— Да, — согласилась я. В моем голосе не было сомнений.
— Ты не вернешься к мужу, — приказал он.
— Да.
— И я расстанусь с Милой.
— Да, — повторила я, нащупывая под подушкой золотую булавку с зеленой бусиной.
Я не колебалась.
— Ой, что-то кольнуло… сердце, — нахмурился Юлий. — Нервы, — привычно добавил он и тут же забыл об этом, завороженный моею улыбкой.
Продолжая улыбаться, я аккуратно вытащила острие из его кожи и вонзила себе в плечо.
На мгновение боль сжала грудь. Я с ненавистью отбросила использованную булавку. Все кончено — теперь мы умрем. Оба.
— Ты любишь меня? — Его губы снова светились изнутри.
— Да…
— Мы больше никогда не расстанемся?
— Нет.
— Я умирал без тебя… умирал. Полная обезжененность организма. Женечка моя, мой Женьшень…
Я ждала.
Ничего не происходило.
— Хочешь секрет? — по-детски спросил он. — Я покупал себе в галантерее крем «Женьшень» за гривну пятнадцать копеек…
— Ты? за гривну пятнадцать?!
— Да, и намазывался им весь, потому что мне казалось — он пахнет тобой…
«Быть может, смерть наступит только через несколько часов?» — подумала я. И обрадовалась этому. Несколько часов вместе с Юликом! Несколько часов счастья, которое больше никогда не сменится горечью, лета, которое больше никогда не сменит зима!
— Позвони жене, скажи, что не придешь сегодня домой, — попросила я. Говоря это, я не чувствовала ревности, зная: этой женщины уже не будет в его жизни. Всю свою оставшуюся жизнь Юлик проведет со мной.
— Хорошо, — кивнул он. — А все остальное я объявлю ей завтра.
Он взял трубку и быстро набрал номер:
— Алло, Мила, это я… Как кто? Я, Юлий!
На его лице появилось удивление.
— Не понял, — произнес он оторопело. Затем ошеломленно посмотрел на меня.
— Что случилось?
— Мила повесила трубку. — Его изумление было почти смешным.
— Рассердилась?
— Нет… Фигня какая-то. — Он недоуменно пожал плечами. — Она сказала, чтобы я не валял дурака, потому что ее муж, Юлий, только что пришел домой. Я ничего не понимаю… А ты?
— А я… я… Господи, не может быть!
Вырвав трубку у него из рук, я судорожно дернула из шкафа телефонный справочник.
Книги и журналы, кувыркаясь, посыпались на пол…
— Алло? Аэропорт? Пять минут назад улетел самолет в Москву. Я могу узнать, села ли в него Евгения Кайдановская? Очень срочно! Очень!!! Хорошо… переключайте… жду…
Трубка взвыла сентиментальным «Полонезом Огинского».
И я знала, кто прощается со мной! Знала ответ, который должна услышать.
— Спасибо… — тихо поблагодарила я. — Нет, ничего. Просто боялась, что она опоздала на самолет.
Просто сны
Сны, думала она, бывают очень опасными…
— Спокойной ночи, суслик.
— Спокойной ночи, дорогой.
Я заснула, обняв его широкую надежную спину…
И приснился сон.
Река с крутым высоким берегом. Железный мост, похожий на все киевские мосты через Днепр. Но это был не Днепр, не Киев и не город — волшебное, неизвестное мне место, которое я почему-то знала наизусть.
Я не знала, где оно находится, не знала, что за сильная река со стремительным течением проносится мимо, но само это место было ужасно знакомым и родным. На мне было белое платье. Рядом — подруга моего детства, которую я не видела пять лет, с тех пор как мы окончили школу. Шел дождь, вертикально ровный, сверкающий серо-серебряными нитями. И мы с подругой танцевали под мостом на белой песчаной, уходящей в воду косе. И, танцуя, я расчесывала под дождем свои распущенные, мокрые волосы до пояса, свершая некий неведомый мне колдовской ритуал. И хотя я не видела его, я точно знала, кого хочу приворожить — человека, любовь к которому не давала мне замерзнуть под холодной дождевой водой. Согревала меня сорокаградусной страстью, делая мое тело горячим, безудержно веселым и сумасшедшим.
Я проснулась в опьянении от этого лучезарносчастливого сна. И сразу же вспомнила, откуда знаю этот пейзаж: он был изображен на фарфоровой тарелке, висевшей над моей кроватью в квартире родителей. Семнадцать лет я засыпала и просыпалась, глядя на нее…
За окном моросил серый как мышь дождь — совсем не похожий на тот, сияющий серебряным светом, заражающий энергией неукротимой стихии, завораживающий дождь из сна.
Мой мужчина спал, лежа на спине и приоткрыв рот. На мгновение он показался мне нелепым: слишком полным, слишком бытовым — слишком реальным.
Ирреальное счастье плескалось во мне веселой золотой рыбкой!
Я встала, подошла к зеркалу, провела расческой по спутанным волосам. Настроение было нелогично игривым и приподнятым. Руки, плечи, ступни — невесомыми и легкомысленными.
Странную власть имеют над нами сны, эти, казалось бы, ничего не значащие фантомы. Кошмары измучивают, и ты встаешь с кровати нервный, испуганный, злой, с воспаленной головой и свинцовыми мыслями. А какая-то радостная, светло-пастельная глупость словно напитывает тебя силой… Смешно. Я беззвучно засмеялась.
С точки зрения психологии все просто и объяснимо: пейзаж с детской картинки, подруга детства, в которой ты не успела разочароваться во взрослой жизни, — наивно-трогательные воспоминания, воскрешая которые, ты сразу чувствуешь себя безмятежно защищенным. Ничто не вызывает такого доверия, такой стопроцентной уверенности в счастье, как воспоминания детства.
Но при чем здесь ОН?
Я знала мужчину, в которого была влюблена во сне, и это был совсем не тот мужчина, которого я любила наяву и который спал сейчас в моей постели. Но светлая праздничная отрава сна еще жила в моем теле, и я явственно ощущала, как по хребту бегут тонкие лапки желания. Сладкая похоть щекоталась в сгибах локтей. Живот довольно ныл от предвкушения чего-то… И на секунду мне нестерпимо захотелось его — любовника из сна.
Заполучить этого человека хотя бы на одну ночь, на один час, на один поцелуй! Захотелось так жадно, что я подумала грешным делом:
«А можно ли действительно его приворожить?»
Иванна Карамазова недоверчиво посмотрела на особу, сидящую в кресле напротив:
— Вы хотите приворожить ни в чем не повинного человека? Зачем? Что вы будете делать с этой любовью? Какие у вас планы? Поиграть и выкинуть? Поматросить и бросить? Вы не боитесь попросту испортить жизнь объекту своего желания?
— Разве это так… Так однозначно?
— Да, конечно. — Колдунья раздраженно передернула плечами. — Вы ж пришли не к какой-то неграмотной бабке-ворожке, а к настоящей ведьме! Это вам не копеечные шуточки.
— Я понимаю…
На столе, откуда ни возьмись, появилось пять новеньких стодолларовых купюр. Ведьма подозрительно оглядела их в монокль — судя по всему, даже этот веский аргумент не рассеял ее сомнений. Карамазова перевела всевидящий стеклянный глаз на очередную жертву. Хмыкнула. Затем резво забралась на кресло с ногами и достала с каминной полки тарелку.
Поставив ее перед собой, Иванна взяла из вазы большое красное яблоко и аккуратно положила его на середцевину блюда. Ее губы беззвучно зашевелились. Яблоко дрогнуло, ожило, по-звериному дернуло хвостиком с засохшим листочком и начало описывать круги по тарелочке. Ведьма сосредоточенно следила за ним. Ее черный ньюфаундленд лениво встал со своей лежанки, подошел, с любопытством заглянул через локоть хозяйки и замер словно завороженный.
— Так, так, так… — пробубнила ведьма себе под нос. — Мост — безопасный переход на другой берег. Дождь — непостоянство, в данном случае тоже к переменам. Вода чистая — к счастью. Старый друг — к скорой встрече с ним. Колдовать во сне — подсознание уже стремится заполучить то, о чем сознание даже не догадывается…
Неожиданно чаровница засмеялась, подцепила яблоко за хвостик и довольно откусила его румяный бочок.
— О’кей, — улыбнулась она, сгребая деньги со стола. — Судьба на вашей стороне. Не будем ей перечить — пойдем навстречу. Только чур слушаться меня во всем! И предупреждаю: легкой интрижкой не откреститесь. Прежде чем сделать этот шаг, смиритесь с мыслью — он будет роковым. Вы готовы?
— Не знаю…
— Да или нет?
— Ну… наверное… да…
Я шла в свой скучный офис, как ребенок на праздник. Несмотря на унылый, мерзкий дождь, в груди трепыхалось детское предвкушение чуда. Я сделала весенне-пастельный макияж и надела «счастливый» синий костюм в тонкую бежевую полоску и новые свежекупленные туфли на каблуках (хотя, конечно, крестить их под дождем было гарантированным идиотизмом!). На шее трепетал яркий шарф — под цвет моего радужного настроения.
Пригрезившийся любовник был моим сотрудником. Его звали Антон, и до сегодняшнего дня я не обращала на него никакого внимания. Русый, среднего роста, не полный и не худой, не красавец и не урод, ни дурак, ни умный — ничего особенного… Но сон, упоительный, чувственный, вдруг высветил его, и неожиданно мне показалось в нем особенным все.
«Смешно, — подумала я вновь, — я жду встречи с ним так, словно мы провели вместе ночь, а теперь я боюсь увидеть его первую реакцию на секс… Боюсь, что он снова станет холодным и чужим. Вот глупость-то!»
Но это была веселая глупость. Сон — не реальность. Шутка подсознания. Его нельзя принимать всерьез. Просто маленький прикольчик, которым можно скрасить один унылый денек. Не более…
«А может, более? Ведь говорят же: если человек снится, значит, он думает о тебе. Возможно, Антон думает обо мне… Возможно, я давно ему нравлюсь? Возможно, он тайно хочет меня? А я, тайно от самой себя, хочу его!»
Я мысленно прыснула от такого предположения. Но мысли эти были приятными. Каждой женщине хочется, чтобы ее хотели… Хотя, если оно так, до сегодняшнего дня Антон ничем своих скрытых чувств не выдавал.
Впрочем… На днях он уступил мне очередь в буфете. Точнее, сделал одновременно два заказа — себе и мне — и галантно оплатил оба. А полгода назад, когда мы праздновали на работе Новый год, пригласил меня танцевать и во время танца не выдавил из себя ни звука. Тогда я сочла его букой и не придала тому ни малейшего значения… Но сейчас его поступки предста