– Спасибо вам, я все смогу, вот увидите. Я возьму себя в руки. Знаете, Гуля у нас смышленая, – Надя говорила и говорила; захлебываясь, расписывала достоинства дочери.
– Ну вот и славно, – кивала Лидия Семеновна в ответ. Вот это самое главное и есть. И хорошо, что сначала с бабушкой поговорила. Неприязнь Нади к дочери ушла, это на сегодня уже первая маленькая победа, появилась вера, а с верой можно чудеса творить.
Гуля на занятия ходила с удовольствием. Надя всегда была рядом. Так это и не занятия вовсе, а сплошная игра. Играем и повторяем.
– Гуля, смотри, видишь, собачка – «ав». Повторяй – «ав-ав».
Лидия Семеновна терпеливо доставала одну игрушку за другой. Меняла игры. То они сидели, то ходили друг за другом. Ребенку должно быть интересно.
– А теперь возьмем дудочку. Ну-ка, как Гуля в дудочку будет дудеть? Молодец. А теперь барабан. Хорошо. А теперь мама. Покажи, Гуля, где мама. Вот так, пальчиком покажи.
Лидия Семеновна показывала Наде и Гуле, и повторяли они обе вместе.
– А теперь надуем шарик. Гуля должна научиться правильно дышать, вот так.
Лидия Семеновна, как врач, была вполне довольна результатами: она видела, что в семье с девочкой занимаются. Отрабатывается то, что проходили на уроках, домашние задания выполняются в обязательном порядке. Надя еще и с инициативами выступала, приносила с собой ворох книг, журналов, советовалась, что лучше читать, а с чем погодить, боялась перегрузить ребенка информацией.
Одно из занятий Надя специально попросила проводить в субботу, и тогда они приходили втроем. Надя, Гуля и Мария. Это особенно радовало Лидию Семеновну. Раз вся семья сплотилась, то результаты будут гораздо лучше. С Гулиным папой пока познакомиться не удалось. Регулярные занятия длились уже полгода, скоро Гуле должно было исполниться два годика, и такая ситуация врача слегка беспокоила. Если в семье все нормально, то, как правило, родители приходят с ребенком или сразу вместе, или папа подключается спустя некоторое время. Это ясно – мужчины тяжелее переносят подобный шок, им нужно время. Но шесть месяцев минуло, и ничего. А ведь Гуля и впрямь способная девочка. Быстро схватывает, они уже начали рисовать буквы. У слабослышащих детей все по-другому: сначала они учатся читать, потом говорить.
Лидия Семеновна не теряла надежды увидеть Гулиного папу. Не все еще потеряно, все же медик, а медики чувствуют по-другому. Они знают, что такое боль, они милосерднее, ответственнее. Будем ждать. И Надя, что характерно, на каждом занятии говорит о муже, о том, как он занимается с Гулей дома, и о том, что у него получается еще лучше, потому что он любит детей и у него выразительная мимика.
За долгие годы общения с семьями, где воспитывались такие дети, Лидия Семеновна уже научилась прогнозировать и развитие отношений между родителями. Где правда, а где – только иллюзия, что все будет хорошо. А где и вообще чистой воды фантазия. В случае с Гулей доктору уже сложно было поверить в хорошего папу. Но пусть верит Надя, для нее это на сегодняшний день очень важно. Молодой женщине нужно где-то брать силы, на что-то опираться в ее новой и очень непростой жизни. Да, Гуля – девочка хорошая, развитая. Но она пока очень маленькая, и их проблемы еще даже не начались. Надя должна привыкнуть к новому укладу, поверить в свою дочь, в себя. Если и суждено случиться разрыву с мужем, пусть это будет чуть-чуть позже. Она должна окрепнуть.
На этих же занятиях впервые Надя и Мария услышали о леонгардцах – детях, которые начали первыми заниматься по новым методикам и достигли в своей жизни совсем других результатов.
Педагог-новатор Эмилия Ивановна Леонгард сделала все, чтобы помочь глухим детям. Что ее подвигло на такие исследования, неизвестно. В ее семье все были слышащими! Она разработала уникальную методику, помогающую слабослышащим ребятишкам начать разговаривать, общаться и тем самым наконец вырваться из изоляции, помочь и им, и их родителям адаптироваться к нормальной жизни. Эмилия Ивановна создала методику, а потом упорно внедряла и продвигала ее, боролась за то, чтобы не дать новым наработкам погибнуть. Давалось это нелегко. Государству всегда невыгодно менять отлаженную систему, специалистам сложно признавать себя неправыми, а существующие методики – устаревшими.
Основной девиз Эмилии Леонгард был: «Родители могут все». Да-да, она обращалась не к детям, к родителям! Что могут дети без родителей? Только вместе, только при постоянной поддержке друг друга достигается результат.
Надя удивлялась повторению жизненных ситуаций. Вот ведь и великие музыканты, подбирая себе учеников, говорили: «Я ищу не ученика, а его маму». И это правильно. Не просто много – все зависит от семьи, где воспитывают гения.
В семье, где рождается больной ребенок, все обстоит точно так же. Родители должны посвятить такому ребенку всю свою жизнь, без остатка. И тогда возможным становится воспитать на взгляд со стороны – просто полноценного человека, но для них – как раз гения. Только родители знают, сколько сил в итоге вложено: все сердечное тепло, все свободное время, вся душа без остатка.
А ведь методика не такая уж и сложная.
Во-первых, нужно как можно больше разговаривать с ребенком, причем меняя интонацию при произнесении одних и тех же фраз. Это очень важно. Надя сначала не очень понимала, зачем это, просто выполняла определенные задания.
«Давай кушать! Давай кушать?» А теперь произнесем эту фразу с улыбкой, а теперь строго.
И много играть. Для игр не требовалось никаких особенных предметов. Самые обычные игрушки: куклы, машинки, зверюшки, кубики. Но игра должна оставаться игрой, а не превращаться в формальные упражнения. Во время действий с каждой игрушкой необходимо на мгновение подносить ее к губам, помещая на уровне подбородка (чтобы малыш видел артикуляцию), и называть игрушку простым словом-звукоподражанием, например: «ляля», «би-би-би», «ав-ав», «мяу». Ребенок воспринимает эти слова с помощью зрения и остатков слуха, поскольку носит слуховой аппарат.
Надя занималась с дочкой постоянно, изо дня в день. И в итоге Гуля произнесла «би-би». Потом «мама», потом «баба». Может, и не совсем «баба» – у девочки во рту было полно «каши». Но ведь произнесла же!
Надя тут же позвонила Марии на работу.
– Мама, ты только послушай! Ну, давай говори, еще раз повторяй. – Мария на другом конце провода тут же остановила совещание, которое происходило у нее в кабинете. Это самое «баба» на тот момент было самым важным!
Конечно же, Гулино произношение оставляло желать лучшего, но это было не так уж и важно. Об этом говорили методики. Главное, чтобы начала говорить. А потом повторять, повторять и обязательно будет результат. Да что там будет. Он уже был!
Диагноз Гули стал для семьи Соловьевых абсолютным шоком. Как? Почему? Не верим, быть не может! Вот ведь дела, известие о самой болезни Надя пережила почему-то более естественно. Да, горе, да, стресс. Но поджатые губки свекрови, кряканье и «эх!» свекра резанули по самому сердцу.
– У нас таких в роду не было.
– Так и у нас не было. – Ситуацию обсуждали все вместе. Так посоветовала Мария…
Все точки в диагнозе Гули были расставлены, никаких сомнений не оставалось, регулярно посещались занятия с сурдологом. Самым сложным оказалось произнести диагноз вслух, рассказать о болезни девочки другим. Как-то отнесутся? Начнут жалеть, охать. Тяжело, обидно, но этот барьер нужно было переступить. Лидия Семеновна учила – сразу рассказывать, не стесняться, не изолировать.
Да, надо, вот только как пережить испуг в глазах других молодых мам и невольное чувство облегчения, неизбежно появлявшееся в их взгляде от того, что все это произошло не с ними. И опять накатывала волной обида. А вот у нее, у Нади, это случилось… Надя тут же себя одергивала: и ничего страшного, еще посмотрите, мы еще вам всем покажем, какая у нас Гуля вырастет! И тем обиднее было, что Юра никому не говорил об их беде: ни на работе, ни родителям.
Мария с девочками возвращались с субботних занятий. Она первая завела этот непростой разговор:
– Нечего шептаться по углам; нужно наконец рассказать о диагнозе Соловьевым. Приходите ко мне в следующее воскресенье с Юрой и Гулей, я позову Соловьевых. И не делай, пожалуйста, такое страшное лицо! И Лидия Семеновна советовала рассказать сразу и всем.
– Мама, я не выдержу. Может, Юра сам расскажет?
Мария остановилась и твердо посмотрела на дочь:
– Выдержишь. Это только самое начало, привыкай. Ну и потом до сих пор Юра, как я понимаю, ничего не рассказал. И лучше будет, если мы обсудим ситуацию все вместе.
– Мам, ты не поняла. Нужно сказать, да. Но ведь придут опять толпой. Ленка, Танька, Ритка, Катька. – Мария уловила интонацию дочери: ее, как и Надю, раздражали эти базарные имена. Неужели нельзя сказать Катюша, Рита, Алена. Нет, в обиходе у Соловьевых водилось только: «Катька опять пару принесла», «от Ритки толку не жди», «Ленка-халда».
– Не придут. Я скажу, что хочу видеть только Любу с мужем. Даже не волнуйся на этот счет.
Почему-то Мария была уверена: Соловьевы поддержат. Не могут не поддержать. Она вообще многое переоценила в своей жизни после того, как узнала Гулин диагноз. Что является жизненной катастрофой, а что вообще не имеет никакого значения. Разве можно делать проблему из того, что люди воспитаны не так, как ты, что они музыку не слушают и по музеям не ходят?
Мария вдруг поняла, что зря она обижалась на новых родственников. «Ах, какие они некультурные, ах, не из их среды!» Уж точно не самые плохие люди. Если Егор и выпивает, то не такой уж горький пьяница – семью, во всяком случае, тянет. Может, и без разносолов, но дома всегда есть что поесть и всегда порядок, и много цветов, которые Люба выращивает с огромной любовью. Тоже ведь забота… Люба приучает девчонок к домашнему труду, все они рукастые, и, кстати, Люба справедливо осуждает Надю: ее дочь действительно не очень приспособлена к ведению домашнего хозяйства. Но ведь приняли Надю в свою семью! И помогали как могли. Просто у них другие жизненные установки, вот и все!