Десятки пленных кинулись на Суркова и стали бить и истязать его. Майор «Смерша» ничего не смог поделать с порывом пленных. В конце избиения подняли полутруп предателя, раскачали и подкинули его высоко в небо, а сами мгновенно разбежались. Власовец грохнулся о землю, как мешок с костями. На землю из горла хлынула кровь…
Страшно было смотреть на это кровавое месиво.
Майор «Смерша» медленно поднял руку с пистолетом и выстрелил в небо. Разъярённые пленные, отхлынули от стонавшего в смертельной агонии власовца. Майор подошёл к умирающему, приставил пистолет к его голове и выстрелил. В наступившей тишине были слышны его слова: «Собаке собачья смерть!»
Последние лагерные дни
11 и 12 мая некоторые военнопленные посвятили себя охоте за немцами-мастерами, которые относились к ним не по-человечески, били их, писали доносы коменданту лагеря с просьбой посадить в карцер за саботаж и плохую работу. Их находили по всему городу. Приводили в палисадник «RW» и там расстреливали. Таких мастеров-фашистов оказалось шесть. Надо отметить, что большинство мастеров были хорошими или лояльными по отношению к пленным. Наша команда искала своего мастера Фрица, чтобы отблагодарить его за неоценимую помощь, правда, небезгрешную, с выгодой для себя. Но как ни старались, найти его не смогли. Дома его не было. Соседи не знали, куда он исчез. Видно, скрылся из города, опасаясь, что пришедшие большевики его уничтожат, как члена фашистской партии.
Хотелось мне встретиться с итальянцем Горацио, найти место, где он жил. Но мне там сказали, что он вместе со своими товарищами два дня тому назад подался в Италию.
Но зато повезло встретиться с Марией. Я ещё и ещё раз благодарил её за то, что она пришла на помощь в нужную минуту. Я спросил, что желает в подарок: красивые, модные туфли, шикарное платье или часы с браслетом? Все это я берусь ей достать тотчас в покинутых немцами магазинах. Она ответила, что ничего ей не надо, есть одно желание – поскорее вернуться домой, в родную Белоруссию. Я взял у неё домашний адрес, чтобы потом, на Родине, написать ей письмо и узнать о её дальнейшей судьбе.
Не могу не вспомнить о встрече с англичанами в последний день моего пребывания в лагере. Группа англичан-военнопленных в составе 18 человек зашла в наш лагерь, чтобы пообедать. После обеда они вышли из столовой, расселись на земле вдоль ограды лагеря и решили немного отдохнуть и перекурить.
К ним стали подходить любознательные военнопленные. К одному англичанину, своему сверстнику, подошёл и я. Я не знал в то время ни одного слова по-английски, а он по-русски. Но зато мы оба знали немного слов по-немецки. Мы разговорились. На мои вопросы он ответил, что в плену с августа 1944 года. Попал в плен в боях за Нормандию. Уроженец города Манчестера, работал клерком. Болельщик футбола и сам неплохой игрок. Рассказал и я ему о себе. Сообщил, что из спорта люблю французскую борьбу и футбол. Слово за словом мы разговорились. Обменялись сигаретами. Похлопывая друг друга по плечам, поздравили с Победой, пожелали удачи и счастья, а главное, найти себе хорошую невесту, с которой можно построить свою семейную жизнь, иметь и воспитывать детей. Пожелали себе после войны, в мирное время, где-нибудь встретиться – в Англии или в России. Расстались, как хорошие друзья. Я запомнил эту кратковременную встречу с англичанами.
Мог ли я предположить, что пройдёт почти полвека, и моя внучка Катенька выйдет замуж за англичанина Пола Литли, тоже родом из Манчестера? Теперь думаю, а не был ли среди англичан дед или родственник Пола? В жизни всякое бывает…
Из Аусига в Гёрлиц
12 мая майор «Смерша» выстроил военнопленных лагеря и сообщил, что 15 мая все мы будем отправлены в пешем порядке в сопровождении взвода советских солдат. Причём рядовой и сержантский состав отправляется на сборный пункт в город Бауцен, а офицерский – далее на восток в город Гёрлиц. Убедительно просил, чтобы все держались друг друга, так как это в дальнейшем облегчит прохождение спецпроверки.
Рядовых в лагере было около 350 человек, а офицеров всего восемь. На всякий случай мы обменялись друг с другом адресами. Оставшиеся дни до расставания с лагерем мы посвятили всецело себе, своим личным делам. Нам захотелось поскорее избавиться от изношенной, порванной лагерной одежды с надписями «SU». Это легко было сделать, так как в городе находилась крупная швейная фабрика, которая шила военное обмундирование для германского флота. Форма была приятного цвета – темно-синяя, из настоящего сукна. Китель и брюки выглядели вполне прилично, напоминали хороший гражданский костюм. На фабрике я выбрал костюм по своему размеру. Там же, на складе взял две пары нижнего белья, две пары носков, пилотку и лёгкий непромокаемый темно-синий плащ. С удовольствием снял с ног деревянные колодки и обулся в настоящие кожаные ботинки. В лагере с кителя и пилотки спорол ненужные немецкие военные нашивки.
Мы, лагерники, смотрели друг на друга и не узнавали себя, до чего же прилично мы выглядели, были стройны и красивы!
15 мая мы построились в колонну и покинули лагерь с весёлой маршевой песней. Шли строем по шоссе по направлению к Дрездену вдоль берега Эльбы или по-чешски Лабе. Прямо к шоссе спускались красивые отроги лесистых Рудных гор. У нас на душе было радостно. Окончилась война. Дома ожидали родные и близкие.
Проходили деревушки, хутора, городки и города и всё удивлялись. Немцы такие же люди, как и мы, но порядки другие. Их деревни выглядели, как наши приличные города. По дорогам проложен асфальт или брусчатка, у домов – тротуары. В магазинах стеклянные большие окна, они выглядят не хуже наших городских магазинов. В каждом доме был радиоприёмник, стояла стильная городская удобная мебель. В деревне ни пылинки, ни мусора. Везде чисто. Каждый хозяин, одетый в рабочий халат, подметает территорию у своего дома. Некоторые даже мыли свои тротуары у домов с мылом и щётками. Наблюдая за жизнью немцев, думали: «Вот бы нам у себя завести такие порядки! Есть чему научиться у немцев!»
По пути запомнился город Дрезден. Через него наша колонна пробиралась с трудом. Вся левая сторона города от реки Эльбы была разрушена от бомбёжек. Особенно сильная была в марте. Говорят, что тогда погибло 250 тысяч жителей города. Некогда красивейший город лежал в руинах. Пока развалины не разбирали. По улицам были проложены лишь узенькие пешеходные тропинки, по которым мы шли в затылок друг другу.
Была невероятная толчея. У разрушенного моста через Эльбу напротив городской ратуши был затор пешеходов. На восток двигались колонны пленных немцев и советских военнопленных. Навстречу, на запад двигались пленные и насильно угнанные французы, югославы, англичане, итальянцы с детскими или хозяйственными колясками, нагруженными доверху вещами. На каждой коляске трепетал под ветром национальный флажок. Нескончаемым потоком возвращались беженцы-немцы из Чехословакии в свои деревни и города Германии. Они толкали большие повозки, которые были в упряжке рыжих лошадей-тяжеловесов. На повозках, бричках возвышалась целая гора домашних вещей. Маленькие дети сидели с матерями на вещах, цеплялись своими ручонками за материнские юбки. Лица у всех были добрые, улыбчивые. В глазах не было тоски.
Переправившись через мост на правую сторону Дрездена, мы обратили внимание, что там городские постройки не пострадали, всё было цело. Проходя мимо зданий Дрезденской галереи, увидели, что на них висят таблички с надписями «Заминировано».
Мы шли почти налегке. Ещё в Аусиге нас предупредили, что если у кого окажутся в вещах ценные трофеи, то они будут отбираться нашими пограничниками. Кроме того, узнав, что нам до пунктов сбора придётся пройти более двухсот километров, мы выбросили из своих вещмешков лишние трофеи, хотя хорошо знали, что дома все бы пригодилось. Почти каждый рассуждал: «Бог с ними, с этими вещами, лишь бы добраться домой здоровым и невредимым. Вещи – дело наживное!»
Правда, более опытные пленные взяли с собой на Родину пачки сахарина и простые иголки, и не прогадали. На Родине чайная ложечка сахарина стоила большие деньги, а одна иголочка – десятки рублей.
Примерно через десять дней мы достигли города Гёрлиц. Перед этим в Бауцене мы распрощались с рядовым и сержантским составом нашего лагеря. Оно было трогательным. Чабан, прощаясь со мной, даже заплакал. Среди оставшихся в Бауцене пленных Бориса и Ивана-Цыгана не было. Говорили, что они подались в американскую зону оккупации, решили не возвращаться в Россию.
Первая проверка
В Гёрлице нас расположили в военном городке бывшего немецкого артиллерийского училища, находившегося на окраине. Здесь собралось, наверное, около трёх тысяч военнопленных офицерского состава из лагерей северо-западной части Чехословакии и юго-восточной Германии. Пока готовились эшелоны для отправки на Родину, мы проходили предварительную спецпроверку в наших органах. Каждый день следователи из «Смерша» вызывали кого-нибудь из наших офицеров и допрашивали. Вопросы были стандартные: «Кто ты? Как попал в плен? В каких лагерях был? Кого знаешь здесь, на сборном пункте? Какое было у него поведение в лагере во время вашего знакомства?»
Мы, восемь офицеров из лагеря «Фюнфхаузен» города Аусига, держались вместе, и каждый из нас давал показания следователю о других с положительной стороны, что соответствовало действительному положению вещей. Все они были честными, преданными своей Родине. Порочащих поступков с их стороны не было.
Запомнились фамилии некоторых офицеров из нашего лагеря. Это Михайлов из Волгограда, Коробка из Запорожья, Богин из Владикавказа, Гордиевский из Одессы, Бизюкин из Брянска. С последним я сдружился, мы часто встречались семьями до последних дней его жизни, он скончался на 75 году.
За месяц нахождения в Гёрлице мы очень поправились и окрепли. Несмотря на то, что некоторые прибавили в весе по десять-двадцать килограммов, мы никак не могли наесться досыта, испытывали постоянное чувство голода. Нас кормили три раза в день. Хлеба давали по 600 граммов, мясные блюда были каждый день. Кормили, как на убой.