Все это появилось в номере, пока я дрыхла. Потому что по возвращению ничего из этого тут не было. Тихонечко потянула за краешек одну из открыток. Интересно же!
— А-Ли? — сонный голос мамы. — Ты давно проснулась? Как себя чувствуешь? Проголодалась? Надо было сразу меня разбудить, чтобы я о тебе позаботилась.
Заверяю, что встала только что, «самочучело» отменное, есть не хочу. И, раз уж разбудила мою сверхзаботливую, показываю на стол с горой всякого разного на нем. Мол: что это значит, мать? И откуда дровишки?
Про дровишки: на открытке, которую я стянула со стола, изображен бамбук. Мэйхуа, моя ходячая энциклопедия, улыбается, трет глаза, прогоняя сон. И начинает объяснять. Что есть что, и откуда к нам пришло.
С бамбука и начала. Бамбук — один из «четырех благородных мужей». «Что⁈» — спросите вы. Каких еще мужей, ты чего там курила, ворона, бамбук? И будете не правы.
Помните, мы говорили про хризантему? Я тогда не вполне уловила посыл «четырех благородных». Речь там про цветы (растения), верно, но в словосочетании говорится про «мужей». Причина: много новых понятий и огромное желание уложить всё новое в рамки привычного старого. Так что ошибочки меня еще не раз подстерегут, уверена.
К «мужам». Сычинзы[1] не стоит понимать буквально. Это (как и многое в Поднебесной) символ высоких моральных качеств благородного мужа (мужчины). Четыре растения: бамбук, орхидея, хризантема и зимняя слива (мэйхуа) обладают важнейшими качествами для «чинзы». Сы — значит «четыре», дальше разберетесь сами. Вы ж не маленькие уже (в отличие от Мэйли).
Заодно эти представители флоры олицетворяют четыре времени года. Мэйхуа отвечает за зиму, орхидея за весну, бамбук взял себе лето, а осень принадлежит хризантеме.
Бамбук — чжуцзы, где «чжу» символизирует качество «тьен»: твердость, стойкость, силу. Бамбук растет строго вверх — это прямота, твердые моральные принципы и благородство. Бамбуковый ствол полый внутри, что говорит о скромности и внутренней пустоте, которая необходима для появления новых идей.
Для того, чтобы научиться рисовать бамбук, необходимо достичь высот во всех стилях каллиграфии. Ведь каждый элемент живописи бамбука связан с различными элементами из стилей китайской письменности.
Так вот Мэйли спросила про одну открыточку, да… А там еще много всякого. Остальные открытки, правда, со значениями попроще. Журавль — «хэ» — созвучно с «хэ», которая гармония (и с «хэ», которая лотос). Этого длиннолапого пернатого я цапнула и так с ним и ходила, пока длилась лекция. Он не из врановых, но тоже правильный птиц. На картине журавль — это пожелание мира, спокойствия и гармонии.
Еще была картиночка с фруктами. Все эти фруктики и в натуральном виде присутствовали среди даров, так что мама совместила пояснительную лекцию с угощением дочери.
Персики в подарке — это пожелание долголетия и умиротворения. Хурма — к радости и счастью. Мандарины — к удаче. Открыточка с хурмой («ши»), мандаринами («цзюйцзы») и веткой кипариса («байчжи») — это отдельная прелесть. «Бай» звучит как «белый», «кипарис» и «сто». «Ши» омоним слова «дела» (и не только, но здесь и сейчас — дела да хурма). «Цзюй» в написании напоминает «удачу». И вместе, в сборе, это будет означать: удачи вам во всех делах.
Разве не прелесть?
В деревянной шкатулке лежал корень пятнадцатилетнего женьшеня. С сертификатом и индивидуальным номером. Корень дикого лечебного женьшеня по силе воздействия отличается от культивируемого в теплице, так что дар — дорогой. Самый дорогой презент из представленных. И самый неожиданный даритель: молодая госпожа Лин (через личную помощницу, конечно).
Я только головой покачала, как услышала.
— А остальные?
Мэйхуа с готовностью перечислила. Большая корзина с разными фруктами — от режиссера, шуршащий пакет с хурмой — от главного оператора, сумка с восьмью мандаринами — от помощника режиссера. Восемь — «ба» — звучит, как «ба» — становиться. Например, становиться богатым. Благоприятное даже число мандаринок!
Фрукты — недешевое удовольствие. Так что большинство обошлись открытками с добрыми пожеланиями. Журавль — от Чу, к слову. Рис — от девочек-гримерш.
Это было так трогательно. Приятно и неожиданно. Даже глазки чуть-чуть защипало. Особенно, когда мама передала пылкие слова помощника режиссера, когда та отбивалась от подарка: «Я должен показать свою искренность маленькой благородной госпоже, даже если завтра мне придется есть одни сухари».
— Чего это они? — совсем по-детски спросила я. — Я же ничего для них не сделала.
Дурынду не сдала представителям закона, так от той подарков не приносили. Если не считать за таковой дорогущий женьшень в коробке.
— Я уже отказалась от всего, — сообщила мать, при этом очищая мандаринку.
Запах по номеру пошел такой вкусненький. Обожаю мандарины, еще с прошлой жизни.
— Но оно же всё здесь? — снова «включила ребенка» я.
— Они настаивали, — улыбнулась Мэйхуа. — Это гуаньси[2]. Связи, социальные коммуникации. Ты показала сегодня пример удивительного благородства, доченька моя. А еще раньше — талант и упорство, работоспособность. Мэйли — совершенно особенная девочка, я это знаю. Они поняли не так быстро. Прими их искренность.
— А… — глубокомысленно и содержательно сказала особенная девочка. — Э…
— Люди поняли, что с тобой необходимо считаться, — решила помочь мне моя умница. — Значит, и налаживать отношения. И да, твое великодушие нельзя было не оценить. И смелость, конечно же. И упорство: там, где они бы сломались, пошли бы на дно, ты продолжала бороться. Ты мой маленький, но сильный бамбук, доченька. И теперь с тобой будут считаться.
Она замолчала и опустила взгляд на свои красивые, но исколотые иголками руки. Вздохнула, тщательно дочистила мандарин, чтобы подать его мне.
«Будут считаться, несмотря на простое происхождение и низкий статус твоей семьи», — как бы дополнил этот вздох.
Ганьси, гуаньси, хайши гуаньси — связи, связи и еще раз связи. Архитектуру социальных связей в Китае выстраивать так же важно, как и дышать. Это вплетено во все процессы тут, как часть культурного кода. Глупо отрицать очевидное. Чтобы прорваться на самый верх без связей, надо быть чертовски удачливым гением. И лучше бы (вдобавок) богачом. Кто-то рождается в «правильной» семье, где все рукопожатия уже произведены, отношения налажены, «мостики» построены. Мне в этом плане будет сложнее.
Приняла из теплых рук оранжевые дольки. Тут же протянула самую сочную вверх. Мамочке. И рожицу грозную состроила: не вздумай отказаться.
Сердечная улыбка дороже всех подарков. А гуаньси? Выстроим. Какие наши годы? Я замок из песка вместе с соседскими оболтусами возвела. И эту крепость из улыбок и слов подниму при содействии моей замечательной. И с батиной тихой, но такой важной поддержкой.
Только наше гуаньси будет стоять на фундаменте моих настоящих способностей. И признании истинных навыков. Таланта, если так угодно. Не на банальном мы его построим: ты мне, я тебе. Самоуважение не купишь за деньги. Не стоит и пытаться. Поэтому пусть будет сложно, потребуется много времени и усилий. Но мы справимся. Обязательно. Глядя на множество приятных мелочей (и не только) в номере отеля, я в это верю.
В любом строительстве много работы, на любом из этапов. Все они требуют не только грамотного руководства, но и рабочих рук. Если с сериалом сложится удачно, надо будет подумать, как переманить Чу из Лотоса. Да, это стоит всесторонне обдумать.
Потянем ли мы финансово личную помощницу? Не повлияет ли на дальнейшие отношения со студией то, что мы «сорвем» с их «грядки» одну простую хризантему? Ну и захочет ли сама Чу променять стабильную работу на непонятно что под началом малявки. По документам-то нанимателем выступит мама, но все мы понимаем, как дела обстоят взаправду.
Поутру (в три пятнадцать, если прям точно) в дверь нашего номера робко поскребся помощник Ся.
— Съемки госпожи Ли поставлены на вторую половину дня, — отчитался этот лохматик. — Вы можете отдохнуть до обеда.
Судя по величине стопки с листами «ежедневок» — распечаток (иногда — с пометками от руки) со сценами текущего дня, Ся прискакал к нам в числе первых. Прежде он заходил, когда в руках оставалось лишь несколько бумажек. Причем очень часто именно с моих эпизодов начиналась работа.
Нынче же этот вечно задерганный китаец с ранней сединой, с глазами разного размера и легким косоглазием «оказывал нам честь». Не заставил ждать, когда же его стертые подошвы дойдут и до наших дверей.
Для того, чтобы изменился порядок разноски листов, всего лишь надо было упасть в пруд.
На съемочной площадке нас с мамой тоже встречали не так, как прежде.
— Малышка Ли, ты хорошо себя чувствуешь?
— Малышка Ли, замечательно выглядишь!
— Малышка Ли, выспалась?
— Малышка Ли…
— Наша талантливая малышка здесь!
— Расступитесь!
Я малость выпала в осадок от такого приема. То есть, когда я шла к ним первая, вся из себя вежливая, они кривились и шептались за моей спиной. А теперь — такой разворот на сто восемьдесят. Даже циничная ворона не знала, как на это реагировать. Зато она знала другое: в любой непонятной ситуации, если речь не о похоронах или катастрофах, улыбайся.
Мы с мамой, конечно же, явились раньше второй половины дня. Уже ж встали, не ложиться же снова? Правда, вышли попозже, чем обычно. Мэйхуа спустилась на кухню, чтобы приготовить ответные презенты. Это тоже часть искусства гуаньси: встречные подарочки показывают готовность к установлению и укреплению связей.
Мамуля на быструю руку наготовила яблок и боярышника в карамели. И немного сладкого риса с сухим молоком превратила в белые вкусняшки. Пока добирались до студии, моя замечательная поделилась со мной еще одной историей из жизни властителей. На сей раз доброй, сладенькой.
Однажды жена императора Гуан-Цзуна (из династии Сун) заболела. Хоть она была и не цапля, но сохла и чахла, а лекари не могли подобрать ей лекарство. Тогда один целитель предложил особый рецепт: сахар и красный боярышник. Десяток засахаренных ягод в день в самом деле поставили пациентку на ноги.