Но вот зал почтительно замолчал, поднялся, приветствуя судей. Все они, включая председательствовавшего на процессе герцога, были в черных мантиях с гербом земли Орса.
Процесс обещал выдаться коротким. Как я и предполагала, надеяться Гарольду было не на что. Ему припомнили все: убийство учителя Акселя, лжесвидетельство, организацию заговора, пособничество ведьме, то есть Маше. Инквизиция присовокупила к солидному списку обвинений чернокнижие и темную алхимию. Выступавший от ее лица Вальтер Мереж настаивал на сожжении, светские власти – на четвертовании и усекновении головы. В итоге победил герцог. Инквизитор с видимой неохотой признал, что чернокнижие еще надо доказать, а вот факт измены налицо.
Имя Саймона Орса на процессе прозвучало лишь вскользь. Свидетели, включая еле ворочавшего языком от пыток Шрама, выводили Гарольда единственным организатором несостоявшегося убийства. Обвиняемому тоже не позволили порочить почтенное семейство. Все старательно делали вид, словно сын герцога не сбежал за границу, а погиб. Якобы его тело нашли в том лесу, в который меня притащила Маша.
Меня, по известным причинам, выступать перед судом не просили. Как никак, женщина, вдобавок без пяти минут жена уважаемого человека. Мои исправленные для нужд следствия показания монотонно зачитал секретарь. Аксель заранее об этом предупредил, объяснил: так надо. Я не возмущалась, понимала, собственного сына герцог под топор не подставит.
Словом, на Гарольда повесили всех собак. Якобы он даже жаждал примерить корону. Заманил несчастного Саймона в замок, чудом не прикончил, но довел дело до конца в лесу, заодно расправившись с подружкой. Таким нехитрым способом Вильгельм Орса сохранил королевскую милость. А Саймон… Со временем воскреснет, полагаю, сторгуется с отцом об условиях возращения. Если же нет, герцог может завести другого сына от новой жены. Пока сидела на галерее, много чего интересного слышала. Не зря, ох не зря Батильда шипела и плевалась ядом! Муж обвинил ее в переданной сыну дурной крови, припомнил, как она мешала его развлечениям, грозил отправить в монастырь. Он якобы уже присмотрел следующую супругу, ее родственницы вовсю хвастались, раздували щеки. Я бы на их месте поостереглась! Наверняка у Батильды остались пузырьки с ядом.
После суда мне удалось увидеть виновницу переполоха. Она скромно стояла позади отца и братьев, которые подошли выразить восхищение мудростью и милосердием герцога. Последнее заключалось в том, что в честь грядущего праздника он разрешил просто обезглавить Гарольда.
Девица не поднимала головы, прятала лицо в драпировках эннена, но я стояла неподалеку, сумела кое-что разглядеть. Во-первых, она ровесница Алисы, невеста в самом соку. Таковыми в средневековой Билардии считали девушек четырнадцати-семнадцати лет. В отличие от меня, перезрелой груши, которую не всякий возьмет даже с богатым приданым. Во-вторых, у девицы невыразительные брови и маленькие, но пухлые губки. Но, самое главное, она происходила из древнего рода. Не удивлюсь, если в дальнем родстве с королем состояла. Впрочем, меня матримониальные планы герцога волновали мало. Пусть разводится, женится на ком угодно, мне бы со своей свадьбой разобраться.
Торжественная дата стремительно приближалась. Портные во всю трудились над тяжелым алым многослойным платьем, украшенным речным жемчугом, специальным подвенечным энненом со шлейфом невообразимой длины. Сапожник снял мерки для туфелек, белошвейка – для сорочек. Все делалось так быстро, я даже возражать не успевала. Потом смирилась, плюнула и поплыла по течению. Терпеливо обсуждала праздничное меню и давала указания, как обустроить новый старый дом – Акселю возвратили прежнее жилище. Только вот неправильно все это. Аксель мне предложения не делал, я заветное «да» не говорила. Понимаю, тут другие порядки, но мог же любимый разок поступиться принципами, сделать мне приятное?
Покосилась на Акселя. Интересно, как он воспримет то, что я собиралась сказать? Я ведь спустилась сюда вовсе не за тем, чтобы разглядывать будущую герцогиню или славить премудрость Двуликого. Накануне Олаф по большому секрету сообщил, что солдаты разыскали штаб-квартиру Маши, арестовали кучу девчонок и, самое главное, захватили десяток артефактов перехода. Все их передали в Палату магов, на ответственное хранение. Я хотела упросить Акселя активировать один. Ну что ему стоит? Артефакты все равно магам без надобности, ходить в другие миры они не собирались. Мол, Двуликий запрещает. Изучат их и уничтожат, тогда плакала моя возможность увидеть маму. Она, бедная, с ума сходит, думает, меня убили.
Ждать пришлось долго: жених беседовал с герцогом. Пока они решали важные государственные дела, успела обойти весь зал, изучить каждую щербинку на столбах. А еще устала врать и улыбаться. Я теперь тоже знаменитость, каждый норовит подойти, посмотреть на непонятную невесту придворного мага Орса. На словах поздравить и мысленно закатить глаза: «Где он только такое нашел, на что польстился?!» Особенно досаждали женщины. Мужчины в худшем случае окатывали презрением, тогда как кумушки с удовольствием распускали ядовитые языки. У многих были дочери на выданье, и они не теряли надежды выгодно их пристроить. За моей спиной никого, ни денег, ни родни, избавиться от такой невесты – пара пустяков. Как они полагали.
Юные прелестницы кружили вокруг Акселя, соревнуясь в женских уловках по привлечению внимания. Стоило герцогу отойди, как жениха и вовсе взяли в кольцо, не пробиться. Они наперебой щебетали, роняли платки, чтобы невзначай блеснуть грудью. Вроде, все прикрыто, скромно, но при определенном ракурсе сверху открывал притягательный вид. Можно еще, будто нервничая, цепочку с медальоном подергать, чтобы мужчина точно знал, куда смотреть. Увы, Аксель не проникся. Смотреть смотрел, а вот желать не желал. С гордостью подумала, что не в размере груди дело, а в чувствах. Донести бы эту простую истину до искательниц приключений, так не поверят. Поэтому стояла в стороне и хмыкала. Напрасно зудели над ухом кумушки, вмешиваться, устраивать публичную сцену ревности не собирались. Пусть не надеются, я ни себя, ни жениха перед лицом герцога не опозорю.
Наконец Акселю надоело докучливое внимание. Не дослушав очередное славословие, он отыскал меня глазами и кивнул. С торжествующим видом раздвинула локтями кольцо приунывших соискательниц и стала рядом с женихом. Подумала и положила руку ему на плечо, заодно новеньким колечком сверкнула. Девицы вмиг приуныли и, помявшись немного, разбрелись по матерям.
Зал суда постепенно пустел. Кто спешил в храм, помолиться за заблудшие души преступников, кто в трактир или на кухню, посудачить о них же.
– Понравился процесс?
Воспользовавшись тем, что мы остались практически одни, Аксель поцеловал в щеку. Завладев моей затянутой в перчатку рукой, он принялся ласково перебирать пальчики.
– Да.
Особенно та часть, когда Иду высекли на площади. Я не кровожадная, просто у меня память хорошая. Бывшая служанка заслужила каждый удар.
– Тогда идем. Можем прогуляться. Никаких дел у меня сегодня нет.
Любимый двинулся к выходу, но я удержала его. Такой разговор не для шумной улицы.
Кусая губы, гадала, как жених отнесется к моей просьбе. Надеюсь, поймет. У него тоже есть отец, сестры. Окажись он на моем месте, тоже терзался.
– Что такое?
Аксель удивленно глянул на меня.
– Мне… – Нужные слова все не шли. – Я хотела бы… Словом, я слышала, что артефакты Мелисандры в Палате. Мне очень нужен один из них.
– Зачем? – нахмурился Аксель.
Так и знала, откажет!
– Домой хочу, – честно призналась я.
– Вот как! – мрачно процедил Аксель и отпустил мою руку.
Между нами словно выросла стена. Ощущая себя безмерно виноватой, косилась на ставшего темнее тучи жениха. В животе ворочался ледяной комок страха. Не из-за того, что Аксель меня не отпустит, наоборот, оттого что пошлет на все четыре стороны и разрешит не возвращаться. А я хотела вернуться, я не собиралась его бросать.
Аксель упорно избегал встречаться со мной взглядом, тогда как я безуспешно пыталась заглянуть ему в глаза.
– В таком случае сегодня у меня найдутся дела. – Равнодушие в голове жениха убивало. – Заодно напишу отцу, что свадьбы не будет, пусть не тратится на подарок.
– Будет, будет! – порывисто стиснув руку Акселя, горячечно зашептала я. – Я не навсегда, ненадолго! И, – гулко сглотнула, прижалась к его груди, вслушиваясь в неровное биение сердца, – я люблю тебя. Очень.
Аксель молчал. Да сколько же будет продолжаться эта пытка?! Накричи на меня, напомни, что место женщины рядом с мужчиной, только не молчи!
– Хорошо, – наконец пробурчал Аксель, – я отпущу тебя повидаться с семьей, но с условием.
– Каким?
Напряжение отпустило, я с облегчением выдохнула.
– Ты поклянешься вернуться через две седьмицы. Плодом чрева своего поклянешься.
Покосилась на пока еще плоский живот. Ну да, я беременна, поэтому герцогиня и назвала меня ходячим грехом. Хотя, по словам, Акселя, невесты здесь частенько заключали пробный брак, то есть выходили замуж уже в положении. Никакого отношения к разврату это явление не имело, наоборот, практиковалось с согласия обеих семей. Если жених по объективным причинам: возраст там или болезнь, – сомневается в плодовитости невесты, он заключал особый договор и два лунных цикла жил с девушкой в доме ее родителей. Далее либо играли свадьбу, либо расторгали помолвку. В последнем случае невесте выплачивалась энная сумма за утраченную невинность.
– Клянусь! – без тени сомнения пообещала я и выдвинула встречное условие: – А ты пока подумай, как сделать портал между мирами. Я не сирота, может, мне маму на свадьбу пригласить хочется. Ты ведь всю свою родню зовешь.
Я блефовала и, при всей любви, звать маму не собиралась. Она бы пришла в ужас и от жениха, и от страны, в которую меня занесло. С другой стороны, рассказать об этом все равно придется. Я пропадала невесть где, в положении, кольцо на пальце… Не люблю врать, но придется.