно позвонить и заказать: полевой телефон - связанный с коммутатором узла связи на Ближней даче, там ещё с января месяца был установлен.
Чуть ли не бегу вприпрыжку, за мной как и полагается – четверо «прикреплённых» из «ближнего круга» охраны. «Дальний круг» - это периметр охраняемой территории. Там высокий – почти пятиметровый забор, хотя и деревянный, регулярные патрули вокруг…
Мышь не проскочит!
Без специального пропуска, разумеется.
В принципе, до места лова недалеко.
Тропинка Пашкой до состояния асфальтного шоссе за зиму была накатана, «бежится» легко. Вот уже берег Сетуни, стоящая на ещё крепком льду большая армейская палатка (в своё время, в неё чуть ли не ЦК Политбюро поместился!) с торчащей трубой блиндажной печи.
Последняя, кстати – опытно-экспериментальная, «конструкции Иллариона Мозга». После опробования Павлом Васильевичем Истоминым в полевых условиях, была принята на вооружение и сейчас готовится к массовому выпуску.
Конечно, на ближайшей войне – на Продолженной советско-финской, нашим бойцам и командирам её не видать…
Но вот к зиме 1941-1941-года, их будет произведено столько - сколько надо. И это будет ещё одни «гвоздём» - вбитом в «крышку гроба» Третьему Рейху.
Дыма из трубы не видно, оно и понятно: днём было солнечно, тепло с крыш капало. К вечеру, конечно, подморозила - но ничего…
Терпимо!
Надеюсь, такая погодка ещё недели две-три постоит – на радость нашим бойцам и командирам в Финляндии. И на горе финским солдатам и офицерам – которые знают как воевать зимой. А вот как воевать во время весенней распутицы…
Навряд ли.
***
С такими мыслями вбегаю в палатку…
Застыв, как в соляной столб обратившись, воплю:
- ПАША!!! Ты что…?!
Скрючившись в позу эмбриона, мой шурин валялся на брезен