Мы подошли к двери, и я собралась с духом, чтобы познакомиться с этим мерзким Папашей Дракосом. Высокие двойные двери распахнулись.
– Дези! Я так рад наконец с тобой познакомиться, дорогая!
Я представляла его себе совершенно другим. Передо мной был вовсе не богатенький подонок в розовой водолазке, а… красавец интеллигентного вида, одетый в джинсы.
Высокий, даже выше Люки, с короткими каштановыми волосами, по-мальчишески взъерошенными, как у сына, с прямым носом, на который надвинуты очки в черной оправе, с массивной нижней челюстью и выступающими скулами; жилистый, как бегун на длинные дистанции, – папа Люки излучал энергию. Он заключил меня в объятия, и я уловила запах сандалового дерева, исходивший от его накрахмаленной белой рубашки.
Не успела я прийти в себя, как крошечная женщина, удерживая двух шоколадного цвета лабрадоров, закричала:
– Привет, Дези!
Собаки залаяли. Даже запыхавшись, сдерживая этих счастливцев, она выглядела стильно: короткая стрижка, обтягивающие черные брюки, серая шелковая блузка.
Как только животные успокоились, она подошла к двери.
– Не смущай Люку, – обратилась она к Папаше Дракосу, закатывая глаза, а затем просияла улыбкой и протянула мне ухоженную руку с маникюром, при этом ее массивные браслеты на запястьях звякнули друг о друга.
– Меня зовут Лиллиан. Я так рада наконец познакомиться с тобой. Эти два чудовища – Гензель и Гретель. – Я сразу узнала Лиллиан, ведущую модного блога на www.dailylillian.com. – Люка показал мне его, чтобы посмеяться над мачехой.
– Заходите! Немного поболтаем, выпьем, а потом вместе поедем на выставку, – предложил Папаша Дракос. – И, кстати, не стесняйтесь, зовите меня Нед.
Я только безмолвно кивала.
– Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, – произнесла я наконец, – спасибо за приглашение, – и протянула Лиллиан маленький суккулент в горшочке (срезала сегодня у нас на заднем дворе).
Лиллиан и Нед тепло улыбнулись в ответ, и Нед взял горшочек.
– Спасибо, Дези! Какое замечательное дополнение к нашей коллекции! Будем надеяться, что этот малыш у нас приживется.
Безупречная вежливость, да? Так и запишем.
Мы прошли в дом. Люка, по-прежнему державший меня за руку, сдавил ее чуть сильнее. Я не могла понять, в чем дело: пока что его папа был очень мил. Мы прошли через огромную, выложенную плиткой прихожую с незамысловатой люстрой из оленьих рогов, которая была немногим больше моей комнаты. Когда мы проследовали дальше, у меня просто челюсть отвисла.
Дом сочетал в себе черты простого деревенского жилища и дворца: огромные окна, застекленные створчатые двери, выходящие на океан, где сейчас как раз заходило солнце. Везде горели свечи, красочные гобелены и коврики из мягких звериных шкур красиво оттеняли мебель из коричневой кожи. Было так роскошно и уютно, что мне захотелось остаться здесь навсегда.
– Потрясающий дом! – воскликнула я.
– Спасибо, – с таким же энтузиазмом ответила Лиллиан. – Вы бы видели, что тут было до нашей свадьбы, – настоящая холостяцкая берлога.
В самом деле? Неужели этот прекрасный дом мог быть холостяцкой берлогой?
– Ты хочешь сказать, до того, как ты сюда въехала, – сухо поправил Люка. – Вы поженились через два года после того, как ты тут поселилась.
Я сурово посмотрела на него, но Лиллиан и глазом не моргнула. Нед, наливавший нам стаканы у бара в гостиной, предостерегающе взглянул на сына.
– Да, именно это я и имела в виду, – легко согласилась Лиллиан.
Я слегка пожала руку Люки, как бы говоря «остынь».
Он, как мне показалось, немного расслабился, но лицо оставалось каменным.
Нед дал мне стакан с ярко-красным ледяным напитком.
– Не беспокойся, это всего лишь «Ширли Темпл»[46]. – Люке он бросил банку рутбира[47]. – Твой любимый, верно? – Мы с Люкой встречались всего месяц, но даже я знала, что рутбир он не любит.
– Только бы не нагрубил в ответ, – подумала я.
Люка невозмутимо поставил банку на столик.
– Мне пришлось тебя погуглить, Люка ничего о тебе не рассказывает, – сообщила Лиллиан, устроившись на диване с бокалом белого вина. – Впечатляющие успехи! Твои родители, должно быть, гордятся тобой.
Хм, родители. Похоже, Люка действительно ничего им не сказал. Я попробовала «Ширли Темпл».
– Спасибо, но я живу только с отцом. Мама умерла.
Лиллиан и Нед, казалось, были потрясены. Нед открыл рот, потом закрыл и сказал:
– Сочувствую, Дези. Мы не знали…
Он умолк и посмотрел на Люку. В этом взгляде я прочла растерянность и сочувствие. Меня нисколько не удивило, что Люка им не сказал. Странно, что они вообще знали о моем существовании.
– Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Мы очень дружны с отцом, он мне и отец, и мать одновременно и с этими ролями отлично справляется, – продолжила я.
Поскольку Лиллиан и Нед были открыты и дружелюбны со мной, я считала, что нужно отвечать им тем же.
– Должно быть, у тебя замечательный отец, – улыбнулась Лиллиан.
– Так и есть, – сказал Люка. – Он механик и ремонтирует мою машину.
– О, в самом деле? А где его мастерская? – спросил Нед.
– На Бейкер-роуд, возле нашей школы, – ответила я.
Мы продолжали непринужденно болтать о моем отце, школе и еще целой куче вещей. Лиллиан и Нед интересовало все: какими видами спорта я занимаюсь, что хочу изучать в Стэнфорде, из каких областей Кореи мои родители.
– Почему ты хочешь стать врачом, Дези? – спросил Нед, долив мне «Ширли Темп».
– Спасибо. – Я приняла стакан. – Всегда хотела быть врачом, как мама. Она была нейрохирургом.
– Ого, впечатляет, – сказал Нед, потягивая коктейль.
– Это точно, – я улыбнулась.
– К тому же Дези просто любит биологию. Верно, Дези? – Люка повернулся и игриво пихнул меня локтем.
Я помешала трубочкой кубики льда в стакане.
– Сам знаешь.
– Запредельное занудство! – произнес Люка с гордостью.
– Мне хочется, не знаю, спасать человеческие жизни, – сказала я. – Понимаю, это звучит так по-детски. Но я не могу долго ждать. Люблю видеть результаты своих усилий, восхищаться невоспетыми героями и не могу выносить долгой игры, понимаете? Не знаю, понятно ли говорю…
Нед с самого начала моей реплики кивал головой.
– Дези, вполне, вполне понятно. Именно это подвигло меня заниматься техникой и особенно разработками медицинского оборудования. Юношеское нетерпение, желание добиться перемен.
– Именно! Люка говорил мне, что вы запатентовали… Он не смог вспомнить название… Но это аппарат для сердечно-легочной реанимации?
– Нет, наружный дефибриллятор.
Я щелкнула пальцами.
– Так и знала. Я ведь догадалась тогда, правда, Люка?
Он изо всех сил старался сделать вид, что такого разговора не было, но я хотела, чтобы отец Люки знал, что его сын говорил мне о нем.
– В общем, рассказ Люки привел меня в восторг.
Нед просиял, а Дракос-младший неловко заерзал на диване. Я прокашлялась.
– Не проведете ли для меня экскурсию по дому?
Нед и Лиллиан повели меня, чтобы показать обстановку, и я взяла с собой стакан с остатками «Ширли Темпл».
Вскоре после этого мы все вместе в одной машине поехали на выставку в шикарную художественную галерею в центре города и оказались там немного раньше времени. Народ постепенно собирался, появились Уэс и Фиона. Я познакомила всех друг с другом и почувствовала себя легко и непринужденно: все было так мило!
Пока все болтали, Люка отвел меня в сторону.
– Ты помнишь, что сегодня должны объявить имя получателя стипендии? Ответ пришлют по электронной почте.
Я ахнула.
– О боже, как же я забыла?!
Он пошевелил бровями.
– Это ятебя отвлекал.
Я прыснула.
– Точно. А в какое время, не знаешь?
– В полночь.
– Жуть какая! – воскликнула я, закатив глаза, и тут же вспомнила: – Слушай, а твоей мамы здесь не будет? – Меня пугала возможность ее встречи с Недом и Лиллиан.
Люка покачал головой.
– Она уехала по делам.
– Плохо. Было бы здорово с ней познакомиться, – вздохнула я и изобразила, пожалуй, чересчур широкую улыбку.
Тут Уэс громко спросил:
– Скажите, как становятся модными блогерами?
Я охнула.
– Пойдем выручим их.
Но, прежде чем мы успели подойти, вошла Вайолет с двумя людьми, которых я приняла за ее родителей. Я не знала точно, можно ли считать, что мы подруги, но наши отношения определенно стали менее враждебными. Я знала, что Люка общается с ней, но не позволяла себе волноваться по этому поводу. По крайней мере, пока она с ним не флиртует.
Вдруг родители Вайолет повернули и пошли прямо ко мне. Я похолодела. О господи, родители-корейцы. Придется пуститься в национальные любезности.
– Дези! Боже мой, только посмотри на нее! Так выросла! – воскликнула мать Вайолет, натягивая на плечи великолепную кашемировую шаль.
Я неловко поклонилась на корейский манер, согнувшись в талии, и торопливо проговорила:
– Аньонгасео[48].
Отец Вайолет неловко потрепал меня по руке, как и положено азиатскому папочке.
– Красивая, высокая!
Я нервно рассмеялась.
– Да, но Вайолет все же повыше меня.
Оба запрокинули головы и рассмеялись так, будто это была самая смешная шутка в их жизни.
– Она слишком длинная, – сказала мать Вайолет, цокнув языком и неодобрительно взглянув на дочку, которая ссутулилась и спряталась за свесившимися на лицо волосами. Ах это лукавое корейское превращение комплимента в адрес собственного ребенка в критическое замечание!
– Дочь говорит, ты собираешься в Стэнфорд, учиться на врача, – заявил отец Вайолет.
Я скрыла смущение за нервным смешком.
– Ну, пока нет. То есть сначала надо, чтобы меня приняли.
Мама Вайолет махнула рукой.