Играть с детьми Гуле нужно было в обязательном порядке, просто необходимо. Врачи объяснили Наде, что с детьми общаться гораздо сложнее: взрослый идет на поводу у ребенка, старается быть понятнее, а ребенок – нет, и Гуле придется напрягаться. А с другой стороны, только в детском коллективе, среди обычных слышащих ребят она научится быть действительно внятной для окружающих. Это взрослые будут стараться разобраться в просьбах девочки с полуслова, предугадывать ее желания. В мире детей все по-другому, здесь все на равных. И нужно вводить Гулю в этот круг, чтобы научить ее быть в этом круге своей.
Надя после таких прогулок чувствовала себя как выжатый лимон. И плакала, и обидно было – не всегда ребятишки были доброжелательными. Надя укладывала Гулю после обеда спать и, давясь слезами, гладила девочку по кудрявой голове и все думала: «Ну почему?» Но Гуля, спасибо ей большое, не обижалась на ребят, тянулась к ним, с удовольствием делилась игрушками, улыбалась, а главное – подражала всем.
Вот ведь правильно говорят: беда не приходит одна. Наде даже в голову не могло прийти, что в такой сложный момент предать может муж. Она почему-то, по большому счету, в нем не сомневалась. Ее мучили в последнее время странные сны; ничего особенного, но Надя почти каждое утро просыпалась с неприятным чувством.
После рождения Гули Надя всегда видела себя во сне держащей дочь за руку. Что бы ни происходило, они всегда были вместе, вдвоем. А где же Юра? И Надя искала мужа глазами. Вот она, Гуля, всегда при ней, а где же муж? В конце концов они с Гулей его находили: Юра стоял или на другой стороне проезжей улицы, по которой нескончаемым потоком на огромной скорости неслись машины, или перед мамой и дочкой бурлила река, а Юра был виден вдалеке, на другом берегу. Гуля спрашивала: «Мама, а где же мост, как же папа к нам придет?» – Во сне Гуля разговаривала и хорошо слышала. – «Не волнуйся, папа найдет лодку». И тут же Надя видела лицо Юры крупным планом. Он, как всегда, улыбался своей театральной улыбкой. Но как будто бы совсем не жене и дочери, а своим мыслям. А дальше, за Юрой, появлялся размытый силуэт. Женский. Просыпаясь, Надя пыталась вспомнить: кто это был рядом с Юрой? Люба? Рита? Но вспомнить не могла, сон быстро стирался из памяти, Надя успевала подумать: «Бред какой!» – и впрягалась в свои заботы. Сначала Гуля, а потом работа в музыкальной школе, которая тоже отнимала немало сил.
Юра, Юра. Как же мелко, даже смешно. Хотя, конечно же, ей было не до смеха, когда раздался тот телефонный звонок. Как в дешевом любовном романе.
– Наденька? Это Елизавета Витальевна говорит. Как дела? Как Гуленька? Ой, прям Юра так переживает, так переживает, ну прям лица на нем нет. – Елизавета Витальевна заведовала физкультурным диспансером, где работал Юра. Небольшая старушка – божий одуванчик – с вечным перманентом фиолетового цвета и оранжевым бантиком вместо губ, как колобок, быстро-быстро перекатывалась по диспансеру. Полнота ей никак не мешала передвигаться легко и бесшумно. Наде всегда казалось, что главное для заведующей – не как идет работа, а что интересного произошло в отделении. Кто, когда, зачем и с кем?
– Правда, его наша Женечка поддерживает. Как ни посмотрю: опять курить вместе на лестницу пошли! Девочка уже на поправку пошла. Так еще бы, Юра последнее время только ей и занимается. Да, золотые у парня руки. Да и голова. Вот и сейчас пошли вместе куда-то, уж часа полтора как их нету. В общем-то, обед, конечно. Да нет, ты не подумай, я ничего не хочу сказать, потом Жене всего-то семнадцать. Девочка, конечно, смотрит на Юру как на Бога. – Витальевна все говорила и говорила, и до Нади вдруг начал доходить смысл вот этого милого журчания. Уже минут двадцать как ей пытаются рассказать не о том, что ее муж хороший массажист и работник, за которого нужно держаться, а о том, что у него роман с пациенткой.
– А ваш Юра, вы знаете, какой дотошный. Вот все домой идут, а он опять с Женечкой. Закроются в кабинете, и тишина там. А выйдут, так говорит: «Дополнительно занимались, но еще больше нужно заниматься». Вот какой у нас Юра. И ведь за сверхурочную работу не просит. Вон у нас Агапов, ой, вы знаете, если только попросишь его после работы задержаться, он потом тебе проходу не даст. Юра нет, не такой.
– Елизавета Витальевна, да, спасибо вам на добром слове, я все поняла.
– Да? – Женщина на другом конце провода тут же стала закругляться. – Ну и ладно, и хорошо, а я побежала. Столько работы, столько работы.
Надя дрожащей рукой нажала на отбой. Как же она не замечала, или эта старая дура все придумывает, пытается вывести ее из себя? Зачем? Да и потом, что саму себя обманывать? Юра изменился. И это произошло не после рождения Гули: он стал отдаляться еще раньше. А в последнее время стал совсем чужим. Приходит поздно, все его раздражает, садится перед телевизором или тут же засыпает.
Неожиданно для самой себя Надя позвонила матери.
– Мне сейчас позвонили с Юриной работы, – и Надя передала разговор с заведующей. Коротко, только самое главное. – Видимо, он мне изменяет, мама, у него есть другая. Как думаешь, это возможно?
– Думаю, да, – прежде чем ответить, Мария помолчала, раздумывая, но потом решила сказать прямо то, что думает.
Надя не выдержала и заплакала.
– Почему ты говоришь об этом так спокойно, до тебя доходили какие-то слухи? Чего же ты молчала?
– Надя, ты меня знаешь, я врать не умею, и Юра мне твой особенно никогда не нравился, но разрушать твою семью я не имела права.
– То есть ты хочешь мне сказать, что весь город что-то знает и только я не в курсе. И ты знала и меня не предупредила?! А я сейчас должна закрыть на все глаза и терпеть, потому что он мой муж? Так?!
– Я хочу сказать, что каждый человек в своей жизни может ошибаться! – Незаметно для себя Мария повысила голос. – А ошибки можно и нужно прощать. Жизнь длинная, неизвестно, как сама себя поведешь в какой ситуации. Ты должна дать ему фору, чтобы потом и самой иметь право на снисхождение. Но это только в том случае, если ты любишь, если ты в него веришь, если хочешь быть только с ним.
– Мама, ну, конечно же, я его люблю! Ты же сама знаешь!
– Надя! Я за семью! Еще раз повторюсь: да, до меня дошли слухи, но я не стала говорить, потому что я не вправе была рушить твою семью!
– Но хотя бы подготовить!
– К этому невозможно подготовить, Надюша. Не плачь, я прошу тебя. Надя, ну давай начистоту. Ты же давно все поняла и про Юру, и про его сущность. Ну, разве не так? Я понимаю, сейчас не то время, чтобы обсуждать это, – в тебе говорит страшная обида. Но только продумай все хорошо. Ты уверена, что до сих пор его любишь, что тебе действительно нужен этот человек? Тогда борись! – Марии казалось, что она говорит в пустоту. Но она знала, что это не так. Надя ее слушала, ей нужно было сейчас цепляться за любую соломинку. Мария решилась сказать главное: – Ничего мне сейчас не говори, я молчала очень долго, но, на мой взгляд, то была твоя влюбленность. Тебе хотелось доказать и мне, и всему миру…
– Мам!
– Да не «мам»! Так и было. Ты же помнишь, я отошла в сторону, я не мешала, общалась с Юриной семьей. После того как ты мне посоветовала не вмешиваться, я же не вмешивалась! Я хоть раз тебе за все это время сказала, что они – не наши люди? Что он тебя недостоин, что мне не нравятся Люба или Егор, или весь уклад их семьи?! А вот ты за это время сделала выводы. Юра начал тебя раздражать. То, чего ты раньше категорически не хотела замечать, вылезло наружу. Надюша, милая, я ни в чем не хочу тебя сейчас убеждать. Подумай хорошенько, он – отец нашей Гули; если ты можешь этот брак сохранять, то сохраняй, только ты должна четко для себя понимать, во имя чего.
На Надю навалилось слишком многое. Она не могла сейчас думать о нюансах. В голове крутилась только одна мысль: «Муж ее не любит. Он больше ее не любит. Может быть, он даже ей изменяет». Неужели это возможно? Она же позвонила маме, чтобы та сказала: «Вздор! Выбрось из головы! Твой муж, может, не академик, но он не подлец». Про что сейчас говорит мама? К какой мысли ее подводит?
– Мам, ты тоже знаешь, что у него кто-то есть?
– А тут и знать не нужно, у нас городок маленький, я их видела, шли, взявшись за руки, – Мария сказала это спокойно и четко, как отрезала. Она поняла, что дочь ее не услышала, ее пламенная речь в защиту семейных ценностей не дошла до сознания Нади. Понятно, сначала она должна принять свершившееся. Потом уже будем решать, обсуждать.
Надя, не попрощавшись, нажала отбой. Мария еще долго сидела с трубкой в руках, слушая короткие гудки. Что она должна была сказать? Она не готова была к этому разговору, хотя должна была подготовиться! Ведь понимала, что рано или поздно Надя узнает! Но Мария думала о другом. Тогда, увидев Юру, она сначала задохнулась от гнева на зятя. Как он может, когда в семье такая беда?! Хотелось сразу подойти, высказать все в лицо. Удержалась. Потом начала размышлять. Ну, расскажет она всю правду Наде, и что? Она чем-то поможет дочери? Ей и так, ой, как несладко. И все-таки Юра хороший отец. Не подонок же он какой-нибудь в самом деле. Тогда подумала: пусть все идет как идет. Она не будет форсировать события.
Конечно, сегодняшнее известие для Нади – снежная лавина. Каким, впрочем, было бы для любой женщины. Но она хотя бы крепко стоит на ногах – она работает, Гуля делает успехи. Обида, горечь, несправедливость… В первую очередь нужно побороть эти чувства и трезво взглянуть на ситуацию. Как жить с человеком, который тебя разлюбил? Мария не стала говорить дочери таких страшных слов. Ни к чему это. Надя должна сама разобраться и сама принять решение. Что лучше: остаться с Юрой или начать жизнь с чистого листа? Но у Гули никогда не будет другого отца – не тот вариант. Вот только есть ли он сегодня?
Надя уже два часа, как уложила Гулю спать. Она сумела взять себя в руки, вытереть слезы и пройти всю намеченную для Гули на сегодняшний день программу. Главное в занятиях – это система. Девочка сама уже садилась за свою маленькую парту, раскладывала бумагу, цветные карандаши.