Отец их якобы был жесток, но теперь, похоже, брат ни перед чем не остановится, чтобы защитить свое состояние, даже отказал сестре в радостях замужества и материнства. По обе стороны Атлантики эта пара вызывала любопытство. Когда несколько бирмингемских друзей Эдварда, находящихся в поисках достойной пары, появились в Лондоне по делам и попросили представить их Эдвине, Эдвард вежливо, но твердо отклонил просьбу. Но, как ни пекся брат об Эдвине, это не мешало ей веселиться с приглянувшимися лондонцами. Однажды она сказала подруге по поводу своих многочисленных романов: «Я понимаю, что напрашиваюсь на скандал, но приходится заготавливать сено, когда светит солнце. Эти три восхитительных месяца в Лондоне — все, чем я располагаю, остальную часть года я живу монашкой».
Хотя Эдвине явно нравилось мужское общество, она яростно выступала в защиту прав женщин. На приеме в честь Джорджа Бернарда Шоу она язвительно спросила великого ирландского драматурга: «Правда ли, что в вашей восхитительной пьесе „Пигмалион“ вы задаете вопрос, почему женщины не могут быть больше похожи на мужчин?» «Да, — ответил он, — правда». — «Но, дорогой мистер Шоу, встречный вопрос к вам — почему мужчины не могут быть больше похожи на женщин?» Великий писатель засмеялся и был вынужден вежливо согласиться. Будь положение Эдвины не столь высоко, а отношения с сильными мира сего не столь близки, подобные смелые выступления общество наверняка встретило бы куда менее терпимо.
Пока Эдвард и Эдвина жили под защитой своего домашнего мирка, их шотландская нянька Летти Росс рассказывала им невыдуманные истории из собственного детства о том, как обращаются с женщинами бедных сословий. А позже Эдвина и сама это наблюдала, посещая общежития для рабочих и многоквартирные жилые дома. Благодаря ее огромному влиянию на брата у Эдварда тоже открылись глаза, а душа у него была доброй и отзывчивой.
В Америке бирмингемский банкир Эдварда заметил, что тот жертвует тысячи долларов на разные женские нужды; чего стоил один только чек на пятьдесят тысяч, отправленный в Нью-Йорк Маргарет Сангер, отъявленной суфражистке, ратовавшей за контроль над рождаемостью. Банкир поделился своими соображениями с партнером: «Имени, правда, наверняка не скажу, но в ухе у него явно сидит какая-то баба и диктует, что делать».
Так оно и было. Чего банкир не знал, так это того, что у обоих — и брата, и равным образом у сестры — имелся весьма личный интерес к безопасному и эффективному контролю над рождаемостью.
Жизнь продолжается
Если и была у Бренды слабость — помимо мороженого и пончиков, — так это парики. Парики она обожала, но не абы какие, а хорошие, дорогие. Она не покупала их, как старшая сестра, в магазине «Дом париков мисс Далилы», и на рыночной площади она их не покупала, а заказывала на сайте «Эксклюзивные парики». У нее был парик Тины Тернер, Дайаны Кэрролл, и нынче утром она явилась на работу в новом парике Бейонсе, которым была не очень довольна.
— В рекламе он выглядел лучше, — заявила она.
Около десяти утра Бренда зашла в кабинет Мэгги и зашептала так, чтобы Этель не слышала:
— Мне надо, чтобы ты сводила меня куда-нибудь обедать, идет?
— Хорошо, куда?
— Я записана на прием к хилеру-экстрасенсу.
— О нет. Опять.
— Да, но этот с самих Филиппин и приехал только на один день.
Мэгги покачала головой:
— О боже… И где это состоится?
— В старом мотеле «Хамбрам», на старом шоссе номер восемь.
— Ох, дорогая, неужели тебе не жалко денег? Ты же знаешь, эти люди — обманщики.
— Ничего подобного! У Тоньи в прошлом году удалили опухоль.
— Бренда, у того человека в рукаве была спрятана куриная печенка, он просто сказал, что удалил опухоль. Ты мне сама это рассказывала, помнишь?
— Ну, я могла ошибаться… Что бы он там ни сделал, это сработало. У нее больше нет опухоли.
— Да с чего ты взяла, что она у нее вообще была?
— Да наверняка была. Она говорит, что чувствует себя на сто процентов лучше.
— Ты уверена, что хочешь туда пойти? Не слишком хорошая реклама — чтобы уважаемого агента по торговле недвижимостью увидели на приеме у шарлатана.
— Нас никто не увидит.
— Хорошо. А я тебе зачем нужна?
— Вряд ли я смогу вести машину после операции. Хочу, чтобы он помог мне избавиться от камней в почке.
— Я думала, ты лечишь свои почки силой позитивного мышления.
— Да. Это как раз часть такого лечения.
— А Робби ты скажешь, куда идешь?
— Нет, она не верит в альтернативную медицину.
— Бренда, это вряд ли можно назвать альтернативной медициной. Обычный фокус-покус.
— Ой, Мэгги, перестань, прошу тебя. Времени на это уйдет всего ничего.
— Конечно, я тебя отвезу, но обещай не рассказывать Робби, что я была за рулем. Не хочу, чтобы она на меня злилась.
— Обещаю.
Потом Мэгги сидела на парковке перед мотелем «Хамбрам» и, чтобы убить время в ожидании Бренды, листала Справочник брокерских контрактов. Через сорок пять минут Бренда вышла из номера 432 с коричневым бумажным пакетом в руке и широченной улыбкой на лице. Она открыла дверцу и провозгласила:
— Я исцелилась. Вот мои камни.
Открыв пакет, она вынула маленькую стеклянную банку. Ее содержимое подозрительно напоминало гравий на подъездной аллее перед мотелем «Хамбрам», но Мэгги подумала, что не стоит об этом упоминать.
— А я даже ничего не почувствовала, — восхищалась Бренда.
— Что ты с ними собираешься делать?
— Хранить.
— Где?
— Ну, не знаю. Может, в медицинском шкафчике. А что?
— Я бы на твоем месте их выбросила. Вдруг их найдет Робби?
Бренда подумала, подумала, достала мобильный телефон и набрала номер сестры.
— Тонья, слушай, если вдруг Робби позвонит тебе и спросит о банке с камнями из почки, скажи, что это твои. Ладно? — И положила трубку.
Через пять секунд телефон зазвонил. Выслушав, она сказала:
— Тебе не нужно знать почему, просто скажи, и все. — И снова положила трубку.
Мэгги сказала:
— Жаль, у меня нет сестры, а то бы тоже могла ею командовать.
Бренда захохотала:
— Я отдала бы тебе Робби и Тонью, но никто не поверит, что они твои сестры.
Высадив Бренду вместе с ее «почечными камнями», Мэгги, вместо того чтобы отправиться прямо домой, снова заехала в библиотеку. Ей хотелось еще что-нибудь выведать про Эдварда Крокера.
Пролистав микрофильмы чуть дальше во времени, она нашла заголовок, датированный 16 января 1939 года.
Через три дня после смерти любимой сестры бирмингемский магнат Эдвард Крокер объявлен пропавшим без вести. Вероятно, несчастный случай произошел во время прогулки под парусом у северного берега Шотландии, где похоронена его сестра.
Еще одна заметка от 28 апреля 1939 года:
После двух недель активных поисков власти оставили надежду найти пропавшего Эдварда Крокера. Родственник в Шотландии говорит, что последний раз Эдварда видели утром в день похорон сестры, где он сообщил, что отправляется в море немного «проветриться». Поскольку Эдвард превосходно ходил под парусом, есть предположения, что скверная погода стала причиной тому, что ни судно, ни капитан так и не вернулись. Весь Бирмингем оплакивает кончину великого промышленника и филантропа.
Эдвард умер всего через три дня после сестры. Мэгги гадала, была ли его смерть в самом деле несчастным случаем. Или Эдвард был так огорчен потерей, что поступил так, как планировала поступить сама Мэгги.
Она продолжила изучать прессу, но больше о близнецах Крокер ничего найти не удалось. Собравшись уже сдаться, она вдруг увидела проходящую мимо мисс Питкок. Мисс Питкок целую вечность проработала в библиотечных архивах, и Мэгги знала ее со школьной скамьи. Мисс Питкок поинтересовалась, не нужна помощь. Мэгги рассказала, что пытается побольше разузнать о «Гребешке», вернее, об Эдварде Крокере и его сестре Эдвине. Глаза мисс Питкок за толстыми стеклами очков сверкнули. Она объявила, что с радостью поможет, ибо история Бирмингема — ее специальность.
Мисс Питкок была одним из невоспетых героев человечества. Вернее, героинь, тихо посвятивших жизнь тому, чтобы помогать жаждущим знаний подросткам (типа Мэгги) пробиться сквозь туман библиотечных архивов, и вот она снова при деле. Благослови ее Господь.
После этого верная своему слову мисс Питкок каждый день посылала Мэгги очередную порцию новых сведений. Она нашла несколько фотографий Эдвины Крокер в английских газетах. На одной она стояла в одиночестве, на остальных ее окружали люди, однако, вопреки надеждам Мэгги, ни одного снимка Эдвины вместе с Эдвардом опять не оказалось. Мэгги задумалась — почему они никогда не фотографировались вместе? Они столько времени проводили в Лондоне, и ни одного фото. Это странно. Что они пытались скрыть? Необычайную близость — или нечто совсем другое? И почему ни один из них не нашел себе пару? На черно-белых газетных снимках было не разобрать, какого цвета волосы у Эдвины, но она выглядела очень привлекательной. Да, здесь определенно крылась тайна, и Мэгги решила, что она ужасно похожа на Нэнси Дрю, ведущую расследование в серии под названием «Тайна шотландских близнецов».
Неудачный день
Мэгги очень надеялась продать дом быстро. Но время шло и шло, и беспокойство ее нарастало. Несколько недель назад все, казалось, было отлично, на день открытых дверей пришла женщина, и «Гребешок» ей понравился, но сегодня она привела мужа, и ему не понравилось расположение комнат. Вот тебе на. С этим ничего не поделаешь. На этом разочарования не кончились. Дома Мэгги ждало сообщение по факсу от мисс Питкок — она прислала новые сведения, которые если не взорвали полностью, то пробили здоровенную дыру в теории Мэгги насчет Эдварда Кокера и его сестры Эдвины. Мисс Питкок проследила учетные записи семьи Крокер-Сперри до самой Шотландии и нашла копию свидетельства о рождении Эдварда. В тот день родился только один ребенок. К удивлению Мэгги, никакой сестры-близняшки никогда не было.