ю дверь виднелась чья-то рука в синей перчатке, натягивающая новый пакет на мусорное ведро. Напевая себе под нос веселую мелодию, уборщица выполняла свою работу, и войти в палату прямо сейчас означало напугать ее до смерти. Минна выжидающе затаилась за дверью и, достав из кармана черную нефритовую фигуру, сжала ее в руке.
Вскоре уборщица вышла из палаты и торопливо пошагала в сторону лестницы, набирая на телефоне чей-то номер.
– Да, моя смена закончилась! – громко сказала она в динамик телефона. – Я убирала палату той бедняжки. Никто из ее близких еще не звонил. Наверняка ее бросил какой-нибудь богатенький негодяй, вот она и решила утопиться. Знаешь, в моем доме живет старая шаманка. Она как-то навела порчу на моего начальника, и он месяц с унитаза не слезал. Я попросила ее нагнать навязчивые сновидения на бывшего парня этой девушки, чтобы его совесть замучила. Что значит «он не виноват»? Слушай, мне виднее, у меня за спиной четыре брака!
Минна дождалась, пока уборщица свернет за угол, и заглянула в палату, но, увидев на койке свое покрытое ссадинами тело, в ужасе отвернулась. У нее не хватило смелости подойти ближе и заглянуть в это бледное лицо, не говоря уже о том, чтобы окропить черной водой его потрескавшиеся, почти белые губы.
Когда Минна все-таки набралась смелости и открутила крышку нефритовой фигуры, над ее ухом раздался тихий, потусторонний голос Ван Хёля:
– Со Минна, вот так встреча! И какая удача, что ты сняла с пальца парное кольцо, подаренное Ли Кангилем! Его защитная аура помешала бы мне найти твою душу.
Шахматная фигура выпала из рук Минны, звонко покатилась по плитке пола и тут же оказалась под ботинком Ван Хёля. Услышав хруст нефрита, Минна поняла, что ее план провалился.
«Какая же я все-таки дура! – подумала Минна, вспомнив, что повесила кольцо на цепочку вместо кулона. – Как я могла забыть, что это не просто память о Юнхо, но и моя защита!»
– Ты уже знаешь, кто я? – спросил Ван Хёль.
– Вы глава мрачных жнецов, Ван Хёль, – не оборачиваясь, произнесла Минна.
– Будем знакомы, – сказал тот, дыша ей в затылок.
– Да, будем знакомы… – тихо ответила Минна, напряженная, будто к ее шее приставили острие ножа.
– Я пришел за душой профессора Сон Мина, а встретил здесь тебя. Ты всегда оказываешься там, где тебя быть не должно, и создаешь мне проблемы. Врачи спасли Сон Мина, но время его человеческой жизни давно истекло. Если он не будет пить черную воду каждое полнолуние, его тело просто-напросто сгниет. Пока булгэ охраняют палату Сон Мина, я не могу забрать его душу. На нейтральной территории нам нельзя конфликтовать. Я вернусь за ним позже.
– Что вы с ним сделаете? – взволнованно спросила Минна, все еще не решаясь оглянуться.
– Я отведу его в свой кабинет для исповеди, а потом передам Совету Небес. Небесный суд не простит ему махинации с черной водой. Тебе следует знать, что ты тоже нарушила закон Небес, когда пыталась восстановить свое тело таким образом.
– Но я же не…
– …не понимала, насколько все серьезно? Хорошо, я скрою этот факт от Совета Небес, но еще одна подобная выходка, и ты понесешь за нее наказание.
Сделав глубокий вдох, Минна повернулась лицом к Ван Хёлю. Вблизи его бледная кожа сияла, словно алмазное покрытие, а глаза напоминали безмятежное небо, затянутое угрюмыми тучами. Можно было подумать, что в душе мрачного жнеца, как в могиле, всегда холодно и безветренно. От его взгляда спина Минны покрылась мурашками.
– Как вы узнали, что профессор Сон Мин находится здесь? – спросила Минна, чтобы подавить волнение.
– Когда я вернулся в офис в Итэвоне, тела Сон Мина там не оказалось. Сначала я был удивлен, ведь Сон Мин должен был умереть от потери крови. А потом я увидел на полу его окровавленный плащ и вызвал своего небесного сапсари[80]. Они легко находят души по запаху. Кровавый след, который они видят как красную нить, привел сапсари в больницу Кёнхи.
Где-то возле ног Минны послышалось частое, прерывистое дыхание, и она посмотрела вниз. Ее колени с интересом обнюхивал лохматый белый пес. На его шее висела прямоугольная металлическая табличка с надписью «Нун»[81]. Задрав нос, Нун звонко тявкнул и подбежал к койке, где лежало тело Минны. Его глаза, едва различимые под длинной шерстью, вспыхнули голубым цветом. Минна оглянулась на Ван Хёля и вопрошающе посмотрела на него. Ван Хёль как ни в чем не бывало достал из кармана своего плаща черный чугунный горшочек размером с ладонь и пальцем откинул его выпуклую крышку.
– Возвращайся, Нун! – приказал псу мрачный жнец.
Нун снова тявкнул и начал бегать за своим хвостом. Он быстро кружился на месте, пока не превратился в снежный вихрь, который мигом залетел в чугунный сосуд. Захлопнув крышку горшочка, Ван Хёль убрал его в карман плаща и пояснил Минне:
– Он и твой запах учуял.
– Так вы… – запнулась Минна и попятилась. – Вы хотите забрать мою душу?
Ван Хёль вытащил из рукава тонкую золотую нить и, затянув ее петлей на шее Минны, предупредил:
– Не дергайся, и больно не будет.
– Вы же стремитесь не нарушать законы! – просипела Минна и схватилась за горло. – Или вы хотите поступить со мной так же, как с Пак Чию много лет назад?
Внезапно Минна почувствовала, что петля на ее шее ослабла: ей удалось нащупать больное место Ван Хёля. Но мрачный жнец быстро собрался с мыслями и тихим потусторонним голосом продолжил:
– Больше всего меня волнует тот факт, что ты знаешь о мире квисинов. Ли Юнхо не стер тебе память? Неужели он нарушил условия нашего с ним договора?
От волнения Минна совсем забыла, что Ун Шин настрого приказал ей держаться подальше от мрачных жнецов, а при встрече с ними притворяться дурочкой и хлопать глазами. Ей хотелось откусить себе язык, но было уже поздно: сквозь маску безразличия Ван Хёля сочился гнев. Это было очевидно из-за царящего в воздухе напряжения.
– Юнхо не виноват! – дрожащим голосом заверила Минна. – Его гипноз на меня не подействовал! Не наказывайте его!
– Это странно, – ответил Ван Хёль и развернул Минну к себе лицом. – В таком случае я исправлю ошибку Ли Юнхо.
– Нет! Пожалуйста, не надо! – воскликнула Минна.
– Вы, смертные, всегда живете прошлым. Даже таким, которое приносит вам боль и страдания. Ли Юнхо не хотел, чтобы ты страдала, поэтому я закончу то, что он начал, и сотру твою память. В любом случае, я сделаю это, когда мы окажемся в моем кабинете.
Кардиомонитор истошно запищал и начал рисовать извилистые графики. Минна вздрогнула, вновь почувствовав связь со своим телом. Ее сердце бешено колотилось, и от этого ей еще больше хотелось выжить. Однако Ван Хёль был настроен решительно, и Минна в отчаянии искала способ оттянуть время, пока ей на помощь не придет кто-нибудь из булгэ.
– Вы правда не понимаете? – Минна взмахнула руками, изображая недоумение. – Это же проще простого!
– Не понимаю что? – озадаченно спросил Ван Хёль.
– Вот вы, например, живете свою серую, однообразную жизнь. И вдруг в нее врывается кто-то особенный, непохожий на других. Вы хотите понять, почему ему грустно, когда моросит дождь, или о чем он думает, когда молча идет рядом. Но ему это не нужно, и…
– В моей однообразной жизни не было ничего подобного, – перебил ее Ван Хёль. – Ли Юнхо забыл о тебе. Зачем хранить память о нем?
– Да, иногда нам делают больно. Неосознанно, просто так получается. Мы будем встречать таких людей до тех пор, пока не научимся выбирать себя и только себя. Это жестокий урок, который я усвоила слишком поздно. Дело не в том, как Юнхо поступил со мной. Важно то, какой я была рядом с ним и какой стала без него. Я опустошена и немного растеряна. Мне по-прежнему страшно умирать. Но я не хочу закрываться от всех и тонуть в ненависти. Кто я без своего прошлого?
– Началось! – закатил глаза Ван Хёль и непроизвольно затянул петлю на шее Минны. – Знаешь, сколько миллионов раз мрачные жнецы слышат эти исповеди в своем кабинете?
– Я понимаю, – ответила Минна.
– К чему вся эта лирика? Ты хочешь атаковать меня эмоциями?
– Я хочу сыграть партию вничью, чтобы все было честно.
– Это тебя Сон Мин научил? Чего ты ждешь от меня?
– Дайте мне переубедить вас, – попросила Минна. – Вы ведь на самом деле не хотите нарушать закон. Не стирайте мою память и заберите меня послезавтра, как положено. Но только не сегодня!
– Оставшиеся два дня что-то решат? – вздохнул Ван Хёль.
– Я знаю, что для вас это смешной срок, – ответила Минна и до боли сжала кулаки. – Я отпустила Юнхо, но не перестала его любить. Если перестану, это будет означать, что я действительно умерла. Позвольте мне сбежать. Вы же хоть немного понимаете меня, да? Иначе почему вы до сих пор разговариваете со мной?
– Мне любопытно, почему смертные так носятся со своей любовью, – пожал плечами Ван Хёль. – Что ты чувствуешь, когда любишь кого-то?
– Всегда тепло вот тут. – Минна положила руку на грудь. – Тепло даже тогда, когда обстоятельства не располагают.
– А если к Ли Юнхо вернется память, ты снова будешь с ним?
– Нет, – солгала Минна. – Я же сказала, что усвоила урок.
– Интересно, какой урок должен усвоить я, повстречав тебя. Работа мрачного жнеца – беседовать с душами. В вас есть то, что я веками пытаюсь постичь. Новые знания помогают мне подбирать подходящие слова для страдающих и разочарованных душ. Перед тем как проводить души в последний путь, я часто спрашивал их: «О чем ты сожалеешь?» Многие отвечали: «О том, что не любил по-настоящему». Тогда я цеплялся за это и задавал второй вопрос: «Что помешало тебе любить?» Они нехотя отвечали: «Не было свободного времени». Мой последний вопрос звучал так: «На что ты его потратил?» Они долго думали и потом со слезами на глазах отвечали: «Не помню». Эти люди даже при жизни были мертвы. Любовь, о которой ты говоришь, значила для них меньше, чем то, что невозможно вспомнить. Если бы я испытывал эмоции, то сказал бы, что это грустно.