Он поднял на меня маленькие глубоко посаженные тёмные глазки. Ничего, кроме лютой ненависти, не увидел я в них.
— Это давно было, — тихо, как бы выдавливая из себя слова, произнёс он. — Столько разливов прошло — сосчитать невозможно. Но урумту всё помнят. Получилось, как сказал Нур-Нур… Он пришёл в наше племя после неудачной охоты. У нас не было тогда луков и стрел. Много было неудачных охот. Голодное племя ело двух своих стариков.
Вук слегка подвигался, поудобнее упёрся руками в основание палатки. Искоса я взглянул на Лу-у. Она напряжённо, зло смотрела на пленного. Остренький подбородок её выдался вперёд. Надбровные дуги чуть опустились. Маленькая тёмная рука её лежала на тюке с подарками как раз возле тёмно-зелёного куска слюдита.
— …Нур-Нур разозлился, — продолжал пленник. — Когда Нур-Нур злился, из ног у него вырастали огненные деревья. Он обрушил на урумту все громы и молнии, бросил на хижины все огни неба. Урумту бежали от своих хижин в холод. Нур-Нур гнал их ночью и днём. Он прогнал наше племя за большие озёра и сказал: «Живите здесь, в пещерах. У вас не будет стариков. Вы не будете есть людей. Вернётесь в тёплые леса — убью всех!»
Вук остановился, глубоко вздохнул, поглядел прямо в зрачок тихо щебечущей съёмочной камеры, потом перевёл взгляд на опустевший стаканчик возле себя. Подумалось, что хорошо бы снова наполнить его. Но не сейчас, когда у пленника развязаны руки. Попозже.
— Продолжай! — снова потребовал я. — Что было потом?
— Всё как сказал Нур-Нур, — спокойно повторил Вук. — В пещерах текла горячая вода, и было тепло. Люди стали там жить. Старики умерли. Больше стариков не стало. Урумту не едят людей и умирают молодыми. Женщины умирают раньше мужчин. Забираем женщин в других…
Он не договорил. Чем-то тяжёлым метнула в меня его рука, и я едва успел отклонить голову. Продолговатый предмет просвистел возле виска. Сзади раздался глухой удар в стенку палатки, затем металлический звон, металл ударил по металлу.
Вук тем временем мгновенно передвинул свой зад и снова опёрся руками в основание стенки. Глазки его метались из стороны в сторону.
И тут же в лоб ему врезался кусок слюдита, упал к его ногам, а на лбу отчётливо проступила и стала наливаться, набухать капелька крови.
Это Лу-у вступилась за меня.
Первая мысль была: «Кровь! Быстрей надо взять анализ. Пока кровь не запеклась!»
Вторая мысль была: «Что же он метнул? Дюралевый колышек от палатки? Здесь забивали их Тор и Сар. Значит, не вогнали по шляпку?»
Третья мысль была: «Сейчас он выдёргивает второй колышек. Вдруг не увернусь? ЭМЗ не включён… И анализ крови при его развязанных руках не взять…»
Левая моя ладонь ещё держала щебечущую съёмочную камеру.
А правая уже нащупала за поясом гладкий уголок слипа. Мысли и действия отмерялись, наверное, даже не секундами, а их долями.
Похоже, не миновать!
Я направил на бедного Вука слип, нажал курок и увидел предсмертный ужас в его глазах. Он успел понять: что-то страшное и неумолимое наваливается на него по моей воле. И тут же съехал по стенке палатки на матрасик, руки его непроизвольно выползли из-за спины. В правой был зажат выдернутый из земли второй колышек палатки.
Не до конца забили…
Ещё бы секунда — и сознание мог потерять я. А за ним — не исключено! — и жизнь.
Где-то тут блестящий холодильничек среди набросанных в баулы вещей?
Минута ушла на поиски. Кровь не успела остановиться, и анализ па стёклышки я снял дважды — на всякий случай. Тут же запечатал стёклышки обратно в холодильник. А потом залепил ранку на лбу пленника стептимиоловым пластырем. Пока проспится, ранка затянется.
Лу-у следила за мной быстрыми испуганными глазами. Зрачки её метались из стороны в сторону. Того, что я делал — да ещё так стремительно! — она, естественно, не понимала. Может, это казалось ей колдовством. А может, она думала, что я стану пить его кровь?
Затем, уже неторопливо, я разжал пальцы спящего, вынул колышек, показал его Лу-у и вбил каблуком обратно в гнездо. Потом нашёл второй колышек, упавший точно на шляпку своего собрата по другую сторону палатки, и его тоже вернул на место.
И, разумеется, пришлось снова связать руки пленника. Уже, правда, не лианой, а шнуром от парашютных строп.
Теперь хорошо бы сбегать в соседнюю — уже Торову! — палатку, взять геологический молоток да пройтись по всему кругу, забивая колышки по шляпку. Чтоб уже никто не выдернул… Но ведь звону будет!.. А купы давно спят…
Ладно! До утра потерпит.
— Ты, наконец, убьёшь его? — спросила Лу-у. — Он заслужил.
— Не убью! — ответил я. — Проснётся — закончим разговор. Потом отпущу.
— Я бы убила, — призналась Лу-у.
— Надо, чтоб он унёс в своё племя приказ: не приходить больше сюда!
— Они тебя не послушаются.
— Заставлю!
— Ты можешь наказать всё племя?
Милая Лу-у! Не видела она, как драпали по лесу ненавистные ей хуры!.. Не успели, видимо, поведать ей об этом ни отец, ни другие воины. Разговоры у них ещё впереди. Да, по сути, и не видели они этого панического бегства. Увидели только результаты.
— Сыны неба могут всё! — ответил я. — Для нас нет невозможного. Но мы не любим наказывать.
— Ты их жалеешь?
— Они несчастны.
— Не мы виноваты в их несчастьях, — резонно заметила Лу-у.
— Они этого не понимают.
— Зачем жалеть таких глупых? Их надо убить! Всех!
— Всех? — удивился я. — Там же есть женщины из вашего племени.
— Не только из нашего… — Лу-у явно растерялась. — Там есть женщины из племени айкупов, из племени ту-пу…
— И всех их убить? — повторил я. Лу-у молчала. Думала…
9. Разрядка для племени
Опять сверхсрочное дело — сообщить, что взят первый анализ. И вовсе не у тех, кто ближе. Как раз у дальних, агрессивных, труднодоступных. Самый неожиданный и нелёгкий анализ.
Ночь вообще-то. Спят они там? Не спят?
Впрочем, в Совете обещали, что поначалу ждут моих сообщений в любое время. И если что…
Придётся, похоже, разговаривать при Лу-у. Не выгонять же. Ничего — пусть привыкает!
Нажимаю кнопку на груди. Густой баритон Омара Кемаля звучит приглушённо:
— Город слушает.
— Это Тарасов.
— Здоров? — Явно обрадованный тон. — Как там твой Аустерлиц?
— Взят один пленный. А у него взят анализ крови. Это племя называет себя урумту, люди пещер. Живёт, похоже, под северным плато. Бывшие каннибалы. Другой такой анализ может попасться очень нескоро.
— В холодильник упрятал?
— Само собой.
— Значит, двое суток терпит. — Омар вздыхает с облегчением. — Не хочется никого будить. К девяти сообщу Марии Челидзе. В полдесятого вызовешь нас? Розита будет дежурить.
— Вызову. Спокойной ночи!
Тихий щелчок. И тут же вопрос Лу-у:
— С кем ты сейчас говорил?
— С другим сыном неба.
— Где он?
— Очень далеко.
— Он говорил так, будто рядом.
— Мы умеем говорить друг с другом по воздуху.
— У нас был колдун, — задумчиво, словно вспоминая, произносит Лу-у. — Он тоже говорил с богами по воздуху. Но их ответы слышал только он один. Мы не слышали.
— Где он сейчас?
— Ушёл к предкам. Он обещал нам прислать оттуда молодого колдуна. Может, это ты?
— Может, — соглашаюсь я. — Он мог там встретиться с сынами неба, а они послали меня.
— Ты научишь меня говорить по воздуху?
— Научу.
— Я отблагодарю тебя. Тун эм.
— Ты уже отблагодарила. — Я поднимаю с земли тёмно-зелёный кусок слюдита, слегка подкидываю его на ладони и кладу на то место, с которого схватила его Лу-у. — Ты показала себя хорошим другом.
— Ты — тоже, — тихо отвечает она. — Так сказал Тор. — И тут же поднимается. — Я пойду в свою хижину. Если буду тебе нужна — зажги свет.
Она уходит, я укладываюсь на второй матрасик рядом с Вуком, пристраиваю в ногах ранец и включаю суперЭМЗ. Теперь можно немного поспать.
Разбудили меня крики и плач детей, приглушённый шум голосов, перешлёп босых ног, довольно громкое пенье птиц. Потянуло дымком от близких костров. Сквозь неохотно улетающий сон, ворочаясь на матрасике, я понял, что женщины, дети и старики купов возвращаются в селение с острова. Видимо, движение людей и обеспокоило птиц. Вчера утром такого птичьего базара не было.
Рядом опять завозился, заругался и заплевался спросонья пленник. Спать ему предстояло часа два-три. Не знаю, как действует слип по второму разу подряд… Не случалось прецедентов… Разговор с ним остался недолгий. Главное — ясно. Днём он побежит к себе. Хорошо бы ещё как-то покормить его на дорожку…
Что ж, пора вставать. Сколько времени? Ого! В Городе как раз полдесятого. Это тут, на западе, только рассвело. А часы мои идут по-городскому. Часовой пояс земли купов пока неясен.
Услышав мой голос, Розита сразу взяла быка за рога:
— Как удалось тебе добыть анализ у людоеда?
— Они бывшие людоеды! — успокоил я собеседницу. — А пленник сам боится быть съеденным. С вертолётом что-нибудь выяснилось? Пеленгатор ставить?
— Подожди, Сандро. С юго-востока идёт по морю какая-то хмара. Штормовой ветер. Метеорологи не позволяют отправлять вертолёт. Но есть другой вариант. Днём я вылетаю в Нефть. Там создаётся радиостудия. Мог бы ты прилететь туда к вечеру на ранце? Обратный вертолёт сразу увёз бы твой анализ. К утру были бы результаты. Быстрей ничего не придумаешь. А утром ты вернёшься.
— Что ж… Возьму у здешнего вождя отпуск на сутки. Концерт-солянку вы подготовили?
— Готов. Когда передавать?
— Сейчас погляжу. Они вернулись в хижины. Костры разжигают. Самое время! Через несколько минут вызову. Конец?
— Подожди! Ещё вопросик. Мы знаем только одно имя — Тор. Какие ещё тебе известны?
— Воины Сар и Кыр. Дочка вождя Лу-у. А зачем?
— Вплетём их в концерт. Дочка хорошенькая?
— Не уродка.
— Стройная?
— Вполне.
— А как с интеллектом?