Тут и двухлетке понятно, что сцена отрепетирована, причем неоднократно. Постарались эти «родственнички», подготовились. Реплики продумали: сами или это отпечаток копыта страшной лошади Ма?
Получилось… забавно, да. Умилительно и наивно. Мол, эта глазастая прелесть совсем юна. Она деточка, и ей бывает страшно. Но статус принцессы обязывает вести себя подобающе, скрывать свои желания и страхи. Как такую не захотеть утешить?
Но как эта кроха до подобного додумалась? Сама? Тогда она точно гений, без шуток. Или же в ее окружении есть кто-то шибко умный. Скрытый великий наставник. О-очень интересно.
— Элементы комедии не вполне… — Ян задумывается. — Впрочем, зрители любят подобное. Хорошо. Сделаем так.
Он ставит меня перед любопытным выбором. Звездочка готова к тому моему взгляду, как на кастинге был. Но я ведь все еще могу обратиться к бездне. Она так близко: я чувствую ее ледяные касания. Как бы вместо забавного прыжка не пришлось срочно менять дорогущий наряд.
Но тогда перестанет действовать акция: «За один дубль — тысяча юаней». Ладно, пусть резвится. Уступить раунд — не слить весь бой.
И я уступаю. Показываю ровно то, чего от меня ждут. Зрителям будет внове и этот взгляд, и четырёхлапый обхват чиновничьей ноги. А ведь всё это, в конечном счете, ради восторгов целевой аудитории. Мы не перетягиваем канат ради перетягивания каната.
Лин Сюли покидает съемочную площадку с видом победительницы. Моя матушка напряженно глядит ей вслед.
— Не следовало соглашаться, — говорит под нос.
— Наоборот, мам, — улыбаюсь. — Так лучше.
Пусть звездочка сияет ярко-ярко. Тем более захватывающим будет наше соперничество. Кто кого затмит?
Меня разоблачают: снимают облачение. На дворе ночь. Суетятся и хлопочут черноголовые чайки. Я уже слегка пошатываюсь: телу нагрузки такие сложно выдерживать. Уже почти задремываю, пока там у меня в волосах копошатся, извлекая блестящие заколочки. Просыпаюсь от деликатного покашливания в стороне.
— Господин Ян, — переходит от кашля к словам актер, воплощающий мастера-кукольника. — Когда вы предлагали мне роль, сказали, что я не разочаруюсь. И что я смогу не сдерживать себя, поступать так, как посчитаю нужным.
— Всё верно, господин Лянь, — возвращает уважительное обращение щегол. — У вас возникли какие-то замечания?
— Да, — степенно кивает немолодой мужчина. — Касательно завтрашних съемок.
— Слушаю вас, — щегол — само уважение.
— Мне кажется, мы могли бы деликатно и разносторонне раскрыть персонажа, — «папа» прямо аккуратненько подбирает слова. — Показав не только процесс работы кукольных дел мастера. Но и через общение с дочерью. Которую он так любит, что готов жизнь за нее отдать.
Непонимающе таращится на актера вся съемочная группа. Мол, мы же не далее, как два часа назад отсняли такой эпизод.
— Я подразумеваю взаимодействие героя с малышкой до ее болезни, — ставит в ступор всех, включая малышку, господин Лянь. — Это несколько эгоистично с моей стороны. Простите. Мне хотелось бы больше поработать с этой удивительной девочкой.
Немая тишина. Даже сосны шуметь перестали.
— Горе и радость, — глуше обычного звучит голос режиссера. — Улыбка и боль. Контрасты, как основа основ. Я согласен. Конечно, если Мэйли не против.
Еще бы я была против! Нет, ну какое говорящее имя у моего киношного «папки»: Лянь Дэшэн. Честная победа добра.
Семейное взаимодействие снимаем (на следующий день) практически одним дублем. В паре моментов прерываемся, чтобы самим переместиться и оборудование переместить. Но в остальном сотрудничество с «папой» проходит естественно, как дыхание.
Я представляю на его месте своего батю, он, возможно, внучку (по возрасту актер ближе к внукам уже, чем к деткам моего возраста). С ним очень комфортно и легко.
Даже Ян, наблюдая за нашими игрищами, нет-нет, да улыбается. Мама тоже, наконец, расслабилась. Хороший день. Жаль, что больше Лянь Дэшэн не почтит нас своим присутствием. Я бы у него еще поучилась.
Среди всех моментов «папа» выбирает для стиллов кадр, где я сижу у него на колене. Гримерши зачем-то изуродовали мою наружность: или для контраста с куклой, или для сходства с чертами «родителя». Нос вообще налепили накладной, картошечкой. Не важно. Перевоплощение — часть киношного волшебства. Ли Мэйли — юный адепт этого общества волшебников.
А еще мне явно везет с батями: как с настоящим, так и с сериальным.
Все хорошее рано или поздно кончается. Завершается и этот день релакса. С господином Лянь мы прощаемся тепло, почти по-родственному. Он грозится, что будет следить за моими успехами в дальнейшем. Я искренне восхищаюсь его мастерством.
— Готова к покорению дворца, Мэйли? — присоединяется к нашему обмену любезностями Ян Хоу. — Он почти как настоящий.
— Да! — бойко отвечаю я.
Отсюда нам всем предстоит перемещение в целый комплекс с воссозданными локациями разных эпох. Крупнейшая киностудия не только Поднебесной, но и всей Азии. Это не масштабы Лотоса, у киностудии Хэндянь размах воистину царский. Воссозданы улицы, дома, дворцы и сады разных эпох. И год от года комплекс расширяется. И кое-какие площадки в «китайском Голливуде» можно арендовать.
Щегол слегка кривит душой: дворец, как место обитания и покорения, достанется принцессе. Фарфоровая кукла будет мелькать в резиденциях попроще. Впрочем, кто его знает: вдруг Ян Хоу так иносказательно завуалировал: «Дави эту смазливую богачку, Мэйли, везде и всегда». Сомнительно, но чем черт не шутит?
Мироздание, а у тебя, случайно, нет антагониста?
Мировой энтропии, скажем? А то очень уж похожа одна звездочка на «инструмент вмешательства» со стороны противника.
Хаос противостоит порядку, зло — добру. В моем мире говаривали, что деньги — зло.
Это прям многое объяснило бы.
[1] Фридрих Ницше. «По ту сторону добра и зла», 1886 г.
Глава 5
Июнь 2000 г, Хэндянь, провинция Чжэцзян
Ближайший крупный город к «китайскому Голливуду» — это Шанхай. До него триста восемьдесят км. Хотелось прогуляться по нему, но не сложилось. Ян Хоу так скорректировал маршрут перемещения, что в Шанхай мы заехали поздним вечером, и ночь провели в гостинице. Хоть поспать дал в хороших условиях, уже что-то.
А по утру мы отбывали. Так что с туризмом по этому интересному (в плане архитектурных решений и не только) городу у одной маленькой вороны не срослось. Не в этот раз.
Собственно, цель нашего путешествия, Хэндянь — это еще и туристическое место. Многим интересно глянуть, где вершится киношная магия. Пройтись по улочкам затерянных во времени городов, подняться по лестнице с изумительной резьбой (белый мрамор, облака и драконы) к дворцу Тайхэ — Залу Высшей Гармонии. И даже приблизиться к трону «лун и» — драконьему престолу.
Пятьсот шестьдесят юаней занесите в кассу, и гуляйте на здоровье. Если нужна определенная локация, то цена будет ниже, начиная от двадцати юаней.
Или свернуть в другом направлении, чтобы очутиться в другой эпохе. Размах впечатляет. Воссоздать квартал ради достоверности съемок? Чтобы дома, сады и залы были, пристани, искусственные озера, имитация рек? Воплотим. Нет ничего невыполнимого.
Я тоже стала одной из туристок. Под присмотром мамы и Чу, разумеется. Мы гуляли за счет заведения, то есть, Лотос платит и за аренду, и за смежные расходы. Хлопала ресничками, поражаясь объемом проделанных работ. Уже двести с лишним гектаров обустроили под разные эпохи, и продолжают вовсю.
В Поднебесной ежегодно снимают множество костюмированных кинокартин. Фильмы, сериалы… Многие из них затрагивают времена ушедшие. Снимать в реальных исторических памятниках? Не все из них сохранились, какие-то на реставрации. Так, в Запретный город нынче в северной столице не попасть, его еще восстанавливают.
Да и когда завершат реконструкцию: что, ради каждой съемки закрывать туристический комплекс? А как же поток юаней от этих туристов? Практичные китайцы вложились, напряглись, и воссоздали чуть ли не в чистом поле всё то же самое, только лучше (нет). Только — имитацию.
Хэндянь раньше-то, до прихода киношников, был деревней. Вокруг деревни горы да холмы. Цивилизация? Нет, не слышали. А теперь там, на фоне гор и холмов, раскинулся целый киногородок с репродукциями локаций.
Я считаю, что это круто. Это реально мощно. Если однажды эта белая ворона решит открыть свою киностудию, с конгломератом Хэндянь груп лучше вежливо «дружить», причем издалека. Со слов Чу, это крупная многопрофильная компания, далеко не единым кинематографом промышляющая. «Дружить» в кавычках, ибо эти мастодонты даже не заметят микро-студию «конкурента».
А «конкурент» в кавычках, потому как попытка тягаться с таким гигантом будет смотреться даже не подражанием басне «Слон и Моська». Сравнение будет примерно в пользу Луны и частички космической пыли.
Ну, рано пока загадывать, что там будет через пару десятков лет. До той поры еще дожить надо. Пока — шагаем по имитации Запретного города в масштабе один к двум, ловим блики от золоченых крыш, млеем от множества драконов и фигурок других мистических существ.
Для справки (мне ее дала мама, а я — вам) о том, как оно устроено было в «оригинальной версии» зала Тайхэ. На ширме за драконьим престолом изображено восемьдесят драконов. Тогда как сидящий на троне император считался восемьдесят первым.
А теперь самое время вспомнить школьную таблицу умножения. Ту самую, где трижды три — девять, а девять на девять равно восемьдесят один. Трижды три: цифры, кратные трем, олицетворяли мужскую энергию ян. Девять звучит как «цзю», что созвучно другому «цзю», которое значит «долгий». Долгий тут подразумевает долголетие. Итого: восемьдесят один символизирует верховную власть императора. И благое пожелание заодно.
От циферок к животинкам. С ними веселее. Два эмалированных единорога по бокам от драконьего престола — это не смешная ути-пути-няша. Это глаза и уши императора. Ведь зверь всеведущ, и знает все языки мира. Толмач на минималках, но в процессе эксплуатации что-то сломалось.