о лишь чуть-чуть.
— Садись за стол, и я поставлю чайник, — продолжила она. — Чашечка хорошего чаю полезна для горла, как сказал епископ хористке. Ой! Прости, дорогуша! Я не должна была такое говорить. Одна из тех шуточек, что Альф подцепил во время полковых обедов. Не знаю, что на меня нашло.
О чем она говорит? В ее словах не было совершенно ничего смешного. На самом деле они вообще не имели смысла.
Тем не менее они напомнили мне кое о ком: о епископе.
А епископ напомнил мне о канцлере.
— Вы что-нибудь знаете о члене городского магистрата Ридли-Смите? — Я поймала себя на том, что задаю вопрос.
— Только то, что он ненормальный, — ответила она. — Эти Ридли-Смиты вообще странные. Не все в порядке у них с головой.
— Я слышала об одном, который был сделан из стекла, — добавила я, — и еще об одной, которая держала домашнего крокодила, съевшего ее горничную.
Миссис Мюллет фыркнула.
— Они с ним ни в какое сравнение не идут, — сказала она. — Он очень плохой, член он городского магистрата или нет. Держись от него подальше.
— Но Харриет часто навещала Богмор-холл, — заметила я.
Миссис Мюллет остановилась на полпути к плите «Ага», и чайник замер в ее руке.
— Где вы это услышали, мисс?
В комнате внезапно похолодело, как бывает, когда заходишь слишком далеко.
— О, не знаю, — небрежно ответила я. — Должно быть, Даффи или Фели говорили.
— Мисс Дафна и мисс Офелия ничего не знают об этом. Это был наш с мисс Харриет секрет. Даже полковник не знал. Я, помнится, собирала корзину с продуктами, а она относила.
— Джослину Ридли-Смиту? — переспросила я.
— Теперь послушай-ка меня, мисс Всезнайка. Не смей упоминать это имя в этом доме. Подумают, что это моя вина, и меня уволят за болтовню. Теперь иди и выбрось Ридли-Смитов из головы.
— Вы думаете, это грех, что Харриет подружилась с Джослином?
— Вопрос не в том, что думаю я. Это не мое дело — думать. Я прихожу сюда каждый день и готовлю для вас всех, а потом иду домой, и все тут.
— Но…
— Никаких но, — громко сказала миссис Мюллет. — Если я приду домой и скажу Альфу, что потеряла место, даже думать не хочу, что он скажет. А теперь ступай.
И я ушла.
Мисс Мюллет подала мне идею.
Миссис Мюллет и Альф жили в живописном коттедже вблизи того места, где заканчивается Кобблерс-лейн, узкой тропинки, которая отходит от Хай-стрит и идет в никуда.
В окне сидела рыжая кошка, наблюдая за мной одним глазом.
Я постучала в дверь и постаралась принять респектабельный вид.
Я мало что знала о семейной жизни Мюллетов за исключением крох информации, неизбежно выбалтываемых миссис Мюллет. Например, я знала, что Альф любит пирог с заварным кремом; что их дочь Агнес уехала из дома в последний год войны учиться стенографии (по методу Питмана) и что ее спальня с тех пор содержится в том же виде, словно святилище, но помимо этого мне мало что было известно.
Дверь открылась, и появился Альф. Это был мужчина средних лет, среднего роста, средней густоты волос и среднего сложения. Единственной необычной его чертой была манера стоять — прямо, будто шомпол проглотил. Насколько я припоминала, Альф служил в армии и, как отец с Доггером, знал множество вещей, о которых не говорил.
— Что ж, мисс, — сказал он. — Чему мы обязаны столь поразительным великим удовольствием?
Точно такими же словами он приветствовал меня в прошлый раз, когда я была здесь шесть месяцев назад.
— Я провожу кое-какие исследования, — сказала я. — И буду очень благодарна за ваш совет.
— Исследования, да? Входи-ка и расскажи, в чем дело.
Не успели бы вы просвистеть и пару тактов «Правь, Британия», как мы уже сидели в крошечной кухне, аккуратной, как кукольный домик.
— Прости, что не принимаю тебя в бальной зале, — сказал Альф, — но миссис не любит, когда нарушают расположение ее подушек.
— Все в порядке, мистер Мюллет, — ответила я, — я тоже не люблю.
— Разумная девочка, — одобрил он. — Бездна здравого смысла.
Я сделала решительный шаг.
— Сегодня я болтала с миссис Мюллет о Ридли-Смитах, — заявила я небрежно.
Что было правдой, хоть и притянутой за уши.
— А, — неопределенно протянул Альф, не глядя на меня. — О чем-нибудь еще?
— Нет, только о Ридли-Смитах. Члене городского магистрата Ридли-Смите, в частности.
— А, — повторил Альф.
— У него была очень красивая жена, — продолжила я. — Кажется, я где-то видела ее фотографию.
— Странная штука, не так ли, — сказал Альф, — в каждой деревне есть свои секреты. То, о чем не говорят. Никогда не обращала внимание? Я да.
— И это один из таких секретов, верно? — спросила я.
Альф занялся чайником точно так же, как миссис Мюллет на кухне в Букшоу. Полагаю, когда люди женаты сто лет, они начинают совпадать друг с другом, как части одного целого.
— Чудесный день, — сказал Альф, усаживаясь за кухонный стол. — Немного ветрено. Но неплохо для марта.
— Я была в Богмор-холле, — продолжила я. — Видела Джослина Ридли-Смита. Говорила с ним.
Он едва заметно заколебался. Если бы я не следила за его реакцией, я бы не уловила это.
— Бог мой, это правда?
— Да, — сказала я.
Патовая ситуация.
Альф смахнул хлебную крошку со стола, потом нагнулся и поднял ее с пола, внимательно рассматривая с таким видом, будто это кусочек упавшей лунной пыли.
— Мне нужна ваша помощь, мистер Мюллет, — объявила я. — Я провожу генеалогическое исследование для статьи, которую подумываю написать — «Норманнские корни некоторых фамилий, населяющих приход…»
Еще не закончив предложение, по его ухмылке я поняла, что это не сработает.
— Правда заключается в том, что я знаю, что вы служили в армии, — я сменила тактику. — Я знаю это, потому что из-за того, что существует официальный акт о тайнах, есть вещи, о которых вы не можете говорить. Я не собираюсь спрашивать вас о них. Я, например, не собираюсь расспрашивать вас о моем отце и о Доггере. Это поставило бы вас в затруднительное положение.
Альф кивнул.
— Но я хочу спросить вас о миссис Ридли-Смит, потому что… что ж, потому что мне надо знать. Это важно и для Джослина. Надеюсь, вы поймете. Это может быть вопрос жизни и смерти. — И я добавила: — Секреты там или нет.
По тому, как он избегал моего взгляда, я поняла, что он колеблется.
— Я знаю, что вы большой эксперт по британским вооруженным силам. Все в Букшоу это говорят. «Ходячая энциклопедия» — так вас прозвали.
— Это правда? — спросил Альф.
— Да, — сказала я ему, перекрестив сердце двумя скрещенными пальцами и вытянув вторую руку, чтобы он видел, что я не аннулирую крест тайком за спиной. — Это факт. Миссис Мюллет тоже так говорит.
Видно было, как он смягчается.
— Ты слышала о битве при Плесси, — сказал он. Это было утверждение, а не вопрос.
Я отрицательно покачала головой. Раз уж он заговорил, я не осмеливалась его перебить.
— А о Клайве Плессийском?
Я снова покачала головой.
— Кошмар, — сказал он. — Следует немедленно это исправить.
Какое отношение это все могло иметь к Ридли-Смитам?
Не стоило и пытаться угадать.
18
— Индия в те времена напоминала ад и рай, кипящие в каменном чайнике. Тем не менее, всем до смерти хотелось туда попасть — французам, голландцам, португальцам и да, англичанам тоже, и все ругались, выясняя, кто хозяин. Не говоря уже о мусульманах и монголах, цеплявшихся за то, что им по праву принадлежало.
Страну, изобилующую змеями, слонами, львами, леопардами, тиграми, реками, горами и малярией, сотрясало большее количество войн, чем у тебя пальцев на руках и ногах.
— Но почему? — спросила я.
— Бизнес, — ответил Альф. — Сельское хозяйство. Чай и древесина. Рис. Кофе и хлопок. Опиум.
— А, — протянула я с таким видом, будто все понимаю. — Кто победил?
— Разумеется, мы.
— А битва при Плесси? — уточнила я, пытаясь опередить его.
— В числе прочих, — сказал Альф. — Просто очередная битва. Хотя и одна из лучших. Бенгалия, Тричинополи, Пондичерри, Коромандел — теперь эти названия звучат не так громко, как тогда.
Он встал из-за стола и, открыв ящик буфета, вытащил две пригоршни столовых приборов: дюжину ножей, вилок и ложек, и бухнул это все на стол.
— Черная дыра Калькутты, — произнес он, снова усаживаясь. — Должно быть, ты о ней слышала?
— Нет, — ответила я.
— Сто сорок шесть англичан заперли в камере размером не больше кладовки в Букшоу. Июнь. Самый жаркий месяц в году. На следующее утро в живых осталось всего двадцать три человека.
Я на миг попыталась представить, как открываю дверь чулана Доггера, и оттуда на кухню вываливаются сто двадцать три мертвеца, а две дюжины выживших бедолаг испуганно съежились в темных углах. Но не могла. Невообразимо.
— Адская жара, — продолжал Альф. — Воздуха не хватает. Это убийство, самое настоящее убийство. Что ты будешь делать?
— Мстить? — спросила я, ответ мне казался логичным.
— Именно, мстить! — подтвердил Альф, ударив кулаком о столешницу, отчего столовые приборы подпрыгнули.
— И вот река Бхагиратхи, — продолжил он, быстро выложив нож. — А здесь… — он поставил солонку, — Сирадж-уд-Даула, последний наваб Бенгалии. Враг. Ему девятнадцать лет, и у него темперамент разъяренной кобры. И армия из пятидесяти тысяч человек, восемнадцати тысяч лошадей, пятидесяти трех пушек и сорока сотрудничающих с ним французов.
Альф внезапно оживился. Легко заметить, что он так же увлечен военной историей Британии, как я ядами.
— Дальше к западу стоит Клайв с тридцать девятым полком. Роберт Клайв. По профессии он даже не военный, если уж на то пошло. Он бухгалтер. Бухгалтер! Но британский бухгалтер. И, несмотря на это, однажды он привел своих людей на битву сквозь бурю, когда гремел гром, вспыхивали молнии. Туземцы подумали, что это какой-то бог войны.
Альф вздохнул.