– Но вы же… умерли? Или нет?
– Да, сынок.
– А я? Почему я с вами? Здесь? Я что… тоже умер?
– Нет, дорогой! Нет!
– Значит… я… могу вернуться?
– Должен.
– Почему – должен?
– Потому что тебя там ждут.
И веранда, и самовар, и цветные блики – все начало постепенно расплываться, уходить в белесый туман. Марк закричал:
– Мама, мама!
Она приблизилась, – ее прекрасное лицо проявилось отчетливей – и сказала:
– То, что ты ищешь, гораздо ближе, чем ты думаешь.
То, что я ищу?
А голос отца произнес издалека:
– Не все является тем, чем кажется.
И Марк вдруг понял: все так просто! Как же он раньше не догадался…
Он бесконечно долго падал сквозь белесый туман, потом откуда-то сверху увидел больничную палату и собственное бесчувственное тело. Ничего себе! Живого места нет! Рядом, в коридоре – он и это видел, – сидели на лавочке три женщины: та, что никогда его не любила, та, что родила ему сына, и та, которая…
– Очнулся! – сказал врач. – Вы меня слышите? Вы в больнице. Вы попали в аварию, но сейчас все хорошо. Не волнуйтесь, отдыхайте…
Ему жутко повезло, объяснил врач. Если бы не эта щебенка! Можно сказать, отделался испугом: сотрясение мозга, пара сломанных ребер, несколько трещин в разнообразных костях, богатая коллекция ушибов и ран, некоторые из которых пришлось зашивать, размозженный палец на ступне, вывихнутая еще на лестнице нога и всякие пустяки в виде многочисленных царапин и ссадин. Правда, ушибы стоили переломов – вся левая сторона тела у Марка была просто черной: его протащило по асфальту и щебенке, да еще придавило мотоциклом. На какое-то время он опять забылся, а когда открыл глаза, увидел Лиду, которая смотрела на него с улыбкой, хотя внутренне ужасалась: господи, вся физиономия ободрана, синяки, повязки!
«Я умер, – подумал Марк. – Умер, и мне дали второй шанс. Это параллельная жизнь, с Лидой и Илькой. И никакого Патрика!» Несколько секунд он в это верил, а потом Лида сказала:
– Хорош! Что это ты устроил, а, Шохин? Прямо каскадер! Вон пассия твоя вся обрыдалась. Господи, какое счастье, что ты жив!
– Моя… кто?!
– Пассия! Это Александра ее так изящно назвала. Вика, твоя девочка! Откуда ты ее взял-то? Не рассказывал ничего! Она так переживает, просто чудовищно! Почему-то считает, что виновата в этой аварии.
– Моя девочка?! – Марк, наконец, вспомнил – Вика! Яркие картинки замелькали перед ним, как кадры кинофильма: «Я люблю тебя… Отвези меня к себе навсегда… Моя собственная женщина…» Да, жизнь была все та же. То же место судьбы, что вчера. Или сегодня?
– Сколько я тут валяюсь? Когда я навернулся-то?
– Сегодня, сегодня утром. А сейчас ночь уже. Как ты себя чувствуешь? Врач сказал – ничего смертельного. Но выглядишь ужасно.
– Да так примерно и чувствую, как выгляжу. А ты откуда взялась?
– Приехала. Ты представляешь, Шохин, у меня в квартире наводнение было! Сосед сверху залил, воды – по щиколотку…
Лида бормотала, шмыгала носом, улыбалась и вытирала набегавшие слезы, а Марк ничего не понимал: какая вода?! Почему Лида здесь?
– Артемида.
Лида замолчала. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, потом Лида тихо спросила:
– Марк, ты же не хотел, а? Ты ведь… Нет? Это же случилось не потому, что я… что мы…
– Нет! Нет, даже и не думай так, ты что? Это просто несчастный случай. Ну, не плачь, не надо.
– Я не плачу! – Она опять зашмыгала носом. – Ничего, Марк! Все нормально. Главное – ты жив.
– А ведь я так и не покатал тебя ни разу на мотоцикле… А теперь и катать не на чем…
– Ничего, я это переживу.
– Вот видишь, все-таки меня вышибло из седла…
– Ты знаешь, я думаю, эта ваша шохинская установка – неправильная. Ничто нас в жизни не может вышибить из седла. Это красиво, но неверно. Потому что и может, и вышибает. Жизнь, она сильнее нас. Главное – уметь подняться. Даже если под тобой убили лошадь, все равно надо идти дальше. Это главное. Никто не может всю жизнь оставаться в седле, никто. Так что ничего страшного. Ты жив, ты еще будешь в седле! Я помогу в случае чего. – Лида улыбнулась: – Подсажу тебя в седло, так и быть.
– Ты придешь еще?
– Да, завтра. И послезавтра. В воскресенье уеду. Я позову Вику?
– Как она?
– Ей укол сделали, что-то успокоительное. Марк, а у тебя с ней…
– У меня с ней. Да. Говорит, что любит меня. – Марк зажмурился и поморщился, как от боли. – Представляешь – любит! Ну, что тут поделаешь…
– Да, действительно. Я пошла? – Марк открыл глаза, и Лида быстро построила на лице вполне правдоподобную улыбку. – Марк, а можно?.. Можно, я скажу это?
Марк рассмеялся:
– Ну, скажи, скажи! Я же вижу, тебе хочется.
– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – с чувством произнесла Лида и выскользнула за дверь, загоняя внутрь подступающие слезы. Любит – что тут поделаешь!
– Ну, как там Шохин? – спросила Александра, проводив взглядом Вику, которая, еле передвигая ноги, входила к Марку.
– Ничего, – вяло ответила Лида. – Выглядит, конечно, чудовищно. Но ничего, выкарабкается. Сейчас он, правда, на обезболивающих, дальше хуже будет.
– Вот несчастье! Ну ладно, пожалуй, мне надо идти. Вряд ли Шохин захочет меня видеть. – Но сама не двинулась с места. – А что, это правда? Вы с Шохиным действительно разошлись?
Лида пожала плечами – не хватало еще с Александрой объясняться.
– Я тебя понимаю. Любая бы ухватилась за такой шанс.
Лида нахмурилась и покосилась на Сашу.
– Он где живет, в Лондоне?
– В Лондоне.
– Какой-нибудь лорд?
– Да нет, самый обычный британец. Вообще-то ирландец.
– А зачем ты сегодня ехала в Трубеж?
Наконец сообразила, подумала Лида. Хорошо, Марк не додумался.
– Я в прошлый раз забыла ноутбук.
– А-а. А то я подумала, вдруг ты решила вернуться к Марку. А тут – Вика!
В голосе Саши слышалось злорадство, и Лида внутренне усмехнулась:
– Скажи, а вот если бы ты была на моем месте и решила вернуться к Марку, а тут Вика – что бы ты стала делать?
– Так ты и вправду передумала?!
– Я задала тебе гипотетический вопрос. Мне просто интересно.
– Ну, во-первых, я бы никогда не оставила Марка, – снисходительно произнесла Александра.
Лида хмыкнула про себя и подумала: ну-ну!
– А в данной ситуации… Что может значить эта недавняя связь по сравнению с вашим общим ребенком и… Сколько вы вместе? Шесть лет? Даже говорить не о чем.
– То есть ты бы через нее просто переступила? А вдруг она возьмет и?..
– Что? Попытается бороться?
– Нет. Покончит с собой. Ты же видишь, какая она.
– Нельзя поддаваться на эмоциональный шантаж. А ей к психиатру надо.
– А если Марк ее любит?
– Любит? Да у него таких девчонок – вагон и маленькая тележка. Скажешь тоже – любит!
– Ну да, конечно. Любить он может только тебя.
Саша уныло взглянула на Лиду:
– Нет, меня давно не любит. С тех пор как ты появилась.
– А если она его… держит? Эмоционально, как ты говоришь. Ты же держала, и столько лет.
– Я? Я его не держала.
– Ну конечно! Именно что держала. – Лида вдруг опомнилась: и что это ее понесло на этот дурацкий разговор? Как будто мнение Александры может что-то изменить.
Когда Вика, наконец, вошла к Шохину, ее саму было впору укладывать на больничную койку. Она упала на колени около кровати и вцепилась в его руку, бессильно лежащую на простыне. Марк погладил ее по щеке, вытирая пальцами текущие слезы.
– Не плачь. Ничего страшного не произошло.
– Марк, ты… ты не бросишь меня, нет? Из-за того, что Владик сказал? Я объясню, я тебе все объясню! Я сама хотела, но…
И тут Марк вспомнил остальное. Черт побери! Голос Владика снова зазвучал у него в голове: «Ты думаешь, она что, святая?! Да она трахалась со всем училищем!» Вика смотрела ему прямо в глаза – с ужасом, отчаянием и надеждой, и Марку стало так больно от ее взгляда, что он чуть не застонал – было больней, чем от всех его ран и ушибов, вместе взятых. Вика собралась что-то сказать, но Марк прикрыл ее губы ладонью:
– Тсс! Потом ты мне все объяснишь, хорошо? Поцелуй меня!
Вика поднялась, наклонилась и осторожно прикоснулась губами к его разбитой щеке. А Марк сказал очень тихо, но твердо:
– Ничего не бойся. Все будет хорошо. Я люблю тебя.
Выйдя из палаты, Вика, не в силах двигаться дальше, прислонилась к стене, съехала по ней на пол и заплакала, уткнувшись в колени. Лида кое-как подняла ее:
– Ну что ты? Все же хорошо?
Зареванная Вика, глядя ей в лицо – господи, какие же глаза у этой девчонки! – дрожащими губами выговорила:
– Он меня любит! Он сам сказал! Он все равно меня любит!
– Что ж ты плачешь, дурочка?
Они обнялись. А Саша поняла, что не может больше этого выносить. Хватит. Сил ее нет!
– Я, пожалуй, пойду. Лида, ты где переночуешь? Хочешь…
– Да мы с Викой пойдем домой. Да, Вика?
– Домой…
– К Шохину.
– Ну да, конечно.
– Александра Евгеньевна! – очнулась вдруг Вика. – Александра Евгеньевна! Марк велел вам сказать!
– Что?
– Что все в порядке! Он знает, где картина! Она в безопасности!
– Картина?
– Он сказал, вы поймете.
– В безопасности?
– Ага.
В троллейбусе Вику совсем развезло: она поминутно зевала, закрываясь ладошкой, и встряхивалась, как мокрая собака, чтобы не заснуть.
– Ой, как есть хочется! Марк меня так вкусно кормил…
– Да, готовит он хорошо. А ты когда ела-то в последний раз?
– Не помню… утром, наверно…
– А вы с Марком давно вместе?
– Мы?
Вика пыталась сообразить, как давно они вместе. Все перепуталось у нее в голове, и казалось, что между тем первым вечером и сегодняшним днем прошли годы.
– Мы… мы давно… всю жизнь…
– Всю жизнь? – Лида засмеялась. – Ладно, ты устала, а я к тебе с расспросами. Сейчас приедем, поедим чего-нибудь и отдохнем.
Но отдохнуть им не удал