Правый гад, раненый ранее, пользуется моментом. Из рукава летит кинжал. Кормилица вспархивает, точно мать-птица, закрывает собою птенца. Но это последний успех «засланцев». «Гость» вскрывает гадов одного за другим.
Застывает над маленькой девочкой, теребящей кормилицу.
— Жить за вас… и умереть за вас. Мой выбор. Берегите себя, госпо…
Мечник склоняет голову.
Кукла закрывает глаза.
— Снято.
Очень тяжелая долгая сцена. Предполагалось, что снимать ее будут частями. Но Ян Хоу решил, что переснять всегда успеем, а единым потоком без переходов оно будет смотреться естественнее. Камер-то не одна, а несколько.
Для всех перерыв, для него — отсмотр того, что получилось. Очень хочется, чтобы не пришлось переснимать. Так-то легко звучит, но в исполнении далось туго. И не только мне: актер, играющий убийцу, который попятился, нервничает, сам не свой.
— Хорошо! — выносит вердикт Ян Хоу. — Жуй, отлично сработано. Мэйли — молодец.
Без всяких вопросительных частиц. Но я фырчу, как ежик, потому что тополь, полено стоеросовое, мне только что заспойлерил всю интригу ночного защитника. Да интригу всего сериала он мне сорвал и растоптал практически!
Матушка там уже хлопочет рядом с «бесполезным принцем» в прикиде тихушника. Приглашает сегодня поесть после съемок. Мы же его еще не отблагодарили.
На этом меня отпускают. По привычке задерживаюсь после переодевания и умывания. Хоть и сломали мне часть хитросплетений сюжета, но все равно интересненько.
Так, я узнаю, что спасенную малышку принц-поэт из усадьбы уволочет. Та будет сильно против, ведь папа-мама и все-все-все там, но принц ее аккуратненько вырубит и… сдаст в дом удовольствий. Не в самом плохом смысле. А чтобы спрятать в месте, где точно не будут искать. Такая у него судьба, по ходу пьесы (сценария): спасать маленьких девочек.
И топить больших, но это больше про самоуправство режиссера.
Принять столь резкий поворот судьбы последней Ян будет нелегко. Оно и понятно.
После обеда там что-то в гареме вана будут снимать. Это ж часть интриг внутреннего дворца. Никто же не думает, что государь просто так чаем подавился? Даже я, так себе знакомая с местными прибамбасами, так не думаю. Но тельце Мэйли неудержимо клонит в сон. Решаю, что с нас на сегодня хватит. Как раз мама договаривается с Жуем, и Чу к нам спешит на всех парах.
Секундочку. А чего она так несется? Вроде меня официально отпустили сегодня. Что-то резко понадобилось переделать? Хм, Ян еще не ушел, а Чу вообще с другой стороны мчит. Непонятно!
— Госпожа Лин, — сбивчивое дыхание говорит о том, что мчала к нам моль издали. — Передали из отеля: вам звонил супруг.
— Мы же вчера вечером разговаривали с мужем, — удивляется Мэйхуа. — Что-то случилось?
Хризантема кивает.
— В отеле записали послание господина Ли: собеседование на поступление в детский сад перенесли. Оно состоится в среду четырнадцатого июня.
— Ай… — прикладывает к лицу ладонь мамочка. — Это же завтра.
У нас по договору с Лотосом — свободная неделя в конце июня с захватом первых чисел июля. Потому как «кастинг» на прием в частный садик Солнышко как раз на первое июля был назначен изначально. Засада!
— Билет на самолет из Шанхая уже забронировали? — врывается с вопросом Ян Хоу.
— Но… — мать моя ответственная женщина разводит руками. Мол: съемки же?
— Я узнала. Есть только один рейс с наличием билетов сегодня, — отчитывается Чу, сверяется с часами. — Вылет через… четыре с половиной часа.
Китайскую фабрику грез возвели в чистом поле. Аэропорта в Хэндяне не было и нет. Мы добирались сюда на студийных автобусах, путь из Шанхая занял более шести часов. Это до отеля, а от него еще сюда…
— Госпожа младший сценарист, ваш паспорт при себе? — хладнокровию щегла можно только дивиться. — Есть что-то, что необходимо забрать в отеле?
Мама сначала кивает, затем машет головой, прижимая к себе мою макушку. Ага: самая моя большая ценность — вот. Жмусь к ней в ответ.
— Бу, лови, — Ян достает брелок из кармана, перебрасывает его главному оператору. — Вспомнишь молодость.
— Ай… работа? — оглаживает черный бок камеры Бу.
— Младшие твои на что? — подергивает плечами режиссер. — Самое сложное готово. Осталось то, что им под силу. А нет — уволишь потом.
— Гнать можно? — сжимает брелок оператор.
Лицо его неуловимо меняется. И мне становится слегка не по себе: я знаю, кто так выглядит. Хищник перед прыжком к жертве.
— Нужно, — щелчок по закаленному стеклу на запястье. — Только сразу тебя предупреждаю: если попадешь в аварию, то ты их сбереги, а сам лучше сразу насмерть. Не заставляй меня тебя убивать.
Глава 13
Мать моя ошарашенная новостями женщина приходит в чувства. Берет себя в руки, меня за руку. Отдает поклон сладкой парочке твикс… зачеркнуть! Бу-Ян. Еще один поклон достается бесполезному принцу в наморднике. В смысле, в маске на его нестандартной для народа хань физиономии.
— Наш с вами ужин переносится, господин Жуй, — церемонно проговаривает Мэйхуа. — Прошу отнестись с пониманием.
— Что вы, — трясет волосами (интересно даже: свои или накладные?) Жуй. — Счастливого пути вам с малышкой Ли! Ай-я… Я хотел сказать: счастливого пути.
Вы, наверное, сейчас подумали, что принц-поэт дурашка, дважды одну фразу выдать? Не совсем. Жуй нам сначала ввернул фразочку: «илу шенфэн[1]». Значит это пожелание «попутного ветра», в контексте счастливого пути. Но так не говорят, когда предстоит перелет на самолете. Там с ветрами надо осторожнее, ага. Перед вылетом обычно желают: «илу пинан[2]». Я говорила, что запутаться в китайском с непривычки — это как нечего делать?
Это я обдумываю, пока мы не выдвинулись. Сказать и кинуть ключики дело недолгое, но есть еще сопутствующие моментики. Чу передает маме какие-то бумаги. Бу инструктирует одного из своих подчиненных. И, конечно, никак без ложки дегтя.
— Режиссер Ян, — без квакушки ни в одном деле же не обойтись. — Вам не кажется, что оставлять съемочную группу без ведущего оператора — это превышение полномочий? К тому же, актриса и младший сценарист отбывают в разгар съемок. А у нас весьма жесткие сроки подготовки эпизодов.
— Позволю себе вам напомнить, продюсер Пэй, — отвечает Ян Хоу. — Что продакшн с первого дня у нас проходит без сценариста Ма. Что до отбытия актрисы: я настаиваю, чтобы Ли Мэйли осмотрели в больнице. После того, — ухмылка совмещается со смысловой паузой. — Небольшого происшествия. Ее здоровье в приоритете. Наша киностудия заботится об артистах и поддержании репутации. Вы согласны, продюсер Пэй?
О репутации это он в точку. Мне не отдали запись с тем, как дурында меня толкает. И всех, кто присутствовал, заставили подписать дополнительное соглашение о неразглашении. Вдобавок к основному, которое еще в столице до начала съемок выдавали на подпись. Лотос страхуется. Хотя очень сложно утаить такую историю. Как мне кажется, рано или поздно всплывет она (история). И хорошо бы, чтоб не сильно переврали события.
— Жду вас через четыре дня с хорошими вестями. Также, если выдастся возможность, постарайтесь отвести Мэйли на осмотр. Ее здоровьем нельзя пренебрегать. Киностудия оплатит расходы, — это Ян маме, а для Бу слегка другая интонация. — Не побей мне Апельсинку, слышишь?
На этом прекрасном напутствии мы отбываем. Бегом: меня подхватывает Чу, дабы транспортировать на более длинных и приспособленных для забегов конечностях. Мама с Бу мчат налегке.
Когда я наконец вижу Апельсинку, меня накрывает робкое сомнение, а не дальтоник ли наш режиссер? Потому как машинка, без всяких сомнений, прекрасная, но — не оранжевая. Не цвета солнечного апельсина. Она — синяя. Глубокий синий, вроде даже так будет правильно.
И только в приближении становится ясно, что в этом авто апельсиновое: салон в желто-оранжевой коже. Серебристый гарцующий конь и восхищенное представление от оператора не оставляют сомнений, что за красотка перед нами.
— Феррари.
Бу сыпет терминами про конкретно эту модель, как иной влюбленный не осыпает комплиментами девушку. Так, мы узнаем, что перед нами Ferrari 456M (Modificata) с автоматической коробкой передач (GTA). Что-то там про трансмиссию и новую систему контроля, а также еще ряд умных слов я не понимаю по причине того, что термины технические и (в основном) на китайском. Мы такого не учили. Вот то, что он на инглише выдал — ясно-понятно. И про разгон до ста километров в час за пять целых и одну десятую секунды тоже доходчиво. Как и про максимальную скорость в триста один километр.
— Мы же не станем… — начинает и осекается мама.
Потому как — станем, и еще как. Бу хищно щурится и трогает с места в карьер. Спорткар довольно порыкивает. Не триста, но сто восемьдесят на спидометре уже есть, и продолжает расти.
Мамочка прижимает меня к себе сильно-сильно. А салон удобный, да. Кожа отличная, на ее фоне мамина «сумочка» выглядит, как клякса на изящной каллиграфии.
— Мамочка, не тревожься, — заглядываю снизу-вверх в глаза моей китаяночки. — Дядя Бу непременно доставит нас в целости и сохранности.
Оператор негромко хекает. Принимает комплимент без реплик. Оно и понятно: он сосредоточен на дороге. На скорости не самый здравый вариант начать забалтывать водителя.
Успокаиваю родительницу я не потому, что уверена в своей «сюжетной броне» от Мироздания. Если таковая и существует, не факт, что она «растягивается» на тех, кто со мной рядом. Столько сюжетов построено на трагических обстоятельствах, когда в катастрофе погибают все, кроме героя. На последнем может не быть и царапинки, тогда как остальные все — наглухо.
Я просто вижу, как размеренно дышит этот растрепанный китаец. Он явно не впервой за рулем спорткара. И двести сорок — вряд ли его предел.
Дорога от Хэндяня — отличная, к слову, в плане покрытия — двухполосная. И она в начале седьмого вечера не пуста. Доставка всего и вся (но чаще всего — еды и напитков) в сторону съемочного комплекса ездит в любое время дня и ночи. Этих много на встречной. Грузовички разные. Туристические автобусы, их в это время в нашей полосе нормально так движется. Обычные пассажирские авто нет-нет, а встречаются (в обе стороны).