После твоего пленения меня два раза легко ранило и один раз контузило. Наград мало, больше пропало. Пока все ещё лейтенант.
Но это все ерунда, самое главное – голова цела, а больше я и не желал ничего!
Последний раз был ранен 15 апреля 1945 года под Моравской Остравой и провалялся по госпиталям около пяти месяцев. Здоровье сейчас среднее. Думаю заехать к Джиге и перебраться к нему в Киев. Там будет лучше. Здесь население не наше, не русское. Городок маленький, неважный. Скука невыносимая. На женском фронте пока определённого ничего нет, но, кажется, тоже не поймаю ни одного зайца, т. к. пишу Лене в Ленинград и ещё пишу сестричке в госпиталь, где лежал.
Поздравляю тебя и твоих родных с наступающим Новым 1946 годом и желаю вам счастья, успехов и всех благ в Новом году! Целую всех крепко, крепко. Твой Сашка, 7/XII-45 г.»
Недоверие
О дискриминации пленных в годы культа личности могу привести два примера.
На моем технологическом факультете учился Слава Шпичко. Когда пришла пора проходить производственную практику на Грозненском нефтеперерабатывающем заводе, его не допустили к ней из-за того, что из концлагеря Маутхаузен его освобождала американская армия. Лишь вмешательство его отца, старого члена партии и активного участника Отечественной войны, потерявшего на войне правую руку, дало Славе возможность продолжить учёбу в институте.
В 1945 году после возвращения из плена одному знакомому военнопленному Иванову была установлена инвалидность III группы как участнику войны из-за потери трёх пальцев на правой руке в том бою, когда он попал в плен. В 1947 году инвалидность сняли. Врач объяснил, что получено указание снять с бывших военнопленных инвалидность как участников Великой Отечественной войны.
После смерти Сталина меня в 1954 году приняли кандидатом в члены партии, а в июле 1955 года – в члены партии. Принят был с трудом, и тоже из-за того, что был в плену.
Страна узнала о героях
В 1956 году, когда началось потепление в отношении военнопленных, мне захотелось написать в газету о героическом побеге из плена Ивана Кривоногова и Михаила Девятаева, рассказы которых меня сильно волновали. Об удивительном их побеге из фашистского плена я рассказывал своим товарищам по работе. Они слушали, качали головами, не веря в возможность побега из плена на самолёте. Я часто думал: «Неужели о подвиге героев так и не узнает страна?»
И вот однажды, открыв «Литературную газету» от 23 марта 1957 года, прочёл очерк Яна Винецкого «Мужество». В нем рассказывалось о героическом побеге из плена – том самом, о котором я давно знал по рассказам Ивана и Михаила. Через газету я списался с Иваном Павловичем Кривоноговым, а через него – с Михаилом Петровичем Девятаевым.
Хочу привести полностью их письма в мой адрес…
Вот что писал мне И. П. Кривоногов.
«Здравствуй, дорогой Лев Яковлевич! Припоминаю вас, своего соседа по нарам в лагере Опухлики. Вчера редакция «Литературной газеты» прислала мне ваше письмо. С большим удовольствием мы читали его всей семьёй. Очень рад, что вы так хорошо запомнили мой рассказ о нашем побеге. А ведь прошло уже двенадцать лет. Понимаю ваше стремление написать о нашем побеге сейчас. Но лучше, если бы вы раньше написали о нем. Оно бы гораздо больше произвело эффекта, ибо вы очень многое помните. Сейчас многие газеты стали печатать о нашем перелёте. В газете «Советская авиация» в семи номерах с 31 марта по 18 апреля 1957 года печатались записки М. П. Девятаева о нашем побеге. Сейчас рассказ о нашем перелёте печатается в газете «Водный транспорт» с 23 апреля 1957 года. Если вас интересует, прочитайте эти газеты, и ваша прекрасная память о прошлом даст вам полную волю мыслям.
Я живу в городе Горьком. После демобилизации из Опухликов в декабре 1945 года работал шлифовальщиком на местном заводе, а затем по состоянию здоровья перешёл на более лёгкую работу в УРС Волжского речного пароходства. Работаю товароведом.
Если соберёте газеты, указанные мною, в них не будет сказано, что живу я с женою Олей, дочерью Верой, сыном Васей в подвале, в сырой комнатке размером пятнадцать квадратных метров. Заработок мой всего 500 рублей. Семья очень нуждается в материальной помощи и в улучшении жилищных условий. Но помощи нам никто не оказывал и не оказывает. Может быть сейчас, после сообщения центральных газет о нашем побеге из плена, местные власти чем-нибудь помогут. Ну, ладно об этом.
Крепко жму руку. Большой привет вашей жене Лиде, а ваших детишек Лерочку и Вовочку, от души целую.
Большой привет вам от моих стариков отца и матери.
Иван Кривоногов. Горький, 26/IV-1957 г.»
А вот и письмо от В. П. Девятаева.
«Дорогой Лев Яковлевич! Ваше письмо получил. Мы всей семьёй благодарим тебя и твою семью за поздравление, заботу и за лестные слова в мой адрес. Меня всё это радует. Хоть мои друзья оценивают случай побега по достоинству!
Я просто тронут твоим письмом и потому, что написано оно человеком, хорошо понимающего меня и мою душу, как пленника и концлагерника.
Та невыносимо жуткая атмосфера и нечеловеческая жизнь в условиях гитлеровского режима быстро нас роднит. Мы понимаем друг друга с полуслова. Мы сумели оценить и по-особому полюбить Жизнь, Хлеб, Свободу.
Когда получаешь письмо от собрата по несчастью, бываешь этому очень рад, а после ознакомления с ним, рад вдвойне, не правда ли?
Ты просил, чтобы я написал о себе. Сообщаю коротко. Мне 40 лет, уроженец Мордовской АССР, села Торбеево. После окончания семи классов, поступил в Казанский речной техникум, который окончил в 1938 году. По зову комсомола поступил учиться на лётчика-истребителя в город Оренбург.
Лётную школу окончил в конце 1939 году в звании младшего лейтенанта. Война застала меня в городе Могилёве, воевать начал в 4 часа 30 минут 22 июня 1941 года. В плен попал 13 июля 1944 года. Бежал из плена 8 февраля 1945 года. В ноябре 1945 года был демобилизован с того же места, что и ты. Приехал в Казань. Первые два месяца работал помощником капитана на речном пароходике в порту Казани. Затем до настоящего времени девять лет работаю на судах с воздушной подушкой типа «Метеор», «Ракета», прикреплённых к Казанскому речному порту. Подробности тебе не пищу из-за отсутствия у меня свободного времени. Мне ведь надо отвечать на несколько тысяч писем, а кроме этого – работа, выступления в учебных заведениях, в клубах, в военных частях и других организациях. Просто честно скажу, что занят по горло.
Лев Яковлевич! Ещё раз, разрешите вас поблагодарить за письмо, за поддержку и столь красивые, ласковые слова в мой адрес.
Время прошло, почти 13 лет. За этот отрезок утекло много воды, Боже, сколько! Сейчас заключил договор на издание книги воспоминаний. Я хочу у тебя спросить твоё представление о перелёте по рассказу Ивана Павловича. Он рассказал тебе об этом подробно ещё в июле 1945 года. Как мне стало понятно из твоего письма, у тебя всё это хорошо засело в памяти. Мне надо описание, как ты помнишь. Высылай и то, что хотел написать в газету. Меня интересует каждая деталь для будущей книги. Прошу мою просьбу, как другу, удовлетворить. Буду ждать.
Живу отлично. Здоровье хорошее. Имею троих детей: Алексею 11 лет, учится в 4 классе, Саше 7 лет, а дочке Нелле – 7 месяцев. Жену звать Фаина.
На судьбу не обижаемся.
Ещё раз прошу, выполни мою просьбу.
С уважением к тебе и семье, я и моя семья.
С приветом Михаил. 12.05.57 г.»
В последующих письмах мы обменялись семейными и личными фотографиями. Михаил Девятаев на своей фотографии написал: «Трубаеву Льву Яковлевичу в знак дружбы от Героя Советского Союза Михаила Петровича Девятаева. г. Казань. 12.09.57 г.»
Хочется напомнить читателям, что только 15 августа 1957 года героический побег из плена был оценён по достоинству – Михаилу Девятаеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Вскоре маршал авиации К. Вершинин вручил герою высокую награду. Я послал Михаилу радостную приветственную телеграмму с наилучшими пожеланиями.
Иван Кривоногов прислал мне семейную фотографию с письмом от 29/ХII-57 г. с надписью: «Семье Трубаевых от семьи Кривоноговых». Позже он прислал на память свою книгу «Родина зовёт» с надписью: «Дорогому другу Льву Яковлевичу Трубаеву с уважением от автора, г. Горький, 6/VI-1960 г.» В своем письме он с большой радостью сообщил, что наконец-то получил новую трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами на третьем этаже многоквартирного дома в районе Нижегородской ярмарки по ул. Должанской, 43.
В своей книге Иван Кривоногов взволнованно и просто рассказал о поведении советских воинов в плену, которые и во вражеской неволе остались верными воинскому долгу. Рассказал и об организации перелёта.
Михаил Девятаев в 1963 году издал книгу «Побег из ада». В ней он рассказал о необычном побеге из фашистского ада десяти военнопленных, беспредельно любящих свою Родину и об их борьбе в условиях фашистской неволи. В ней он сообщил новые материалы о товарищах по гитлеровским концлагерям, об интернациональной дружбе, взаимопомощи пленных, о дальнейшей судьбе участников перелёта.
Многие участники перелёта, все рядовые, в феврале-марте 1945 года прошли спецпроверку и были призваны в ряды Красной армии, которые наступали на Берлин. В апреле в боях погибли Петр Кутерин, Иван Олейник, Владимир Немченко, Трофим Сердюков, Владимир Соколов, Николай Урбанович. В их жизнь вмешалась злая судьба. Ведь надо же было случиться так, что они вырвались из фашистского плена, благополучно добрались до своих, а через два месяца были убиты! Лишь двое из бежавших – Михаил Емец и Федор Адамов – остались живы после боев под Берлином и вернулись благополучно домой. Все они, в том числе Иван Кривоногов, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 января 1958 года были награждены орденами Отечественной войны I степени
В 1968 году, будучи в командировке в Горьком, я разыскал Ивана Кривоногова. Меня поразило его состояние. Он выглядел стариком. Когда вспоминал плен, все время плакал. Все это – результат его глубоких переживаний и потрясений. Оказывается, вплоть до 1953 года он был под подозрением органов КГБ. Каждый год его вызывали следователи местного, снимали показания о плене. В те годы культа личности бдительность нередко подменялась чрезмерной подозрительностью и недоверием.