– Да до трех ночи занималась… А в одиннадцать Митя придет. А я ничего не соображаю.
– Давай я кофе тебе сварю – проснешься. И, наверное, перебирайтесь из беседки в дом заниматься. Тут хоть вентилятор поставить можно…
Валя очень не любила кондиционеры – в отеле, конечно, без них не обойтись. Но вот дома она старалась все-таки ограничиваться вентиляторами и увлажнителем воздуха. Хотя, на самый крайний случай, и дома установила «проклятый кондишен».
– Ха, – фыркнула Кира, – да мы уже давно его поставили. Беседка-то у нас… на самом переднем крае науки.
Это было верно. Правда, не столько науки, сколько комфорта. Размером с хорошую комнату, беседка была оборудована грилем и мангалом, над которыми нависала вытяжка. И, конечно, тут же стояла электроплитка. Тоже на самый крайний случай.
– Ну и ладно, не хотите в доме – дело ваше. Как подготовка продвигается?
– Да все отлично. Митя все так понятно объясняет, что мне потом и учебник-то учебником не кажется.
– Это славно, детка. А пересдача?
– Приближается… Мам, ты не занимайся моими проблемами, а? Я же твоя дочь – знаю, что надо со всем справляться самой. Ну или с минимальной помощью кого-то из близких.
Валя молча подняла бровь. Вот уже и вторая дочь говорит «справляться сама», вспоминая ее, Вали, слова. Но вот только сама Валя уже была далеко не уверена в правоте этих слов. Временами ей казалось, что отдать кому-то право решать и выбирать – не такая уж и огромная ошибка. И что есть случаи, когда хорош любой вариант… Хотя, вероятно, это все-таки не касается вещей, которые определяют твою судьбу или судьбу дорогих тебе людей.
– Хорошо, доченька, занимайся. Только давай перекусим и кофейку все-таки выпьем. И голова дурная и жарища…
– Мамусь, – Кира снова подозрительно глянула на Валю, – а что это ты бездельничаешь? Ни в парке бегать, ни на работу собираться?
– Бездельничаю, ты права. После всей этой суеты, папиного отъезда, переполненного отеля… Хочется немножко побездельничать… Но ты не волнуйся, я наверстаю.
– Да я не волнуюсь, – Кира погладила мать по плечу. – Я ужасно рада, что ты стала такой же, как была. И помолодела лет на двадцать. Беличье колесо, наверное, никого не красит. Даже самую красивую на свете маму.
– Ну-ну, не подлизывайся. Давай лучше завтракать.
Они вдвоем выпили крепчайший кофе, съели по бутерброду, совершенно не похожему на то, что рекомендуют адепты здорового образа жизни. И под конец еще закусили изрядным ломтиком шоколада.
А потом Кира и в самом деле отправилась заниматься и ждать Митю с очередной лекцией.
Не успела она уйти, как на кухне появилась Катя.
– А что происходит? – недовольно спросила Катя. – Почему нас никто не гонит по аллейкам? Почему в доме едят шоколад и варят кофе, вместо бледного чая и унылой овсянки?
– Не бурчи. Тебе что, не понравилось?
– Ужасно понравилось. А давай всегда теперь так будет?
– Давай… Правда, некоторые осенью замуж собрались… Думаю, что «так» будет совсем недолго…
– Но лучше, чем никогда.
Катя открыла было рот, но Валя уже знала ответ на невысказанный ею вопрос.
– Я бездельничаю, потому что отдыхаю. Решила подарить себе целых три дня. А с понедельника начну новую прежнюю жизнь.
– Лучше не начинай. Ты опять станешь усталой, глаза погаснут, на лбу опять появится вот такая надпись «работа». Оставайся лучше такой, как сейчас…
Катя аппетитно захрустела тостом с маслом, а Валя встала и подошла к шкафу, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркальной дверце. Оттуда на нее взглянула вполне молодая женщина с по-утреннему растрепанными волосами, сияющими глазами и нежно-персиковой кожей.
«Удивительно… Неужели это я?»
– Это ты, мамочка! Не удивляйся… Ты так редко в последнее время позволяешь себе быть просто собой.
Валя не знала, что и сказать от смущения. И от внезапного осознания, что под одной крышей с ней живут не просто ее дочери, маленькие девочки, за которыми глаз да глаз нужен. Рядом с ней живут молодые и привлекательные взрослые девушки, с которыми ей повезло дружить. Подруги, советчицы… Те, кто по определению будет на ее стороне. Кто поможет, поспорит, утешит, обрадует. И кто подарит самый изысканный и неожиданный комплимент. Взрослые…
«Господи, когда же вы вырасти-то успели?.. И почему я только сейчас поняла, как мне повезло с вами? И как не повезло, что я последние годы видела в вас только в меру послушных марионеток… Да, надо что-то менять в жизни. И в своем к ней отношении».
И Валя начала. Не с уборки или генеральной стирки, а с долгой ванны и хорошей книги, которую с удовольствием читала, запретив себе даже думать об отеле, работе и многом другом, что нормальной женщине не дает быть самой собой и в выходные.
День прошел в безделье – и это оказалось так удивительно приятно, так светло и волшебно, что Валя едва не пропустила время, когда следовало все-таки начать готовиться к вечерней прогулке с Сашей. Правда, к обещанным восьми Валентина была уже совершенно готова – легкое платье, туфли без каблука, макияж, которого не видно. Неизвестно, понравится ли ее спутнику такое перевоплощение, но самой себе Валя нравилась чрезвычайно.
Ровно в восемь Саша открыл калитку и словно прирос к месту, увидев Валентину.
– Ва-а-а-аль, ты что, изобрела рецепт вечной молодости? Ты помолодела на тридцать лет! Нет, на сорок…
– Ох, Сашка, прекрати!
– Ну вот честно! Ты такая же, как на нашем выпускном…
– И две дочки смотрят из окон, как я себя веду да как себя ведет мой поклонник… Пошли уже, льстец!
Оказалось, что и спутнику своему Валентина тоже понравилась. Да мало сказать «понравилась» – теперь он понял, что просто обязан добиваться своей школьной любви всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Парк тонул в огнях и был преизрядно заполнен. Но Вале и Саше вовсе не хотелось участвовать во всех этих встречах лета, самого длинного дня в году (который прошел уже неделю назад) или еще чего-то астрономического или мифологического. Они ушли к дальнему пруду, где было сравнительно тихо и где можно полюбоваться на звезды.
Казалось бы, более романтичной обстановки и не придумаешь. И Александр решился.
– Валюш, а тебе не кажется, что наш конфетно-букетный период немножко затянулся? Может быть, пора переходить к более решительным шагам?
Валентина молчала. Она не возражала бы и дальше вот так гулять с Сашей вечерами, неторопливо возвращаться к нормальной жизни и так же неторопливо думать о будущем. Неторопливо, а не так… Решительно и сразу.
– Валь, я понимаю… Понимаю, что ты не можешь вот так, сразу принять наши с тобой отношения… Соломенная вдова – не самый лучший статус, тем более в нашем прекрасном Камышинске.
Валя тихо рассмеялась. Она-то уже давненько считала себя не соломенной вдовой, а по-настоящему свободной женщиной. Не разведенкой, не брошенной мужем несчастной, а именно свободной. В том числе в своих поступках и привязанностях.
– Да ну, какая ерунда… И при чем здесь Камышинск.
Но Александр не слушал. Он чувствовал, что сегодняшнее объяснение решающее. И пытался выиграть сражение… даже не замечая, что и война-то не объявлена, и воевать особо не с кем.
– Ну, Валь, ты же понимаешь? Понимаешь, что все изменилось и что надо идти дальше?
– Сашенька, да, изменилось. Но у меня, а не у нас…
– Я тебе давал время подумать, помнишь? Ты просила, и я согласился… Ну-у, скажи мне, сколько тебе еще нужно?
Валя усмехнулась.
– Ну что? Что не так? – продолжал наседать Саша.
– Ну как ты не понимаешь?..
– Да я хочу понять! Очень хочу! – в голосе Александра появились какие-то странные нотки. – Но только, пожалуйста, не надо всех этих ваших… виляний. Я уже взрослый мальчик!
Валя молчала. Она уже ругательски ругала себя, что согласилась на эту прогулку. Ее вполне устраивало все, что было до этого разговора. А вот сам разговор ей был не то чтобы совсем неприятен. Он просто был некстати. Он должен был бы состояться позже.
Александр продолжал:
– Ну хорошо. Скажи, что не так. И скажи, как ты хочешь, чтобы было!
«Ох… И я должна буду и дальше постоянно, каждый день все до последнего шага придумывать для нас двоих? Придумывать сценарий?»
– Сашенька. – Валя остановилась у кромки балюстрады. – Я не виляю. Я с тобой всегда была абсолютно, предельно откровенна. Ты… Ты мне нравишься. Ты очень интересный человек. Ты добрый, великодушный… Но ты понимаешь, какая беда… чувство нельзя вот так, щелчком, включить…
Александр понял, что ему уже сказали все. Но этого «всего» он упорно слышать не хотел. И теперь уже продолжала Валя. Она должна была, обязана была высказаться!
– Их и не включить, и не выключить. Это магия. Здесь от нас ничего не зависит… Понимаешь?
Александр рассмеялся, хотя Вале показалось, что это смех сквозь слезы.
– Валь, ну какую ерунду ты говоришь! Ну какая магия? – Саша смотрел ей прямо в глаза и говорил все напористее. – Мы с тобой взрослые люди! Ну ты что, не знаешь, какие кнопки можно включать и выключать? Нет? Тогда я тебе расскажу, покажу! Ну, решайся же!
– Саш, ты вообще не понимаешь, о чем я тебе говорю? – Валя с изумлением подняла глаза. – Да, я понимаю, что ты большой мальчик, что ты отлично разбираешься во всех кнопках. В кнопках, в которых я ничего не понимаю. Но я знаю, что такое настоящее чувство! Я помню его вкус, запах… Его невозможно ничем заменить…
Александр стал опускать глаза – каждое ее слово ранило его, как удар ножа.
– Саш… Ну ты понимаешь, что… так получилось, что я тебя не люблю! Ну не люблю я тебя, понимаешь?
Валя резко повернулась и почти бегом кинулась по аллейке прочь. Горло ей перехватывало, она едва не плакала. Но понимала, как бы ни больно было это говорить, не сказать такого было нельзя. Иначе…
Да что там иначе! Она уже один раз славно сплясала на граблях, убила больше двадцати лет жизни на человека, который предал ее, предал ее доверие. Как же теперь довериться другому, тем более тому, к кому ты не чувствуешь ровным счетом ничего? Это просто твой давний приятель, твой одноклассник. Просто давний добрый приятель…