сь обратно.
— Славно с вами, ребята! — признался я. — Но мне пора! Никуда не денешься…
И поднялся из кресла.
Косовичи проводили меня до вертолёта и потом всё махали, махали руками вслед машине. Два крохотных человека на фоне зелёной полоски леса и бескрайнего моря за ним. И всё звучали, звучали во мне прощальные слова Сандрины:
— Мы долго ждали, Сандро, пока ты придёшь. Мы верили, что ты придёшь. Не заставляй нас больше ждать так долго!
12. Сказка любви. Внезапное продолжение
И вот уже везу я Розиту над Акой и показываю окрестности «Тарасполя» не по карте, а в натуре. Речные жёлтые перекаты, которые предстоит прорыть, чтобы вверх по течению пошли катера. Сплошные тоннели из древесных зарослей, которые скрывают от глаз реку. Их предстоит прорубать. Вытянутые вверх по течению заманчивые зелёные острова чуть повыше дельты, которые исчезают под водой в разливы. Редкие серые скалы над рекою. По-уральски — бойцы. Камня здесь, увы, немного. Для строительства — плохо. Крутой поворот на север — и внизу идеально круглый заливчик Блюдце, обласканный Косовичами.
— Скоро ты увидишь этот заливчик на специальной фотовыставке, — обещаю я. — Сандрина тут только что была…
— Одна? — вроде бы безразлично интересуется Розита и демонстративно глядит вниз, на заливчик. — Или с тобой?
— С мужем.
Розита никак это не комментирует.
Наконец обширное болото в устье Кривого ручья, селение купов с дымящей печью для куриного помёта, жёлтый супердековый мостик через Кривой ручей к запасной вертолётной площадке… Когда-то этот мостик появился тут стараниями Розиты…
— Вот тебе на память местный пейзаж! — Я вынимаю из кармана яшму, когда-то отдаренную мне оружейником Биром. — Именно так смотрится пойма Аки с порога моей палатки. Считай, что ты там постояла и сфотографировала.
— Какая прелесть! — восхищается Розита, разглядывая камень. — Создаст же природа!.. А я привезла для твоей Лу-у очередное птицеводство. И для Даи — очередную медицину. Всё в сумке. Если забуду выложить, напомни.
— Напомню, — обещаю я.
Дая, как и Лу-у и Тили, читает только специальную литературу — по медицине. А сейчас — прежде всего по детским болезням. Лечит и своих дочек — в меру собственных знаний! — и других детишек селения. Как ни мало она знает, всё же больше остальных женщин в племени ту-пу. Городская библиотека подбирает для Даи популярно изложенные тексты. Мама комплектует для неё медицинские посылки. И в медицинском контейнере, который я перевёз из устья Аки, тоже разместилась специальная посылка для Даи. Но когда я доставлю её?.. Почтальон я неаккуратный…
— А для тебя, — Розита хмыкает, — я привезла проект конституции. Ты обязан прочесть и дать замечания.
— Женька разродился?
— Ну, не он один… Идёт от имени комиссии. Но пыхтит, конечно, больше всех он. Размножает, раздаёт, собирает замечания. Суетится…
— Ты читала?
— Конечно! За основу он взял американскую конституцию. Самую стабильную на Земле. Все остальные народы меняют свои конституции по три-четыре раза за столетие. А у американцев три десятка поправок за четыреста с небольшим лет. Долго надо было думать, чтобы это учесть!.. Но как это для нас? Двухпалатный парламент… Зачем он тут? Импичмент будущему президенту… Детские игры, по-моему! — Розита вздыхает. — Хорошо хоть главу о бюджете не написал!
— А про службу безопасности?
— Этого он не забудет! — Розита хмыкает. — Но подробности милостиво предоставил разрабатывать будущему парламенту.
— Значит, и место ему там обеспечено. Для разработки!
— Разве в этом счастье? — Розита грустно кивает. — Хоть на какое место сядь, счастье к нему не приложено. Не зависит оно от места! По себе знаю.
Развивать тему боюсь. Что счастья у неё нет, мне давно известно. Но и со мною вряд ли она была бы счастлива, доведись ей жить в селении купов. Для счастья ей необходим не только определённый человек, но и определённая среда. Которую требует профессия… А со средой у меня туго. И надолго! Наверняка всё это она не раз провернула в мозгу куда раньше меня…
— Вот здесь уходит влево Малая Ака. — Я делаю круг над зоной слияния двух рек. — В разлив тут громадное озеро. Выше по притоку — айкупы. Выше по Аке — ту-пу. Скоро их пещеры. Следи слева — самый верхний балкончик. Если оттуда помашут рукой, это Дая. Или её дочки.
— Как ты тут, оказывается, уютно живёшь! Завидно! — Розита вздыхает. — Словно в своём квартале — все тропочки знакомы. На всех балкончиках — друзья и родственники… Я тоже так жила, до пятнадцати лет. Отсюда это кажется немыслимым счастьем. А тогда всё рвалась куда-то. Подальше от дома. Казалось, счастье именно там, где нас нет.
— Кстати о ту-пу, — вспоминаю я. — Имена угнанных женщин ты узнала?
— Конечно! Кроме Галю, ещё Рату и Нали.
— Рату и Нали, — повторяю я. — Не забыть бы!
Вертолёт наш бесшумен. Но как-то и почему-то Дая его слышит. Почти каждый раз, когда прохожу над её селением, она машет с балкончика. Словно упрекает: «Что ж ты, братец, никак не заглянешь?»
Вот и сейчас машет. И девочка возле неё машет.
— Смотри, Розита! Вон Дая. Возле неё — Мара.
— До чего хочется у них побывать!
— Кто мешает?
— Не втиснуть всё в одну поездку! Ещё надо успеть к килам. И быстрей домой. Может, и «Вихрей» не дождусь. А тут ведь сядешь — на полдня минимум.
— Не меньше, — соглашаюсь я. — Но ведь и репортаж можно сделать.
— Его везде можно сделать! — Розита машет рукой. — Всем почему-то кажется, что журналисты гоняются за темами. На самом деле, всё наоборот: темы гоняются за журналистами. Мы живём среди сплошных тем, ходим по ним, на них сидим и лежим. Журналисты всего лишь выбирают: вот об этом я напишу, а об этом — не стоит, на это выкрою время сейчас, а на то — попозже. Поверь, всё именно так!
— Верю… Теперь смотри на правый берег. Видишь, вдалеке чернота?
— Вижу.
— Это начинается горелый лес. Тот, что сожгли ту-пу и айкупы. Пройдём его — и на левом берегу племя ори.
— Как зовут это семейство? Напомни!
— Тан и Тани. Дети Тат, Тата и Тати.
— Удивительный подбор имён! По-моему, в них — поэзия.
— Согласен.
Какой у нас нормальный дружеский разговор! Словно ничто нас давным-давно не душит…
А ори ещё боятся вертолёта. Разбегаются, прячутся по кустам и в наспех поставленных шалашах. И только три маленькие фигурки ошалело мчатся к просеке, прыгают через поваленные стволы и пеньки, летят прямо туда, где в прошлый раз я посадил машину.
Надо опередить их! Иначе угодят под салон…
— Надень мыслеприёмник, — прошу я Розиту. И сам надеваю.
Розита вынимает из сумки какое-то массивное колье и вешает на шею. В центре колье подмигивает крохотный живой зелёный огонёк. Значит, маг! Любой, кто заговорит с Розитой, невольно будет следить за живым глазком. И потому скажет всё прямо в микрофон.
Одну съёмочную камеру, такую же, как у меня, Розита вешает на ремешке через плечо, под правую руку. Другую пристёгивает браслетом к левой руке. Эта камера вытянута вдоль предплечья как ружейный обрез.
Впервые вижу я Розиту в журналистском «всеоружии».
Дверцу вертолёта открываю осторожно. Наверняка Тат уже здесь. Не сбить бы!..
Он врывается в салон и обхватывает меня за пояс.
— Сан! — вопит он. — Сан! Сан!
Мыслеприёмника на нём, конечно, нет. А вот нож на шее болтается.
Приходится снять мыслеприёмник с крючка и надеть на его шевелюру.
— Как нога Тана? — спрашиваю я. — Он ходит?
— Он вождь! — кричит Тат. — Его выбрали вождём!
— Это хорошо, — соглашаюсь я. — А как его нога?
Тат вдруг замечает Разиту и неотрывно, заворожённо смотрит на неё. Его можно понять. Такой красивой женщины он никогда не видел. В общем-то, и я — тоже…
Розита улыбается и повторяет мой вопрос:
— Скажи, Тат, болит ли у Тана нога? Твой отец ходит?
— Ходит, — наконец выдавливает из себя Тат. Взгляд его мечется между лицом Розиты и живым зелёным огоньком на её груди. Возможно, он считает эту женщину трёхглазой. — Тан ходит медленно, — уточняет мальчишка. — Но он вождь! Ему не надо бегать!
В вертолёт робко заглядывает Тата. Из-под её руки высовывается любопытная мордашка Тати.
— Какие они хорошенькие! — восхищается Розита.
— Ты дашь нам вкусное мясо? — деловито спрашивает Тат.
— Дам.
— А вкусную воду?
— Тоже дам.
— Давай скорее!
Приходится начинать с угощения. Открываем с Розитой банки, втыкаем в них ложки, отвинчиваем крышечки с бутылок. Дети торопливо едят и пьют. Ложками они пользуются вполне уверенно.
— Видишь, как всё просто, — тихо упрекает меня Розита. — Вполне можно было взять и конфеты. Никакого массового ажиотажа…
Кажется, она незаметно поснимала — пока дети ели и пили.
Потом все, кроме меня, спускаются на землю, и я сверху подаю Тату инструменты, посуду, сумку с тушёнкой и тайпой. Розита в сторонке снимает разгрузку. И попутно разговаривает с Татой, на голову которой она успела пристроить мыслеприёмник.
Когда всё закончено, я вешаю на пояс флягу с водой и ещё два мыслеприёмника, рассовываю по карманам пластырь, йод и тоже спускаюсь на землю, прихлопнув дверку машины. Розиты и Таты нигде нет. Маленькая Тати растерянно стоит на просеке там, где минуты три назад стояла Розита. Тат разглядывает лежащие на траве инструменты.
— Где твоя Тата? — спрашиваю я.
Он растерянно вертит головой и отвечает:
— Не знаю.
— Розита! — кричу я и прыжками несусь к Тати. — Розита! Розита!
Ответа нет. Вот уже и Тати рядом.
— Розита! — отчаянно кричу я. — Розита!
Руки сами собой выхватывают из-за пояса пистолет и карлар.
— Розита! — ору я и стреляю в воздух. Если она крика не слышит, может, услышит выстрел?
— Успокойся, тут я, — вдруг доносится из соседних кустов. — Потерпи секунду.
Я облегчённо вздыхаю, засовываю оружие за пояс и чувствую, как краска заливает лицо. А ещё через полминутки Розита и Тата выбираются из кустов, переглядываются, и видно, что они очень довольны друг другом. Совсем как Лу-у и Неяку в тот день, когда Ренцел со своей помощницей прилетал к нам за насекомыми.