Когда дело было сделано, я обнаружил у своих ног неведомо как попавшие сюда три шкуры.
— Это вам! — Вук показал на них. — Берите!
Он обещал эти шкуры давно, отказываться резону не было, и мы спокойно отнесли их в машины. А потом я показал на лежащие вокруг кувалды и лопаты.
— Мы оставим вам всё это страшное оружие, — пообещал я, — если вы отдадите нам женщину Шели из племени ту-пу и женщину Зи-и из племени купов. Это оружие станет вашим, и вас будут бояться все племена вокруг.
И, не дав Вуку ответить, я поднял кувалду и обрушил её на ближний крупный камень. Он треснул, как спелый орех, и раскололся на три части.
Джим, сходу поняв мой замысел, поднял другую кувалду и обрушил на другой крупный камень. Осколки брызнули в стороны, а камень развалился на четыре части. Всё-таки силы у Джима побольше.
Вук и Цах глядели на это с немым ужасом. Потом поглядели друг на друга, и Цах, видимо, прочитал в глазах Вука прямой приказ. Ни слова не было произнесено, но Цах метнулся в толпу, по ней прошёл быстрый говор, и толпа выдавила из себя немолодую испуганную женщину, которая показалась мне похожей на колдуна Риха, но была едва ли на чуток моложе него. Поседевшая, морщинистая, она сошла бы, наверное, за его сестру, а не за дочь.
Я подошёл к ней, осторожно надел на поседевшие волосы мыслеприёмник и спросил:
— Ты Шели?
— Я Шели, — ответила она.
— Ты хочешь вернуться в пещеру к Риху?
— Он жив?
— Жив. Ждёт тебя.
— Вместе с детьми? — уточнила она.
— Где её дети? — Я повернулся к Вуку.
Он выкрикнул три слова, и толпа выдавила из себя мальчишку лет семи и девочку лет пяти. Они молча, испуганно приближались к матери. А в толпе продолжалось какое-то глухое движение, ворчание, и она явно ещё кого-то из себя выталкивала.
— Вместе с детьми, — ответил я дочери колдуна.
— Нас отпустят? — В голосе её звенел страх.
— Уже отпустили, — успокоил я. — Иди с детьми к летающим хижинам.
Она схватила детей за руки и мелкими шажками двинулась к вертолётам. А из толпы выдавливалась другая женщина, тоже поседевшая, хотя и не такая морщинистая, как Шели. Её можно было принять не за младшую, а за старшую сестру тридцатилетнего Сара. И за её спиной ещё кого-то двигали между людьми. Жутковатое зрелище: тихо бурлящая толпа, выдавливающая из себя людей одного за другим.
— Вот Зи-и! — Цах показал пальцем на вторую женщину. В его жесте мне почудилось какое-то неожиданное злорадство. Будто за что-то он был обижен на неё, и теперь настал час возмездия. Может, чем-то когда-то она не угодила ему?
Я опросил её на языке купов:
— Ты Зи-и? Сестра Сара?
— Сестра Сара, — тупо повторила она. Однако поинтересовалась: — Ты из племени купов?
— Купы послали меня за тобой, — ответил я.
Она посмотрела на меня тусклыми глазами с полуопущенными веками, и мне показалось, что она этому не верит. Да и не мудрено!
— Хочешь вернуться в свою хижину? — спросил я. — Сар ждёт тебя.
— Хочу вернуться, — так же тупо повторила она. И сама понуро побрела к вертолётам. Как пришибленная. А из толпы за нею с плачем кинулась девочка лет пяти-шести, уцепилась за меховую юбку матери, и они остановились между машинами, рядом с Шели и её детьми. Крошечная кучка людей образовалась на равном расстоянии от трёх машин. Будто искала среди них защиты.
Я подошёл к Вуку, впервые погладил его по плечам и тихо сказал:
— Ты поступил как мудрый и добрый вождь, Вук. Сыны неба не забудут этого. Купы и ту-пу — тоже.
Он ответил неожиданно и так же тихо:
— Я скоро уйду к предкам. Не обижай моё племя.
Мне стало жалко его. Тоже впервые. И я пообещал:
— Передам твою просьбу всем сынам неба.
Теперь оставалось загнать Полкана под пилотское кресло, поднять в вертолёт женщин и детей, попрощаться с друзьями. Они пойдут на восток, я — на юг.
— Твои аппетиты растут в геометрической прогрессии, — сказал Джим, пока мы шли от хижин к вертолётам. — Вчера ты говорил об одной женщине. Сегодня увозишь двух. Скоро бедным урумту опять будет не хватать дам.
— Помогу им добыть эту ценность у людоедов. — Я вздохнул. — Там отдают красотку за оленью ногу. А у меня карабин без дела. Постреляю оленей, обеспечу обменный фонд.
— Оленей жалко! — заметил Джим. — Это на твоём материке ещё не запретили охоту…
— Зато сколько женщин обретёт счастье! — вставил Нат. — Бог с ними, с оленями!.. Людоедки уже убедили нас, что пещеры лучше гнёзд на деревьях. А чужие мужчины всегда слаще своих.
Мы посмеялись, похлопали друг друга по плечам и стали грузить женщин с детьми в мой вертолёт.
Устроились все, разумеется, на полу, с опаской поглядывали на Полкана, но к этому я привык. Как и к тому, что в пути детишки непременно потопают в хвост салона писать на стенку.
Мы прогрели моторы, и Джим скомандовал по радио:
— Сандро, поднимайся первый! Потом — Нат.
Я поднялся, отошёл в сторонку и повис. Через две минуты восточнее меня повис Нат. И только после этого поднялся Джим.
— Ребята, вы проинформируете Совет? — спросил я, — Мне можно не вызывать?
— Само собой! — ответил Нат. — Завтра утром у Бруно будет полный отчёт. Он пока в нашей лаборатории.
Им предстояло идти через море. Мне — через селение ту-пу. Тоже не ближний путь. Дай Бог к темноте добраться домой!
17. Голодная девочка Эя
Задерживаться в селении ту-пу невозможно: в машине останутся Зи-и с дочкой. Поэтому я решил, что доведу Шели до пещеры Фора — и в воздух. Дальше Шели отлично поведут без меня. Наблюдать эмоции некогда. Завтра снова за штурвал: везти Вига и Дара в дельту. Послезавтра — отвозить Вига и контейнеры Тили в селение ту-пу. Воздушный извозчик, вот сейчас моя основная работа! Индивидуальный движок совсем заброшен. Всё время надо везти кого-то или что-то куда-то или откуда-то. Даже вспомнить смешно, что прежде было проблемой слетать на вертолёте до холма ту-пу и обратно.
Дорога с севера прошла в молчании. Женщины не плакали и ни о чём не спрашивали. Я их — тоже. Они боялись меня, а я боялся тревожить их воспоминания. Ничего светлого там быть не могло. Они попали в давние, урановые пещеры, провели там годы без свежего воздуха и дневного света, и неизбежный лейкоз наверняка отчеркнул у них громадную часть жизни.
Их надо бы отвезти сейчас в Город, в больницу, на операцию, а вовсе не домой. Но больницу в Городе и муторный мучительный процесс лечения они наверняка восприняли бы как новую тюрьму и новые пытки. И жизнь их это не продлило бы. Лечиться надо добровольно, и с пониманием того, что с тобою делают. А родной дом и свежий воздух хоть немного, но наверняка продлят их жизнь. И, главное, сделают остаток её светлым. Ибо не в том суть, сколько ты проживёшь, а в том — КАК проживёшь. Короткое счастье всегда предпочтительнее долгого мучения.
И всё же когда в сопровождении Полкана привёл я Шели и её ребятишек в пещеру Фора, я попросил Даю:
— Когда она отоспится, отдохнёт, обмякнет, расскажи ей о больнице в Городе, о том, что сама видела и знаешь. Там могут вылечить и её и детей. И они проживут дольше. А здесь Шели быстро умрёт. И дети её умрут молодыми. Но она должна сама туда попроситься. Насильно везти нельзя.
— Что у неё болит? — попыталась уточнить Дая.
— Кровь. Ей надо сменить всю кровь и то место, где кровь вырабатывается. Это очень долго, трудно и больно. Но зато люди потом живут долго.
— Про это что-нибудь написано? В ваших книгах…
— Конечно.
— Привези мне эти книги.
— Привезу.
Вот и первый чёткий медицинский заказ! Сразу на гематологию! Так неожиданно…
Виг собрался быстро. В полиэтиленовую сумку, с которой когда-то улетел он из селения купов, он накидал то, что казалось ему необходимым, и мы, во главе с Полканом, энергично потопали к вертолёту, где взаперти и в страхе сидела Зи-и с дочкой. Сквозь прозрачные стенки кабины она видела, что привезли её не к купам, а неведомо куда, и что её тут ждёт, представить себе не могла.
Уходя из вертолёта, я открыл две банки тушёнки, воткнул в них две ложки и сказал Зи-и:
— Поешь сама и накорми дочку.
Учить её пользоваться ложкой было некогда. «Может, сама догадается?» — подумал я.
Теперь я поднялся в машину первым, чтобы пассажирки не испугались Полкана. Обычно он рвался в кабину раньше всех. Но сейчас его придерживал Виг. А Вига он слушался, по старой памяти.
Пустые банки от тушёнки валялись на полу. Ложки — под пилотским креслом. Похоже, ими не пользовались, и мясо выгребали пальцами.
Виг поднялся в машину последним и коротко поздоровался:
— Ухр, Зи-и!
Она поглядела на него тусклыми глазами и тихо спросила:
— Ты меня знаешь? Ты куп?
— Я ту-пу. Меня зовут Виг. Но я знаю Сара. Знаю язык купов. Я учился у Бира. Ты помнишь старика Бира?
— Помню. Он был добрый дядька. Он жив?
— Скоро ты увидишь его, — пообещал Виг. — Сан довезёт нас быстро.
И он кивнул в мою сторону.
— Так ты Сан? — Женщина удивлённо посмотрела на меня.
— Да.
— Я слышала твоё имя в пещерах. — Она облегчённо вздохнула. — Говорят, ты никого не убиваешь. Может, и меня не убьёшь?
Мы с Вигом дружно рассмеялись, и я включил мотор.
К селению купов прилетели мы уже в сумерках, а пока дошли до костра возле хижины Сара, сгустились темнота. Мы остановились у костра, все четверо, молча, и вначале никто не обратил на нас внимания. Потом Сар, сосредоточенно жаривший на шашлычном шампуре крупную рыбину, как-то искоса поглядел, увидел мои серые ботинки и тихо констатировал факт:
— Сан вернулся.
Затем заметил рядом с ботинками босые ноги, поднял глаза, встретился взглядом с Вигом и спокойно поздоровался:
— Ухр, Виг!
И только после этого увидел Зи-и.
Рыбина упала в костёр, брызнув искрами. Сар вскочил, стремительно ощупал сестру и заорал на всё селение:
— Зи-и вернулась! Вернулась Зи-и!
И поднялся такой общий крик, какого ни разу не слышал я