ества, которое сами же создаем, но и от качества людей в Москве.
Здесь уже собрался крепкий народ, прошедший через обмены, прописки, фиктивные браки, ОБХСС, УВД и РОВД. И все это делает их незаменимыми друзьями, на которых так и хочется положиться в данный момент. Наглухо закрытые взглядом белых глаз, крепким рукопожатием, твердой походкой, умением согнуться, глядя вверх, и не сгибаться, глядя вниз, умением озабоченно ничего не делать, без мыслей сидеть, задумавшись.
Возьмите с собой собаку, возьмите с собой ребенка, чтобы увидеть, возьмите с собой женщину, чтобы почувствовать. И в этом всеобщем театре, если закрыть дверь и потушить свет, исчезнут все, окажется совсем несколько человек, с которыми можно помолчать, Аркадий Михайлович!
А мы мотаемся, рвем обои и радиаторы, щеголяем дверными ручками и жалким сине-белым фарфором, становимся такими смешными, что и писать об этом скучно. И в этом замоте позволяем себе не звонить друг другу, обижаться, говорить друг о друге объективно, допускаем высшее образование в наши отношения.
Мне бы представить Вас молчащими, спокойными, мне снять бы с Вас эту капусту, лист за листом, осторожно и медленно, и посидеть без Москвы. Молча. И даже присутствие публики не должно заставлять нас острить так обречено и бесконечно. Уже все трудящиеся отдыхают, а мы все шутим, шутим. Каким казался страшным этот возраст – сорок лет, – вот и он прошел, а мы все шутим.
А смешно уже пишут все. И на концертах публика умирает от хохота, когда наши братья выбивают ковры, когда их ведут дуть в одно место, когда тещины волосы сушат фонариком и все время намекают, что есть на свете половой акт, а смерти нет. Нет смерти, нет боли, нет попранного достоинства, нет равнодушия и несчастья. Мы, армия советских сатириков, собравшихся в маленькой комнате на крохотном диване, благодарим вас, Аркадий Михайлович, за то, что это не Вы пошутили таким образом, «что двойной тулуп – это дубленка за двойную цену». И это не Вы пошутили в конце фильма под общий хохот, что через девять месяцев у наших героев родился еще один мальчик. И Вы не пытались спеть и станцевать Льва Николаевича Толстого. Чтобы публика, отвыкшая от иронии и привыкшая к жуткому юмору телевизионных дикторов, хохотала от пачки папирос «белого мора». Я понимаю, что эти шутки не рождаются от вдохновения. Их порождают худсоветы и редакторы, уносящие с каждого просмотра по остроте, по мысли.
Ну что ж, помолчим, посидим, выпьем, Аркадий Михайлович… С Вами, как ни с кем, это приятно. Пусть наши тела не всегда принадлежат тем, кому бы нам хотелось, наши мысли при нас. И не пожелаем себе в старости молодой души. Тело, пожалуй, легче уберечь, чем душу. Оставим себе эту редкую возможность наслаждаться друг другом.
Как я его понимаю
Как противно звучало: «Старый муж – грозный муж, режь меня, бей меня». Теперь думаю: ах ты, финтифлюшка! Что ж ты одной внешностью, одной кожей своей такого заслуженного человека… Да что ты в сравнении. Его же и послушать, и поговорить… А как он советует! А умница… А понимает… А ты? Тебя же только потрогать. А говорить – ни до, ни после… Чего поешь про заслуженного человека… Он тебе в отцы годится.
Э-э… Стоп! Так ей нельзя говорить. Он тебе и квартиру, и деньги, и уют, и покой – э-э, стоп! Так нельзя говорить. Он учит тебя… Он показывает тебе… – так ей тоже нельзя… В общем, глупая ты, а он – нет… Понимаешь? Как же ей понять, если глупа? Кожа только твоя, и кости, и эти губы нежные, влажные, от которых… и глаза широкие серые наивные, и волосы мягкие тонкие, и аромат от головы, плеч, и шея, в которую уткнуться, и ой!., колени невозможные, если положить руку и немножко ею двигать, и талия, и там груди с этой щелочкой для монетки или для крестика, и аромат ото всего, и свежечистое чего-то, теплое… А что еще в тебе есть?!!
А у него?.. Что там у него такого, не вспомню сразу. Я тоже не знаю, к чему там у него… Я тоже не знаю, что ты там целуешь… И слушай, не заставляй его танцевать, слушай, даже если он умеет… И вообще. Пусть уж лучше будет старым, чем еще бодрым, и не показывает кошмарную молодую душу на синеньких ножках. Где он хорош, пусть там и сидит – за письменным столом. И мне его жалко. И я ее понимаю. И я его понимаю… Он прошлое свое, хорошее имя свое… Дай отведать в последний раз…
Слушайте, а вдруг не любит она вас, ну не любит… Да ведь она же… Ну изменяет, и вы миритесь. Еще бы… И вы терпите… Конечно… За что?.. А вот за свое ответное возрождение…
Как я его понимаю. Как я постарел.
Он, она и словарь (Стриптиз)
Ночь. Темнота. Глазок приемника. Музыка.
Он (зажигает свет. Долго листает словарь). Ай… хэв… лав… мач…
(Гасит свет, ложится.)
Она. Ноу, ноу. Ай кэннот… (Зажигает свет. Оправляет кофту. Листает словарь-разговорник.) Как пройти к вокзаллю?
Он. Сейчас я тебе объясню. (Гасит свет. Шепот. Возня.)
Он (зажигает свет. Уже без галстука. Копается в словаре. Кричит ей, как глухой). Подожди немного!!! Вэйт чуть-чуть… Литл… (Гасит свет… Шепот… Возня.)
Она (зажигает свет. Уже без туфель. Копается в разговорнике.). Патччьем у вас устрицы?.. Ноу. Гдье здьесь такси? Остановитесь, я хочу сойти. Откройтье дверцу. Ви куда едете?
(Он увлекает ее. Гасит свет. Поцелуи и т. д.)
Он (зажигает свет, копается в словаре). Квартира моя… Апартмент май… Я хозяин… Бизнесмен… то есть хозяин… Пить… Пить… Контакт… йес? Пить… пить… (показывает). Я и вы идем вперед… форвертс… тогезер… сердце… херт… Ах! Вы… ю… сердце… пить… пить.
(Гасит свет. Булькает вино.)
Она (зажигает свет. Уже без кофты и туфель. Листает разговорник). Но-но… Гдье здесь магазин?.. Выведите менья из магазина!.. Я вам буду писать… Какой зеленый город. Куда ведет эта ульица? Где антикварьият? (Он гасит свет и т. д.)
Он (зажигает, копается в словаре). Плохо… Контакт ноу… плохо. (Ищет.) И, К, Л, М, Н, О, П… бэдли!.. вери бэд… Контакт есть… контакт нет… плохо бэд… пить… П, Р, С, Т, Ф… пианино, пиво, пижама, пика, от черт, пилот, пипетка… от черт… пить… дринк! (Гасит свет. Булькает.)
Она (зажигает свет. Без какой-то детальки. Листает словарь). Как проехать в гостиницу? Где мы находимся? Я туристка из Соединенных Штатов, а вы?
Он. А я здесь живу… Море… И, К, Л, М… вассер… мстительный, мрачный, мотыга, МТС, морг, море… сиа.
Она (листает разговорник). Я где нахожусь?
Он. Это море. Берег моря… Пляж… Аркадия… Море… (Гасит свет. Поцелуи. Он вскакивает без рубахи.) Безопасность… безобразие, безработица, безысходный… сафэти… я безоружный… револьвер ноу… пить… дринк.
Она (зажигает свет. Без чего-то очень нужного. Разговорник.). Обменять значки. Вы из какой страны? Где здесь рынок? Помогите перейти дорогу? Я не причиню вам вреда.
Он. Хорошо. Иди сюда. (Гасит свет.) Вы меня не понимать! Не понимать, и все! Безопасность ваша гарантировать мною. Я гарантировать твоя безопасность. Сафети. Гарантирен. Это пляж. Сиа. Блэк сиа… Шип гуд… бютифул… ай лав… (Гасит свет.)
Она (листает разговорник). Я из миролюбивой страны… Вы состоите в ООН?
Он. А как же.
Она. Мы не хотим войны.
Он. Йес… и мы… войну ноу… Пиис. (Гасит свет.)
Она (вскакивает). У нас великая страна!
Он. И у нас… «Союз» – «Аполлон» гуд!
Она. Гуд! (Гасят свет.)
Он. «Филип Моррис»!
Она. Гранд Балет!
Он. Нэйл Армстронг!
Она. Игорь Моисеев!
Он. О!
Она. О!
Она. Где я нахожусь?
Он. Тсс-с! (Целуются.)
Он. Ни черта ты не понимаешь, глупая.
Она (тихо). Глюпый… ни тшерта…
Он. Я пять лет учил английский… Видала, как они учат… Глаза у тебя хорошие.
Она. Гляза…
Он. Глаза, глаза… Вот это, то что выше носа… Глаза.
Она. Гляза… (Тянется за разговорником.)
Он. Не лезь ты туда. Там не нашим языком… Глаза. (Показывает большой палец.) О’кей! Глазки. А нос плохой (Показывает). Нос плохой, американский.
Она. Нос, гляза. (Целует его. Говорит по-английски.) Как ты меня привел… Как это все смешно… В чужой стране. Какой пляж?.. Я когда тебя увидела, я поняла, что буду с тобой. Тебе этого не объяснить. Даже Денни этого не понимает. А уж ты… Что ты там говоришь, один Бог знает. Понял?
Он (по-русски). У тебя свои трудности. Думаешь, так просто иметь такую квартиру. Мне пришлось сюда знаешь кого прописать. Не хочется тебя расстраивать. Но я выпишу этих трех сволочей!
Она (по-английски). Мой Бог, какие у тебя красивые руки. И ласковые. Если бы ты понимал, что я говорю. Мне ведь завтра надо уезжать…
Он. Дело даже не в том, что нет горячей воды или удобств… Здесь море. Огни видны. Я сделаю ремонт. Я пущу здесь все кафелем. Котелок на газу.
Она. Как жаль, что завтра уезжать. (Засыпает.)
Он. Погоди. Я выбью у них двухкомнатную, посмотрим, что ты тогда запоешь. Кафель, пластик, дерево. Музыка. Приглушенный свет. Притопленая тахта. Ты что, спишь? Кому ж я это все рассказываю…
Не люблю, люблю, люблю
I
Послушайте! Я вас не люблю. Мне приятно вас видеть иногда, иногда.
Мне приятно с вами говорить. Всегда.
Мне приятно, что вы у меня где-то неподалеку, но я вас не люблю.
Я могу без вас жить. Неделю.
Я могу без вас спать. Неделю.
Мне приятно знать, что вы придете, но я вас не люблю.
Я могу без вас есть. Неделю.
Я могу без вас писать. Неделю.
Я могу закрыть глаза и вас не видеть несколько мгновений.
Я головой верчу, не думаю, не думаю о вас.
Нет. Я вас не люблю.
Я вас не люблю за все.
За то, что так живу без вас, неделю.
За то, что сплю без вас, и потому что, когда вы наконец являетесь, у меня такие не мои глаза.
Сидите, спокойно.
Зачем вам человек, который вас не, не… не любит…
II
Теперь вы, моя милая.
Вас я, оказывается, люблю.
Я проснулся с этой идеей, и мне приятен весь день.
Бывает такое с утра и до обеда.
Тем более… Ну ладно. Не в этом…
Я вас люблю, и все.
Ну, во-первых, когда я вас встречаю случайно, я жалею, что не делал этого раньше.
Мне приятно взять вашу ручку, ее мять и гладить, следя одновременно за выражением ваших глаз.
О! Два серых фонарика.
Где ручки – проводки, а я батарейка со своими плюсами и минусами.
Я зажигаю ваши глазки и сразу понимаю, что я вас люблю.
Люблю, люблю, люблю.
Я это делаю и… не обвиняйте.
Я могу жить без вас, тем более…
Не в этом дело.
Но когда я вас вижу, когда я вас беру за ручку, когда я ощущаю этот нежный пятипальчиковый комочек, и одновременно смотрю вам в ваши глаза, и одновременно целую вас в ваши губы, передающие вам туда, внутрь, мои позывные, и ушки щекочу, и огорчен бываю, что не вижу ваших губ, глаз, когда целую к уголкам, передвигаясь к уголкам, одновременно я себя преодолеваю, чтобы взглянуть…
А вы? Как я или иначе?
Моя услада. Мой восторг.
Мои живущие отдельно штучки.
Боже мой. Оставьте мне, а сами уходите.
Вы сами не нужны.
И ваши взгляды. Они мои.
Из них я вырос, а вы несете.
И ваши мысли. Я не предвидел и вложил.
А вытрясти из вас и выбить нету сил.
Да потеряй же к черту, не сообщай…
И помолчи… Тсс-с… Вот так…
Дышите. Не дышите.
Теперь на спинку. Вдох…
Моя забава. Как я вас люблю.
На, бери. Держи свое.
А мне мое.
Ну позвони, ну хорошо.
Такси, такси.
III
Теперь вы.
Прекратите, это случайная встреча в вашем районе.
Не преследуйте меня.
Я?.. Никогда.
Земля круглая, и кто кого преследует – непонятно.
Ах, это я вам звоню?
Не помню. Ни за что.
Когда я ни возьму трубку, вы там сидите.
Где девичья честь? Посмотрите, сколько нас вокруг, немытых, нечесаных, готовых на все.
Пресекайте! Набирая номер, держите себя в руках!
Я не женюсь вообще, а на вас в частности.
Я проверял вас двое суток.
Ваши шаги на кухне отдавались в моих мозгах.
Вы шумно дышите днем и ужасно храпите ночью.
Кроме того, что это за манеры делать себе уколы и вскрикивать?
Видимо, вы больны, немедленно скажите чем.
Я допускаю, что жена может быть на восемнадцать сантиметров длиннее, но сороковой размер стоп я не переношу.
Меня пугают ваши тапочки.
Мне кажется, что у нас дома милиция.
А ваши обеды? Мы же после них долго не можем видеться.
Отпустите меня! Откройте дверь и выпустите!
Не нужно мять мое тело.
Видите этот синяк? Это ваши щипки.
А эти укусы. Никто не верит, что это человеческие зубы.
Зачем вы хотите, чтобы я на вас женился целиком.
Можно, я вас буду просто любить?
Выпустите меня… Я буду сообщать, где я…
Ну не надо… Мне тяжело.
У меня нет воздуха. Мне грудь давит.
Снимите ее, ну пожалуйста. Она очень горячая.
Даже когда она случайно попадает на меня, я задыхаюсь.
Не приближайте рот.
Вы опять поели этот салат.
Я же просил: хотя бы на ночь ешьте молочное.
Вот тут заходил этот парень здоровый, может, он?
Ну почему именно я?
Ну у меня могут быть, в конце концов, другие планы.
Ой! Ну туда не щипайте. У меня потом синяки.
Я и так уже говорю, что это от комода.
Чему вы будете меня тренировать?
Немедленно откройте. Я хочу выйти…
А если мне надо?.. А если я все равно выйду?
А если вы не догоните? А если я не хочу?
А если я не выпью?
А я вот так в кресле всю ночь.
Тем более что мне вообще сегодня нельзя.