– На что ты там смотришь?
При звуках этого голоса я тут же забыла о своих тревогах.
В коридоре стоял Люка: шапочка сдвинута на затылок, густые волосы взъерошены.
– Ты под кайфом? – спросил он с неподдельным любопытством.
– Нет! Боже, не все же на вечеринках курят джангу!
Он посмотрел на меня, слегка приоткрыв рот.
– Что ты сейчас сказала?
Я встала, пытаясь уйти от его пристальных глаз, подошла к зеркалу и поправила волосы. Там я по-прежнему видела изучающий взгляд.
– Дай-ка попробую угадать. Это ты, такой харизматичный и свободный от предрассудков, наверняка любишь джангу, – хмыкнула я.
– Ты только что… Ты только что… – сказал он, не справляясь со смехом.
В коридор вышли две девушки, посмотрели на Люку, потом на меня. Я запрокинула голову, засмеялась вместе с ним и помахала им рукой. Когда они скрылись в ванной, я прошептала:
– Что я только что? – Я понимала, что он надо мной смеется, но не понимала, почему.
Прежде чем он успел ответить, кто-то схватил меня за талию.
– Как делишки, Дез? – шепнул Уэс почти в самое ухо.
Люка указал на меня:
– Она только что назвала траву «джанга», – и снова захохотал.
Я в смущении повернулась к Уэсу, но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы испугаться, что все снова пошло не по плану. Знакомый страх.
Уэс усмехнулся.
– О да. Это именно то, о чем ты подумала.
Я стукнула его кулаком по руке.
– Что ты хочешь сказать?
Он прикусил нижнюю губу. Я снова стукнула его по руке так, что он поморщился.
– Ладно, Дез, как бы это объяснить… Фиона и я позволяли тебе говорить слово «джанга» годами. На самом же деле слово, которое ты пытаешься сказать по своему девственному неведению, звучит как… ганджа.
Я не сразу поняла. И вдруг до меня дошло.
– Как?! И вы меня ни разу не поправили?!
Он засмеялся.
– Нет.
– Джанга! – Помимо своей воли я, смеясь, фыркнула.
Уэс сцепил руки и девичьим голосом произнес, особенно выделяя это слово:
– Опять курите джангу, мальчики? Как это скучно. Увидимся, когда накуритесь джанги!
Когда он произносил эти фразы, мы уже так смеялись, что чуть ли не сжимали друг друга в объятиях. Тут я спохватилась и заметила, что Люка смотрит на нас со странным выражением лица.
Уэс многозначительно взглянул на меня.
– Ты такая милая глупышка, что просто невыносимо.
Мои щеки порозовели, несмотря на грубость этих слов. На мгновение мне стало жаль бедных девушек, которые влюблялись в Уэса. Он был действительно хорош. Я знала, что мы притворяемся, но все же на секунду почувствовала себя особенной. Особенной и очень жалкой.
Когда я посмотрела на Люку, тот уже собирался уходить.
– Наверное, я вас оставлю, ребята. Пока, – сухо бросил он.
О боже! Получилось. Он приревновал!
– Чего ты ждешь? – удивился Уэс, выразительно глядя вслед уходящему Люке. – Что я, зря старался? – Он указал на себя. – Падал с лестницы на глазах у всей школы, и все впустую? Какой у тебя следующий шаг по плану?
– А?
– Какой следующий шаг? Надо воспользоваться возможностью!
Я раскрыла бумажник и вытащила из него план.
– Хм, пункт номер 9: попади в трудное положение.
– Отлично! Иди! – Уэс жестом указал на удаляющуюся фигуру моего возлюбленного.
Я сунула план обратно в сумочку.
– Не могу. Мне надо два дня на подготовку.
– Придумаешь что-нибудь. Тебе выпадает такой шанс, не упусти его. – С этими словами Уэс толкнул меня вслед за Люкой.
Участники вечеринки разбрелись по дому, большинство ребят поднялось наверх, так что я смогла заметить, как парень в красной шапочке выскользнул через заднюю дверь, и последовала за ним. Он быстро прошел к деревьям на краю участка и скрылся среди них. Я торопливо шла следом. Куда он направляется? И что я скажу ему, если догоню?
Я дошла до места, где он скрылся за деревьями, и стала вглядываться в темноту. На улице было холодно; дрожа, я зябко потерла руки и уже думала вернуться в дом, как вдруг заметила какое-то движение возле пирса.
Затем послышалось шипение, которое в зоопарке я приняла за змеиное.
Следуя прямо на звук, я вышла из-под деревьев и оказалась напротив старого сарая, примыкавшего к закрытому магазину, где продавалась наживка. Там с баллончиком аэрозольной краски в руке стоял Люка.
Шаг 9Попади в трудное положение – это заставит пережить момент близости, который вас свяжет
Хотелось бы думать, что я повела себя не слишком навязчиво.
– Что ты делаешь? – крикнула я.
Люка вздрогнул, на стене напротив баллончика с краской образовалась огромная клякса.
– Черт, – выругался он, повернулся и уставился на меня.
Я уже открыла рот, чтобы крикнуть что-нибудь еще, но он в прыжке преодолел разделявшее нас расстояние и рукой в хирургической перчатке зажал мне рот. Потом склонился к моему уху и через маску, которая была на его лице, шепнул:
– Будь добра, заткнись на секундочку, пожалуйста.
В ответ я укусила руку в перчатке и почувствовала вкус резины.
Он вскрикнул, отпустил меня и стянул с лица маску.
– Да что с тобой такое? – Он снял перчатку, осмотрел укушенную руку и скривил губы.
Тяжело дыша, я сделала шаг назад. Меня поразила и обидела его реакция.
– Что со мной такое? Это я, что ли, наношу ущерб частной собственности и разрисовываю магазины? – Выкрикивая обвинение, я сжала кулаки. – Что с тобой не так? Это доставляет тебе удовольствие?
Глядя на меня, он покачал головой.
– Если помолчишь хотя бы минуту, все поймешь.
Я открыла было рот, но он предостерегающе посмотрел на меня и сжал челюсти, а его густые брови скрылись под челкой – это выглядело угрожающе, поэтому я закрыла рот и попыталась успокоить бешено стучащее сердце. Выходит, Люка – просто выросший в пригороде скучающий парень, который бунтует, разрисовывая стены? Его арест перестал казаться мне загадочным, я была сильно разочарована.
Он снова подошел к стене, расписанной кем-то до него. Рисунок был замысловатый, несколько изогнутых букв, выведенных курсивом, цвета которых плавно переходили один в другой. Изящные стебли с шипами обвивали буквы, делая невозможным прочтение написанного слова.
– Ты все это принес на вечеринку? – спросила я, слегка толкнув ногой один из его баллончиков с краской. Люка снова надел перчатку, нагнулся, чтобы подобрать баллончик, прижал к губам палец и прошептал:
– Я спрятал их здесь заранее. Поняла, Нэнси Дрю[22]?
– Зачем? Знал, что во время вечеринки тебе очень захочется порисовать на стенах? – прошептала я.
Он встряхнул баллончик, послышался стук металлического шарика внутри.
– Я бывал на причале раньше и еще тогда заметил эту стену. Так что припрятал все заранее. – С этими словами он принялся добавлять к рисунку новые штрихи. Сначала появились сине-фиолетовые линии, которые стали продолжением старых букв. Затем Люка встал ближе к стене, и линии сделались темнее, толще, напоминая каллиграфические завитки.
Люка повернулся ко мне, и я инстинктивно попятилась. Он поднял бровь, взял другой баллончик, встряхнул его и начал выборочно покрывать линии золотистыми точками. Я молча наблюдала, как увитые стеблями бессмысленные буквы превращаются в произведение искусства.
Наконец – мне казалось, что со времени моего прихода прошло несколько часов, – он закончил. Получилось очень красиво. Буквы, казалось, светились в темноте.
Люка отступил назад и сфотографировал свою работу на телефон. Затем сложил баллончики, перчатки и маску в мешок для мусора и выбросил все в большой бак, стоявший у кафе через дорогу. Затем вернулся и, прислонившись к стене здания, с вызовом посмотрел на меня. Я оробела. О чем он думает?
– Не… не понимаю, какой реакции ты от меня ждешь, – тихо сказала я и сложила руки на груди, как бы желая защититься от него.
Люка пожал плечами.
– Никакой. Особенно от человека, чьи представления об искусстве так примитивны. – У меня в ушах застучал пульс. И что я такого в нем нашла?
– Что ж, очень жаль. Но если тебе интересно, я считаю, что это очень красиво, – не слишком решительно сказала я. – Я вроде как… восхищена.
Он наклонил голову, продолжая смотреть на меня, но теперь без вызова, а со знакомым изучающим выражением, значение которого от меня все время ускользало. Мне показалось, в его глазах промелькнула симпатия, хотя наверняка он и сам еще не вполне это осознал. В животе что-то снова затрепетало, напомнив о моих чувствах.
Я буквально сгорала под его взглядом, но он вдруг заметил что-то у меня за спиной и выругался.
Среди деревьев позади нас показались два охранника. Они патрулировали этот спокойный район и от нечего делать вполне могли бы нас задержать. Я похолодела, когда один из них поравнялся с граффити, где виднелась еще свежая краска. Люка схватил меня за руку и шепнул:
– Бежим!
Я поколебалась секунду и бросилась вместе с ним по дороге.
– Ни в коем случае.
Я посмотрела на небольшую яхту, на борт которой Люка уговаривал меня подняться.
– Если не хочешь, тогда я сам – эти охранники уже рядом, – сказал Люка, выпустил мою руку и довольно неловко запрыгнул на борт.
Я так запыхалась, что не сразу осознала: убегая от охранников, мы держались за руки.
– Мы не можем прятаться здесь! Что если ее хозяин…
– Это яхта моего отца. Давай скорей.
Почему-то я не удивилась. Название яхты, выведенное на борту, гласило: Carpe Diem[23]. Похоже, это относилось сейчас к нам.
Взобравшись на край палубы, Люка одной рукой взялся за ограждение, а другую протянул мне. Ухватившись за нее, я запрыгнула. Его ладонь на ощупь оказалась теплой и сильной. Яхта покачнулась, я потеряла равновесие и упала на Люку. Он обхватил меня обеими руками и удержал, не дав свалиться в воду. В этот момент мое лицо оказалось прижатым к его плечу.