Он медлит, берет папку, выходит из машины, забирает сумку, благодарит меня и захлопывает дверцу.
Я машу ему рукой и трогаюсь.
Я не хочу знать.
Я больше не хочу ничего знать.
Свою часть я выполнил.
Глава 84Дуть на искру
Возможно, это одна из ее последних консультаций.
Капуцина сидит в кресле, очень уверенная в себе, такой я ее еще не видел. Она стала на якорь. Я вспоминаю, как она пришла сюда в первый раз, выброшенная на необитаемый остров, одинокая, как Пятница. Она сидела в кресле, почти его не касаясь. Сиденье едва примялось. Она бы предпочла улететь, а не оставаться в кабинете. Говорить о себе ей было неинтересно.
«А зачем?» Таких пациентов у меня были сотни. Мало кто является на первый прием с энтузиазмом. Приходят нехотя, меленькими шажками, говорят сквозь зубы, делают вид, что зашли случайно, упираются изо всех сил. Наша работа в радость только старым клиентам, которые уже поняли, насколько грандиозной, мотивирующей и потрясающей может быть психотерапия. Все случаи по-своему интересны: и первые, и последние, и случайные, и постоянные пациенты, и дети, и старики. У всех есть история, которую нужно рассказать, боль, которую нужно переварить, конфликт, который нужно разрешить, и бомба, которую нужно взорвать.
– Все встает на свои места. Когда я пришла первый раз, мне казалось, что внутри у меня все сломано, разбросано, как кусочки пазла. А теперь все выстраивается. Просто поразительно.
– Потому что вы упорядочили детали. Собирать уже легче. Чисто вопрос методологии.
– Мне кажется, мы с Адрианом никогда не станем нормальной парой.
– А что такое нормальная пара?
– Та, что укладывается в рамки: бурная сексуальная жизнь, причесанные дети, разбитые тарелки, отпуск на море, ревность – все как у всех.
– Если бы вы знали, сколько существует способов жить вместе. Есть пары без детей, без сексуальной жизни; одни никогда не ссорятся, а другие любят друг друга, только когда таскают за волосы, – и не смейтесь над моими выражениями. Некоторые пары складываются за несколько дней, другие – за много лет. Незаконные пары, расставшиеся и воссоединившиеся, пары между соседями, пары, которые рвут друг друга на части, чтобы потом с упоением мириться.
А есть пары как они.
– Мне хотелось бы, чтобы это было навсегда.
– Вы можете работать над этим. Уважать друг друга, разговаривать, принимать другого, принимать себя. Не давать обещаний, которые не сможете выполнить. Не стремиться любить друг друга как в первый день, потому что каждый миг меняет любовь и этот маленький нежный огонек нужно беречь и ежедневно подпитывать, чтобы он не погас.
Я думаю о Диане, о том, что нас связывает, о раскаленном свечении, о котором мы никогда не забываем, но продолжаем раздувать, чтобы горело ясным пламенем. Между Капуциной и Адрианом есть эта искра. Мне неведомо, сумеют ли они ее взлелеять, поддержать, сохранить. Но она есть, и это первый шаг.
Капуцина говорит, что будет заходить время от времени, что они ждут нас в гости, как только перестанет течь с потолка.
– Где вы будете жить, пока идет ремонт, раз дом в таком плачевном состоянии?
– Сестра говорила об одном крошечном домике. Места в нем мало, но, учитывая, что мы проводим большую часть времени, прижавшись друг к другу… Как думаете, это пройдет?
– Надеюсь, что нет. Что может быть прекраснее, чем соприкасаться кожей с любимым?
Глава 85Сердечные рикошеты
Мы пришли вместе. Нам назначено на одно и то же время. Тонкий намек на их небольшую махинацию. Чтобы их поблагодарить.
Я рассказываю Диане, что младший Симоне вышел из тюрьмы. О том, как я в итоге поступил. Об облегчении при мысли, что дело закрыто. Я продолжаю об этом думать, но меня это больше не касается. Как и Мали – я еще вспоминаю об этом, но меня там больше нет. Диана очень помогла мне расставить все по местам. Одному мне было бы не под силу. Или я бы сделал это плохо и окончательно погряз бы в неразберихе.
Я рассказываю о предложении Капуцины, о доме, новой жизни, возможности открыть там приют для женщин, подвергшихся насилию, или бывших заключенных, чтобы помочь им встать на ноги. Сколько еще таких Кевинов выходит из тюрьмы потерянными, брошенными и одиноко стоит на автобусной остановке. У них есть право начать заново.
– Только не впадайте снова в жертвенность. Найдите в этом настоящий смысл, ладно?
Я говорю о маме. Когда она вернулась домой, ей написал Бертран. Поблагодарил за вкусный ужин и за ее простоту. За радость, которую она излучает, и за все, что она в нем пробудила. За прекрасный вечер. Она вернула ему желание путешествовать, открыться миру, людям, выйти за калитку своего сада.
– Он тоже прошел изрядный путь благодаря Капуцине. Часто, когда один член семьи выздоравливает, он вылечивает весь клан. Сердечные рикошеты.
Я сообщаю, что после консультации мы поедем смотреть дом. Я еще его не видел, только фотографии. Последняя поездка перед сделкой. Капуцине не терпится. Она чувствует, знает, что это наше место.
Глава 86Я научился танцевать
Я, мышка, без прикрас
Хочу сказать сейчас:
Всё кончено у нас.
Устал бессменно ждать,
Надеяться, страдать,
Учусь я танцевать.
Ты, словно свет во тьме,
Была причиной мне,
Чтоб жить в пустой тюрьме.
В душе храню секрет,
Желаний жарких след,
Но не спешу вослед.
Желаю быть свободным
И женщине угодным
В союзе благородном.
Теперь я буду смелый,
Вновь мудрый, может, зрелый,
И лист открою белый.
Глава 87Они приехали
Я стараюсь зацепиться за что-нибудь взглядом, чтобы не закрыть глаза, держаться, не проваливаться, дождаться помощи. Сейчас пришлют спасателей, скорую, вертолет. Я думаю о дочках, о Капуцине, которая ждет дома, мне хочется позвонить ей. Сказать, что мы выберемся, что я просто уснул и мне снится дурной сон. Я зову жену.
Рашель не отвечает.
Я медленно считаю до десяти, до пятидесяти, до ста. Считаю, чтобы держаться. Первая машина уже близко, сейчас приедут, я вот-вот услышу сирену. Тень, которая смотрела на меня через стекло, куда-то исчезла. Может, после такого шока кажется, что время идет медленнее? Сто пятьдесят. Я думаю о маленьких пациентах, которых вчера оперировал. Натан, дефект межпредсердной перегородки; малышка Эмма, стеноз легочной артерии. Двести. Шарля я должен оперировать в понедельник, полная форма открытого атриовентрикулярного канала. Сложная операция, я должен быть в полном порядке. Двести пятьдесят.
Я чувствую, как дыхание становится все более поверхностным, легкие словно плавают в жидкости. Боль в груди усиливается с каждым вдохом. У меня уже не получается звать Рашель. Я сбился со счета.
Я умру. Я это знаю. Чувствую. Я застрял на заднем сиденье искореженной машины, и я умру. Я только хочу знать, жива ли жена. Выкарабкается ли она. Катрин продолжает стонать.
Рашель не отвечает.
Я постепенно отключаюсь и куда-то плыву. Мое тело словно обернули в вату, мне трудно держать глаза открытыми. Я делаю последнее усилие и вижу, как вокруг меня повсюду пляшут голубые огоньки. Они приехали.
Глава 88Преображать
Капуцина смотрит на Оскара.
В левой руке она держит теменную кость, в правой – письмо.
Она дышит спокойно.
Оскар помогал ей выстоять все эти годы, поддерживать связь с отцом, продолжать его дело, привыкнуть к его отсутствию, сохранив какую-то часть его рядом с собой.
Она встает, засовывает конверт в черепную коробку, вставляет последнюю кость, прикрепляет ее маленькими тонкими винтиками и отходит на два шага.
Ну вот.
Все готово.
Отец может уходить.
Он здесь навсегда.
Папа,
мне столько всего нужно тебе рассказать. Все то, что я не осмеливалась и что не успела. Мне тебя очень не хватало все эти годы. Я держалась. Адели была такой маленькой. Я злилась на нее, это плохо. Мне хотелось бы извиниться за те мысли, за свою обиду, за те минуты, когда я проклинала тебя и Рашель, родивших этого ребенка. Она не была моей дочерью, я получила ее в наследство. Я не выбирала. Так произошло. И в то же время я так сильно ее любила.
Авария меня заморозила. Заставила сидеть в темном углу и ждать, когда пройдет время и Адели вырастет. По-настоящему я сломалась одиннадцать лет спустя. В самый подходящий момент. Потому что в восемнадцать лет я бы не смогла так быстро прийти в себя, не встретила бы тех же людей и не осознала определенные вещи. Вообще хорошо, что я в итоге сорвалась. Кто знает, сколько еще я бы протянула в автоматическом режиме с той ночи, когда случилась авария? Я прошла большой путь, держась за своего психотерапевта, как за поручень, и за твои тетради. Я лучше узнала тебя, я поняла, как сильно ты меня любил, как сильно любил Адели. И как сильно я хотела, чтобы ты мной гордился. Какие стратегии выработала, чтобы существовать. Существовать для тебя вдвойне, раз я не существую для мамы. Я не могла пойти на такой риск – разочаровать тебя, меня мучил дурацкий страх, что ты тоже меня бросишь. Я решилась прочитать твои записи и поговорила с дядей. После того как он рассказал мне о пчелином рое и о моем детском увлечении пчелами, во мне проявилось то глубинное, что психотерапевт Адриана называет глаголом жизни. Я наконец нашла свой. Я долго думала, что это – «лечить». Но это – «преображать». Превращать во что-то более прекрасное. Пыльцу – в мед. Старое заброшенное здание – в гостеприимный дом, куски дерева – в ключичные или подвздошные кости. Потому что мне удалось преобразить смерть в силу жизни.