Погодите секундочку. Может быть, он в студии? Я знала, что многие ребята во время ланча доделывают свои работы для выставки, поэтому написала СМС Фионе:
Сегодня на ланч не приду:
надо заняться Вон-Бином.
И сразу получила ответ:
Не заводите слишком много детей.
По пути к студии я старалась скрыть волнение. Со мной здоровались, и я бодро махала рукой в ответ. Не на что тут смотреть, я просто шпионю. Вдруг я заметила ее и остановилась. Она была с Люкой. Сердце бешено заколотилось, хотя они шли на довольно большом расстоянии друг от друга.
Поступить правильно: оставить их в покое или… продолжать разнюхивать? Как бы поступила героиня К-сериала? В голове проносились мысли, как вдруг возник образ Бонг-Сан из пьесы «О мое привидение!», шпионившей за красавцем шеф-поваром, когда он разговаривал со своим пьяным однокашником по колледжу. Если хочешь, чтобы что-то вышло, – действуй исподтишка.
Но как? Издалека я не могла их услышать. Я шмыгнула за ряд вышитых шелком цветущих деревьев, это чуть-чуть приблизило меня к Люке и Эмили, но по-прежнему не понимала ни слова. Они повернули к художественной студии.
Я бросилась туда, обогнала их, едва дыша, вбежала за занавес и на кого-то налетела. Сердце буквально выскакивало из груди.
– Прошу прощения, – послышался в высшей степени неприятный голос.
Это была Вайолет, тянувшаяся за кистями у меня над головой и потому надменно смотревшая на меня сверху вниз. Зачем она здесь? И почему, черт возьми, именно она?
Я отступила на шаг.
– Т-ш-ш!
Было видно, что мое шиканье вот-вот вызовет у нее разлитие желчи. Тут послышались приближающиеся шаги.
Мы обе посмотрели за стеллаж: Люка и Эмили остановились. Пришлось пригнуться, чтобы они нас не заметили.
Эмили. Кукольные черты лица, потрясающие волосы, все те же обрезанные джинсы.
И она стояла ужасно близко к Люке.
– Зачем ты затащил меня в этот темный уголок? – спросила она низким и хриплым голосом, как у молодой Лорен Бэколл[31].
Люка закрыл занавес.
– На случай, если сюда кто-нибудь зайдет. Не хочу никого посвящать в это, – прошептал он. – Так зачем ты приехала после стольких месяцев молчания? Ты поступила как…
– Как кто? – спросила она, слегка наклонив голову.
Он фыркнул.
– Ты ведешь себя, будто это не ты вытерла о меня ноги, позволила, чтобы меня арестовали за твои граффити.
Ничего себе!
Эмили обняла его, и он не возражал. Она потерлась щекой о его плечо и ответила все тем же спокойным голосом:
– Пришлось. Мне восемнадцать. Если бы арестовали меня, это осталось бы в личном деле. А ты еще маленький, для тебя это не так страшно.
Люка отпрянул так резко, что она чуть не упала.
– Не так страшно?! – он едва не кричал. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти? И до сих пор приходится! Мама пресмыкается перед отцом, чтобы он оплатил услуги адвоката, мне даже пришлось переехать сюда и жить с ним! Он следит за каждым моим шагом, а теперь еще эта история с яхтой… Но главное то, что из-за ареста три предстоящих года я буду под надзором полиции!
Плечи у нее слегка поникли.
– Знаю, Лю. Мне очень жаль. Я никогда не говорила тебе, но мне правда жаль, что так получилось, и я благодарна, что ты взял вину на себя. Ты же знаешь: родители заставили меня порвать с тобой из-за этого ареста, они угрожали отобрать машину, следили за моей перепиской по электронной почте и за постами в соцсетях!
Люка стоял, сложив руки на груди.
– И поэтому ты не разговаривала со мной даже в школе?
– Чтобы они от меня отстали, все должно было быть правдоподобно… – Она сделала шаг к Люке.
– Я тебе не верю.
– Да ладно тебе, я приехала сюда из Охая и прогуляла школу, чтобы все исправить. Мои чувства к тебе не изменились, – она не отрываясь смотрела Люке в глаза. – Кроме того, теперь, когда школа дизайна на Род-Айленде рассылает уведомления о приеме, можешь расслабиться.
Глядя на Вайолет, я удивленно подняла брови. Она кивнула, подтверждая слова Эмили. Я снова посмотрела на Люку, для которого эта новость, видимо, стала неожиданностью.
– Откуда ты знаешь, что меня приняли?
Эмили закатила глаза.
– Конечно, приняли. Кто, будучи в здравом уме, отказался бы взять тебя в художественный колледж?
Он фыркнул.
– Не знаю, Эм, в заявлении пришлось честно упомянуть об аресте. Мне вполне могли отказать из-за того, что я сделал… для тебя.
Эмили стала собирать кудри в пучок. В это время край ее кружевной белой рубашки приподнялся и обнажил самый мускулистый женский живот, который я когда-либо видела.
– Ради бога! Тебя арестовали за граффити, а ты подал документы в школу дизайна! Они обожают подобные выходки.
Лицо Люки немного расслабилось. Она подошла ближе.
– Я так рада за тебя, Лю. Я знала, что ты сможешь простить меня.
Он не отстранился. Напротив, слегка улыбнулся, и взгляд его глаз сделался мягче.
– Спасибо. А когда тебе придет ответ о приеме? Ты ведь только туда направила документы, верно?
Она кивнула.
– Узнаю только в апреле.
И тогда она снова наклонила к нему голову, и, клянусь, ее лицо расплылось, как будто снятое на камеру, линза которого намазана вазелиновым маслом. Это лицо умоляло о поцелуе. И он поцеловал ее. Боже, я вдруг поняла, что нам не следовало это видеть. Судя по выражению лица Вайолет, она считала так же. Но мы не могли уйти. Единственное, что оставалось делать, – это смотреть в широко раскрытые глаза друг друга.
Они отстранились друг от друга, и она улыбнулась.
– Мы должны быть вместе, Лю. Что ты забыл в этом гребаном округе Ориндж? Находиться здесь бессмысленно.
Он рассмеялся, точнее, загоготал в своем привычном стиле. Сердце у меня сжалось.
– Знаю. Но здесь…
Она полезла к себе в карман и достала телефон.
– Сделаем селфи, чтобы запечатлеть момент примирения!
Люка поморщился.
– Да ладно, брось.
Серьезно? Она считает, это первое, что надо сделать, помирившись со своим парнем?
– Придется! – Она уже приняла позу и положила его руку себе на плечо.
Он вздохнул.
– Ладно, но не выкладывай этот снимок в соцсетях. Это будет странно.
Наклонив голову, она улыбнулась и сказала сквозь стиснутые зубы:
– Выложу только в «Инстаграме». У меня новый аккаунт, родители о нем не знают. Все остальные должны быть в курсе, что мы снова вместе.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Зачем?
Эмили уже редактировала снимок, водя пальцем по экрану. Не отрывая глаз от телефона, она пробормотала:
– Потому что мы красивая пара.
Вайолет зажала себе рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Я тоже едва удержалась от смешка.
– Неужели нельзя просто порадоваться этому событию хотя бы секунду, перед тем как делиться с подписчиками? – спросил он, глядя на нее сверху вниз.
– А? – Эмили бешено работала пальцами. – Так я и знала. Уже семь лайков.
Люка постоял неподвижно с минуту и тяжело вздохнул.
– Нельзя отметить наше примирение самим, без посторонних? Ведь это касается только нас.
– М-м? Без посторонних? – Она наконец оторвалась от экрана.
Наступило молчание, я затаила дыхание.
– Знаешь что? Ладно, неважно, – Люка сделал шаг назад.
Эмили перестала улыбаться.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты только что напомнила, что твоя так называемая любовь не имела никакого отношения ко мне. Все это просто манипуляции. Важно только то, как ты выглядишь и как нас видят другие. С тобой я никогда не смогу понять, что такое настоящие чувства.
Манипуляции. Мне стало не по себе.
Улыбка пропала с лица Эмили. Она прищурилась и опустила телефон.
– Не пытайся казаться еще более святым, чем ты есть на самом деле. Для тебя внешняя сторона тоже всегда имела значение. Не говори мне, что тебе не нравится встречаться с самой красивой девчонкой в школе.
О боже.
Люка снова засмеялся, но на этот раз не своим искренним смехом, а хрипло и горько.
– Ты хоть слышишь, что говоришь? Я ни о чем не жалею. Я рад, что меня арестовали. Это помогло мне понять, кто я есть… и, возможно, поможет получить стипендию.
– О чем ты говоришь? – Теперь она почти не скрывала своей стервозности. – На кой черт тебе стипендия? Твой отец мог бы без проблем заплатить за твое обучение!
Люка покачал головой, как будто говорил с безнадежно больной.
– Ты когда-нибудь слышала, чтобы я говорил об этом? Он заплатит за любое образование, но только не за художественное. А мама, как ты знаешь, не может себе это позволить.
Мы с Вайолет переглянулись, чувствуя себя виноватыми.
Люка, становясь с каждой секундой все более раскованным, засунул руки в карманы своего дутого жилета.
– В любом случае мне не хватит денег, чтобы оплатить школу дизайна, поэтому я подал заявление на самую большую стипендию в стране и предоставил проект, который поможет ее выиграть. На это меня вдохновила твоя выходка в духе Бэнкси[32]. Так что спасибо.
Граффити.
Эмили повернула шею так, что захрустели суставы.
– Что ж, я думала, у нас может что-то получиться, но я не собираюсь слушать это дерьмо. Зря только школу прогуляла. – Я почувствовала к ней жгучую ненависть. Эмили снисходительно похлопала Люку по руке.
– Удачи с этой стипендией, Лю, – ухмыльнулась она и скрылась за занавесом.
Люка некоторое время стоял, уперев руки в бока, а потом с силой толкнул стопку холстов на подрамниках, так, что они с грохотом повалились на пол.
Я затаила дыхание, понимая, что его равнодушие в разговоре с Эмили было напускным.
Он, тяжело дыша, несколько секунд смотрел на свалившиеся подрамники, потом опустился на колени и принялся смиренно их собирать. Усилием воли я удержалась на месте, хотя очень хотелось подбежать к нему и помочь.