Зато с первых же часов попадания писателя на Западный фронт и до самого завершения этой части «Дневника» – об стервятниках «Люфтваффе»:
«Над городом крутились немецкие самолеты. Были отчаянная жара и пыль. У выезда из города, возле госпиталя, я увидел первых мертвых. Они лежали на носилках и без носилок. Не знаю, откуда они появились. Наверное, после бомбежки».
А от чего же ещё?
Не от «Ковида-19» же, в самом то деле…
Вот ещё, ещё и ещё:
«Поехали обратно в город. Немецкие самолеты гонялись за машинами. Один прошел над нами, строча из пулемета. От грузовика полетели щепки, но никого не задело. Я плюхнулся в пыль в придорожную канаву».
«Через полчаса после того, как я попал сюда, немцы с воздуха обнаружили наше скопление и стали обстреливать лес из пулеметов. Волны самолетов шли одна за другой примерно через каждые двадцать минут».
«В семь, когда солнце поднялось уже высоко, немцы снова начали бомбить и обстреливать это место. Приходилось ложиться, вставать, опять ложиться, опять вставать».
«Потом началась воздушная тревога. Заревели все паровозы, стоявшие на путях, а их тут было, наверно, около сотни. Весь день, когда нас бомбили, не было так страшно, как было страшно сейчас, когда кругом нас на путях, выпуская белый пар, ревели паровозы. Рев их был чудовищный, тоскливый, бесконечный. Он продолжался несколько минут, а нам показалось, что целый час».
Почти на каждой странице первой половины «Дневника» - немецкие самолёты, их бомбёжки и последствия их бомбёжек:
«По обеим сторонам шоссе между столбами все телефонные и телеграфные провода были порваны. Возле дороги лежали трупы. По большей части гражданских беженцев. Воронки от бомб чаще всего были в стороне от дороги, за телеграфными столбами. Люди пробирались там, стороной, и немцы, быстро приспособившись к этому, бомбили как раз там, по сторонам от дороги».
« – Не будет поезда, – сказал он (начальник ж/д станции) нам, оторвавшись от телефона. – Не будет. Вот мне только что сообщили: по дороге на Смоленск немцы разбомбили поезд с боеприпасами. Оба пути заняты. Вагоны рвутся. В двадцати шести километрах отсюда. Не будет никакого поезда на Смоленск».
Последствия налётов немецкой авиации не всегда были столь трагическими, как вышеописанные.
Например:
«Один из танкистов, майор, рассказал мне, как во время выхода из окружения его и нескольких бойцов нагнал на ржаном поле «мессершмитт». Расстреляв по ним все патроны, немец стал пытаться раздавить их колесами. Майор залег в канаву на поле. Три раза «мессершмитт» проходил над ним, стараясь задеть их выпущенными колесами. Один раз это ему удалось.
Майор, задрав гимнастерку, показал мне широкую, в ладонь, синюю полосу через всю спину».
Повезло тому майору – в рубашке родился. Вернее – в гимнастёрке. Но большинство бойцов и командиров РККА - такими «защитными» гимнастёрками не обладали и, им повезло меньше…
***
Возможно, кто-то мне напомнит:
«Так ведь «Люфтваффе» тоже понесли большие потери - в первые же дни после начала «Барбароссы». Большие, чем за всю Французскую компанию 1940 года».
Знаю!
«В донесениях бомбардировочных авиаполков, действовавших под районом Бобруйска, встречается несколько упоминаний о убитых «мессершмиттах». Как ни велико было неравенство в силах между «мессершмиттами» и ТБ-3, все-таки не все немецкие истребители оставались безнаказанными. Очевидно, это следует объяснить мужеством хвостовых стрелков на наших бомбардировщиках: даже в безнадежном положении, с горящих самолетов, они продолжали вести огонь и иногда сбивали тех немцев, которые, рассчитывая на безнаказанность, приближались вплотную к подбитым, дымящимся бомбардировщикам».
Впрочем, этот эпизод был приведён выше.
Вот Симонов участвует в допросе немецких лётчиков со сбитого бомбардировщика:
«Опрашиваемый Хартле, служил четыре года в германских ВВС, в последней должности – в качестве радиста на борту бомбардировщика и дальнего разведчика «Хейнкель-111», который был подбит 23.VI.41 зенитной артиллерией под Слонимом во время первого полета над советской территорией».
Несмотря на немногочисленность и острую нехватку боеприпасов, советская зенитная артиллерия заставила себя уважать с первых же дней.
Наконец и, самая обычная советская пехоты - огнём табельного стрелкового оружия, при каждом удобном случае - снимала с Люфтваффе «стружку»:
«Потом полковник (командир стрелкового полка) рассказал, что его бойцы сбили неподалеку немецкий самолет…
…От полковника мы поехали к самолету. Он стоял километрах в десяти от штаба полка на открытом месте, на опушке леса. Самолет был совершенно цел. Кажется, в нем были перебиты только рулевые тяги да было несколько пробоин в плоскостях. Летчики, очевидно, убежали в лес. Их до сих пор так и не смогли найти. В самолете все было на месте: часы, фотоаппараты. И то, что самолет был в таком состоянии, было тоже одним и элементов порядка в полку, ибо у самолета дежурили часовые».
А вот про советские истребители…
***
У вас тоже появился вопрос к писателю:
«А где же наши истребители, спрашивается?».
Неужели в «Дневниках» Симонова, о них нет ни одного упоминания?
И здесь взвившись на дыбы, я вопию возмущённо:
- Как, это: «Нет, ни одного упоминания»? Что за лютая антисоветчина? Где ваш хвалённый патриотизм с приставкой «турбо», дАрагие рАссияне?
Конечно, есть… Одно… Упоминание.
Вот – любуйтесь на наших сталинских соколов, пожалуйста:
«Наконец часа через три над лесом низко прошло звено И-15. Мы вскочили, довольные, что наконец-то появились наши самолеты. Но они полили нас хорошей порцией свинца. Несколько человек рядом со мною было ранено – все в ноги. Как лежали в ряд, так их и пересекла пулеметная очередь.
Мы думали, что это случайность, ошибка, но самолеты развернулись и прошли над лесом во второй и в третий раз. Звезды на их крыльях были прекрасно нам видны. Когда они в третий раз прошли над лесом, кому-то из пулемета удалось сбить один самолет. Туда, где горел этот самолет, на опушку, побежало много народа. Бегавшие туда говорили, что из кабины вытащили труп полусгоревшего немецкого летчика.
Не понимаю, как это получилось. Остается думать, что немцы в первый день где-то захватили несколько самолетов и научили своих летчиков летать на них. Во всяком случае, впечатление у нас осталось удручающее… Штурмовали нас до поздней ночи.
…То, что рассказывали мне люди, вытащившие из кабины полуобгорелый труп якобы немецкого летчика, наверно, просто-напросто отвечало их душевной потребности. Они не могли примириться с тем, что первые увиденные ими за день наши самолеты по ошибке нас же и обстреляли с воздуха. Поверить в это было нестерпимо тяжело, отсюда и родилась версия о трупе немецкого летчика».
Мда… Такое «кино» на «Мосфильме» не снимали.
И… ВСЁ!!!
Больше за два месяца войны - нет ни одного упоминания Константина Симонова об «сталинских соколах». А ведь он кроме Западного фронта - побывал в осажденной Одессе, на Крымском перешейке и в Севастополе. Плавал на рыболовецких лоханках, переделанных в тральщики и летал на переделанных в транспортники бомбардировщиках «СБ». И не одного упоминания про советские истребители и хоть каком-то их участии в обороне страны. Пока он в конце сентября 1941-го года - не поехал по заданию редакции в командировке в Мурманск, где в числе первых встретил…
Кого вы думали?
Нет, не Санта-Клауса пролетавшего над этим заполярным городом на северных оленях.
…Британских лётчиков-истребителей на «Харрикейнах», защищающих небо над этим стратегически важным морским портом!
«…Мы познакомились с несколькими английскими летчиками, в том числе с маленьким Россом. Это, как нам сказали, был очень хороший летчик, представленный в Англии к высшему авиационному ордену. Он сбил над Лондоном не то двенадцать, не то тринадцать немецких самолетов, но здесь, в Мурманске, ему не везло. Ему за все время еще не удалось сбить ни одного самолета, в то время как длинный капитан Рук сбил уже трех немцев.
А вообще англичане сбили здесь уже не то шестнадцать, не то семнадцать самолетов. Причем тринадцать или четырнадцать сбила эскадрилья майора Рука, а вторая эскадрилья – майора Миллера – всего-навсего три.
Майор Миллер, тоже, как и Рук, высокий детина, но несколько постарше его, рыжий, с лысеющей головой и густыми рыжими усами, почему-то напомнил мне портреты рыцарей в латах, но без шлемов, на страницах читанных в детстве «Всеобщих историй». Майор Миллер был похож на предводителя ландскнехтов, а эскадрилья его занималась главным образом передачей нашим летчикам прибывавших из Англии с транспортами истребителей «харрикейн». Этим он и объяснял, что его ребята сбили пока так мало самолетов, но, несмотря на логические объяснения, сам этот факт явно расстраивал Миллера».
Дожились, сцуко: одни «Мюллеры» нас бомбят, другие нас защищают от первых.
И что самое обидное, и те и другие – буржуи, капиталисты и просто пьющие кровь с трудящихся кровопийцы. И это на четвёртом десятке победы Советской власти и построения бесклассового общества в отдельно взятой стране…
Это – просто какая-то жоппа!
И стоило столько бабла в авиацию вбухивать, когда просто можно было не скупясь, закупить «Харрикейнов» да нанять побольше Миллеров.
Кстати, в отличии от других «командировок» - ни одного эпизода с бомбардировкой Мурманска немцами, писатель не приводит. И это заслуга не только летающих «иномарок» и их похожих на рыцарей пилотов. В один голос со сбитыми немецкими лётчиками, хвалят советскую зенитную артиллерию и союзники-британцы:
«…Немалую роль в этом (в противоздушной обороне) сыграла и прикрывавшая Мурманск наша зенитная артиллерия. Это было вполне очевидно для нас и тогда из наших собственных наблюдений, а сейчас, разыскав в блокнотах записи своих разговоров с англичанами, я обнаружил, что они без вопросов с моей стороны сами дважды возвращались к этой теме и хвалили мурманских зенитчиков, даже отдавая им предпочтение перед лондонскими. Большинство воевавших у нас на севере английских летчиков было до этого участниками воз