Кирпичная громадина комбината резко выделялась на фоне деревянного и блочного Ярославля. Отсутствие вывесок могло привести к мысли, что в сером неприветливом здании и вовсе находится тюрьма. Но так дело обстояло для людей несведущих. Жители города хорошо знали и любили комбинат. Предприятие давало работу трети города. Город гордился рабочими династиями, возникшими в стенах комбината, ежегодно обновлял фотографии на Доске почета. На первомайской демонстрации колонна комбината выглядела самой представительной.
Мария работала на комбинате почти пятнадцать лет, за это время дослужилась до начальника планового отдела, вот только рабочий кабинет так и не поменяла. Как открыла дверь с табличкой «Плановый отдел», так и осталась здесь на долгие годы, переходя от стола к столу. Столов в комнате было семь, и Мария прошла их все по пути от обычного плановика до начальника отдела. В должности начальника Мария работала последние шесть лет, но ее девчонки привыкли к ней и относились по-свойски, да и Мария начальницу из себя не строила. Сотрудницы гордились своим дружным коллективом. Нужно остаться после работы – значит, все остаются; премию выписывают – тоже каждой работнице начальница выбивает. Если вкралась ошибка, то и отвечаем вместе. На все дни рождения без исключения стол накрывали, естественно, и всеми новостями свежими делились.
Мария знала Любу Соловьеву и ее мужа Егора, казалось бы, сто лет, но и в голову не приходило, что они когда-нибудь могут породниться. На комбинате тысяча человек работает, и все – как на ладони, про всех все известно. У той муж роман на стороне завел, у этой сын женился. И про Венерку они все знали, и как Юру в армию провожали, и как он обратно вернулся. Целая история была. Парень вернулся в джинсах и кожаной куртке. Сам за три года заработал, купил в порту. А отец его чуть из дома не вышиб. Мол, иди куда хочешь, оденься по форме и возвращайся, чтоб все соседи видели. Люба об этом рассказывала, поддерживая мужа. А Мария удивлялась. Вернулся сын, живой, здоровый, наконец-то приодеться смог, как хотел. Кому нужен этот военный антураж? Впрочем, тогда семью Соловьевых на словах защищала, понимая, что им всегда приходилось доказывать, что их дети не обделенные, все в их семье хорошо, живут дружно. Вот сын, бравый моряк, вернулся. В душе, правда, тоже не понимала, к чему нужен весь этот маскарад.
Это был совершенно другой семейный уклад, другая жизнь. Егор – мужик рукастый, ничего не скажешь. Все в руках горело, даже с похмелья руки не тряслись. Поговорка: «Мастерство не пропьешь, руки-то помнят», – была его любимой. Люба при этих словах поджимала и без того узкие губы.
Мария часто думала: счастлива ли эта женщина? Как она распределяет свою любовь между мужем и пятью детьми? Где столько сил берет? Вот у Марии есть только Надя, ни мужа, ни других детей. И ей по-другому уже было и не надо! Она свою Надю любила до сумасшествия, никогда про нее нигде плохого слова не сказала, ради нее жила, ей лучший кусок приберегала, во всем себе отказывала. И вот нате вам, пожалуйста. Дочь ушла в чужой дом. Причем с радостью, с задором. Куда? К кому? Совсем в другую жизнь. И как будто ей там нравится.
Почему ее дочери лучше у Любы? Чего там такого особенного? По Любе не скажешь, что она сильно счастлива. Всегда хмурая, будто всем не очень довольная, постоянная печать заботы на лице. Так и понятно ведь: это тебе не бюджет предприятия планировать – думать, из чего суп сварить.
– Ой, мам, они воду, когда макароны варят, не сливают. Это же еще как суп можно есть.
И тем не менее Надю ничто в этой семье не раздражало. Удивляло, да, и даже радовало. Вот вам, к примеру, новый рецепт – бульон от макарон!
Мария этот феномен объясняла необыкновенной влюбленностью дочери, доходившей прямо-таки до самозабвения. И вот этого-то больше всего и боялась. Страсти, они, как известно, со временем проходят, и тогда начинаешь осматриваться по сторонам, оставшись с сухим остатком, заставляющим задуматься, «а был ли, собственно, мальчик».
Ее Надя – она же умная, тонкая девочка, ей не может нравиться эта чужая для нее жизнь с чисткой тазика картошки. Мария замечала за собой, что стала злей, нетерпимей. Только куда деваться, планы-то все жизненные рухнули.
Говорила ей подруга Светлана:
– Займись в конце концов собой! Надя рано или поздно упорхнет. С чем останешься? У тебя ни одной своей мысли в голове нет!
– Это как это? – удивлялась Мария.
– В том смысле, что ты полностью растворилась в дочери, живешь только ее интересами: у Нади конкурс, Наде для конкурса туфли. Про себя уже давно не думаешь!
– Светка, ты права, да, – Мария разводила руками. – Но ты даже представить себе не можешь, какое я удовольствие получаю, когда те туфли покупаю.
– Чего ж не представляю? Очень даже мне это понятно, сама радуюсь, когда своему паразиту кроссовки вон новые достаю. Только я и себе через раз что беру. Понимаешь, у меня есть, что вспомнить, помимо Петьки. У меня есть свои собственные конкретные жизненные интересы, где нет ни Петьки, ни Григория! А у тебя что есть именно своего? А ведь она в один день уйдет.
– Никуда она не уйдет. Куда ей идти? Ой, Свет, ты не понимаешь, мы с ней дышим вместе. Она без меня задохнется.
– Во-во, подруга, довела собственную дочь. И себя довела. И она без тебя не вздохнет, и ты без Нади, прости, не пукнешь. Тоже мне жизнь.
– Света, – Мария не любила этих выражений подруги.
– А по-другому тут не скажешь. Хотя можно, конечно, – хмыкнула Света.
Мария знала: все девчонки из отдела обсуждали переезд дочери к Соловьевым. Обидно было – не передать. Да что обидно – горько. Свои-то ничего, они начальницу любили, уважали, переживали вместе с ней. Не говорили ничего, но Мария чувствовала их поддержку. А вот в коридорах комбината частенько ловила на себе злорадные взгляды. Вот ведь люди, какая им разница? Хотя, что значит какая? Такая уж у людей натура: сладко им перемыть чужие косточки. Успокаивала только Светка. Ни разу не припомнила: мол, предупреждала! Хотя могла бы, даже должна была так сказать. Нет, не сказала. Вот так и определяется настоящее в отношениях; понимаешь, кто и чего в этой жизни стоит. Кто за тебя, а кому наплевать.
– Не кисни, Маш, устала она, перемен ей захотелось. Вернется еще.
– Ой, Свет, она-то вернется, но жизнь свою она вспять уже не повернет, понимаешь. Если по пять часов за роялем не сидеть, то это все. Она поставила крест! На себе, на мне, на мечте.
– Маш, ну давай начистоту. Мечта та твоя была, не Надина.
Маша аж задохнулась от слов подруги:
– Да как же ты?..
– Да вот так. Машка, посмотри на все под другим углом. Ты была рядом, ты поддерживала, ты вдохновляла, ты восхищалась, а когда надо – заставляла и спуску не давала. Разве не так? Надя твоя – она же ведомая. За тобой шла, теперь вот Юрка появился. Парень-то, ух!
– Да деревенский он парень, Света.
– Ну, положим, мы тоже живем не в столицах. Да, простоват. Ну так пусть Надя твоя из него культурного делает.
– Думаешь, из него можно?
– А чего ж нельзя? Он, по-моему, тянется. Все возможно, подруга. Человек сам должен через испытания пройти, сама знаешь. Все, не ной. Учись жить по-другому.
По-другому? А как «по-другому»? Когда вся жизнь – это ее Надя.
После работы Мария решила заглянуть в городскую библиотеку; благо она находилась недалеко от комбината и работала до восьми вечера.
Библиотека – это детство, юность. Небольшой деревянный сруб, в котором находилась городская библиотека, никто и никогда не ремонтировал. А может, так даже и лучше. Деревянные крашеные полы, веселые картинки, нарисованные малышами на стенах, а главное – запах. Удивительный библиотечный запах – запах книг. Мария невольно мысленно перенеслась на много лет назад, когда впервые привела в библиотеку свою Надю. Девочке тогда было лет шесть.
– Читать умеешь? – спросила строгая библиотекарь, разглядывая девочку поверх очков. Надя вцепилась в Марию, еще крепче сжала маленькой ладошкой мамину руку и смело ответила:
– Я читаю медленно, но правильно.
– Тогда читай Правила посещения библиотеки.
Библиотекарь вышла из-за стола и подвела маму с дочкой к большому плакату. «Сейчас растеряется и ничего не прочтет», – пронеслось в голове у Марии, но неожиданно Надя громко, по складам, начала читать параграфы, набранные крупным шрифтом на большом желтом листе.
– Молодец! Ты очень хорошо читаешь. Поняла главное?
Библиотекарь дала возможность девочке дочитать правила до конца.
Надя задумалась.
– Да! Если ты станешь активным читателем, то тебе дадут приз!
– Безусловно, это самое главное, – улыбнулась библиотекарь. – И как же стать тем самым активным читателем?
– Там плохо про это написано, не очень понятно.
– Ну а сама-то что думаешь?
– Нужно часто книжки домой брать!
– Правильно! И вовремя сдавать. Книгу нужно читать аккуратно! Если потребуется, подклеить обложку. Мы называем такой ремонт «книжку подлечить». А еще нужно читать внимательно. Я буду спрашивать содержание прочитанного, так и знай.
Надя удивленно смотрела на библиоте каршу.
– Да-да! А сейчас иди к книжным полкам и выбирай, что понравится. Давай договоримся так. Сегодня ты возьмешь три книги. Одну выберешь сама, вторую тебе посоветует мама, а третью – я. А потом, когда принесешь прочитанные книги обратно, скажешь, какая тебе понравилась больше всего. Мне легче будет тебе советовать в дальнейшем. Некоторым детям нравятся одни книги, другим – другие. У всех людей разные вкусы!
Мария слушала и радовалась. Неравнодушный человек попался. Есть этой пожилой библиотекарше дело до каждого ребенка. Надя выбрала журнал «Веселые картинки», Мария нашла для дочери на книжных полках книгу Бианки про животных, а библиотекарь выдала книгу со своего стола – «Дом с волшебными окнами». Пожелтевшие страницы, истрепанная обложка говорили о том, что книжку читали часто.