Когда о Пруте плохо написала английская газета, лорд Болингброк спросил:
– Почему вы не ответили?
Прут сказал:
– Я вам удивляюсь, ведь вы лорд и знаете, что нельзя драться на дуэли с лакеем.
А однажды Прут сказал мне:
– Надо сделать всё, чтобы умереть здоровым.
Я ответил:
– Мне это уже не удастся.
Когда Луначарский ушёл с поста министра культуры, на его место назначили начальника Политуправления. А тот поставил во главе реперткома заведующего гаражом.
Прут привёл к нему М. Булгакова с новой пьесой. Бывший завгар сказал, что пьеса Булгакова не пойдёт, как и все последующие.
– Как это так? – возмутился Прут.
– А так, – сказал бывший завгар. – Бул Гаков, и нема Гакова.
Восьмидесятилетний Иосиф Леонидович Прут пошёл на лекцию о долголетии. Врач Пуговкин говорил о средней продолжительности жизни вообще и о том, что у нас она в связи с чудовищным улучшением условий жизни дошла аж до семидесяти лет. Потом почему-то вдруг заговорил о неграх и спросил чисто риторически:
– Ну кто может быть несчастнее безногого нищего негра в США?
– Только безногий нищий негр в СССР, – сказал Прут.
Лектор нервно рассмеялся и кивнул на Прута:
– Какой остроумный молодой человек.
Прут победоносно посмотрел вокруг себя. А лектор продолжал говорить о пользе умеренности. О вреде излишеств.
– Вот посмотрите, среди вас сидит молодой человек довольно преклонного возраста. Он наверняка сдержан в своих жизненных проявлениях. Как говорится, «живи просто, доживёшь до ста». Вы курите? – спросил он у Прута.
– Нет, – ответил Прут.
– Вот видите! – обрадовался лектор. – А пьёте?
– А как же!
– Но уж наверняка всю жизнь прожили с одной супругой?
– Женат в четвёртый раз! – гордо заявил Прут.
– Ну что ж, бывают исключения, – сказал лектор и стал рассказывать о том, что надо каждый вечер пить кефир и есть поменьше мяса.
– Вот наш любезный э-э-э… долгожитель наверняка не ест мяса и обожает кефир.
– Мясо ем каждый день, – сурово сказал Прут, – а кефир терпеть не могу.
Тут лектор потерял терпение:
– Вот вы и выглядите на семьдесят лет.
– Спасибо, – улыбнулся Прут, – мне уже восемьдесят.
Прут ездил во Францию и Швейцарию к своим родственникам и всегда привозил оттуда чемодан лекарств – для всех своих друзей и знакомых.
Однажды, узнав, что у меня нет видеомагнитофона, он предложил мне чеки. Тогда видеомагнитофон можно было купить только в «Берёзке» на чеки. И вот я заехал за ним домой на Аэропорт и повёз аж на Сиреневый бульвар, там была «Берёзка» с аппаратурой.
Мы приехали, а магазин закрыт на учёт.
Я долго перед Прутом извинялся и отвёз его домой. Больше бы я к нему, конечно же, не обратился. Однако Прутик недели через две сам позвонил и предложил поехать в «Берёзку». Мы поехали, и я наконец купил себе видеомагнитофон.
Помню, однажды он вдруг позвонил и спросил:
– У вас всё нормально?
– Да так, по-разному, – сказал я, – а почему вы спрашиваете?
– Мне Леночка твоя приснилась, я решил позвонить, справиться.
Как раз в это время Лена попала в больницу…
Чем я ему мог быть полезен? Практически ничем. На его девяностолетие я подготовил поздравление. На сцене ЦДЛ, пародируя Урмаса Отта, брал интервью у Ельцина и Горбачёва, которых изображал пародист Михаил Грушевский. Речь шла, естественно, о Пруте. Он был очень доволен. Это было 18 ноября 1990 года. А в декабре я собрался в Америку. Случайно встретил Прута. Он спросил, где я был за границей. Я сказал, что весной был в Англии.
– И что же ты не сказал?
– А что, – ответил я вопросом на вопрос, – у вас там, конечно же, подруга – королева Английская?
– Нет, – сказал Прут, – герцог Бэкингемский. Между прочим, я единственный не королевских кровей состою в Клубе королей Европы. А куда ты направляешься сейчас?
– В Америку. У вас там тоже кто-то есть?
– У меня там, чтобы ты знал, во-первых, Бел Кауфман, писательница, автор книги «Вверх по лестнице, ведущей вниз». Ты читал?
– Читал.
– А заодно она внучка Шолом-Алейхема. И во-вторых, у меня там миллиардер Джон Джонсон. Когда я еду в Швейцарию, он садится на самолет и летит в Европу, чтобы встретиться со мной. Так что приезжай ко мне, я тебе дам к ним письма.
Я приехал к Пруту, он мне показал фотографию: маленькая девочка сидит на коленях у Шолом-Алейхема.
– Это Бел Кауфман, – сказал Прут.
Он дал мне два письма. Одно к писательнице, другое к миллиардеру.
Приехав в Америку, я не очень-то спешил звонить друзьям Прута, понимая, что им не до меня.
Однажды мой хозяин Джозеф, у которого мы жили, повёз нас с женой в магазин Трампа, и там я увидел витрину с бриллиантами. Над витриной висела табличка, на которой было написано имя моего миллиардера.
Я похвалился, что у меня есть к нему рекомендательное письмо.
Джозеф изумился:
– Как, у тебя к нему письмо и ты не звонишь? Сегодня же звони, для меня это очень важно.
Правда, и Джозеф совсем не бедный человек, сам миллионер, но, услышав про этого Джона Джонсона, так разволновался…
На другой день я позвонил Бел Кауфман и Джонсону.
Кауфман, узнав, кто я, тут же радостно закричала:
– Что же вы не появляетесь? Я вас жду. Скажите, как прошёл юбилей Онечки? Приезжайте, попьём кофе, поговорим!
Я пообещал вскоре приехать.
Что касается Джонсона, то его, конечно же, не оказалось на месте. Секретарша сказала, что он куда-то улетел. А буквально на следующий день я заболел и провалялся неделю с температурой.
Звонила Бел Кауфман, я перед ней извинился, что не могу приехать. А этот Джонсон пропал. На что мой Джозеф философски заметил:
– Бедные сами тебя найдут, а богатого никогда нет.
Выздоровев, я поехал на Ниагарский водопад, вернулись мы дня через три. Меня встречал возбужденный Джозеф:
– Слушай, тебя разыскивает этот Джонсон, его секретарша уже три раза звонила. Кто этот Прут, который так всем нужен?
Я перезвонил Джонсону, но он опять куда-то уехал. А мне уже пора было домой. Я не увидел ни Бел Кауфман, ни Джонсона, но мне было приятно, что они так уважительно относятся к Пруту.
В 2000 году вышла книга воспоминаний Прута. Я очень рад, что поспособствовал её выходу. Издатели боялись, что книга не разойдётся. Кто теперь помнит Прута? Однако я был уверен в успехе. Так оно и получилось. 5000 экземпляров разлетелись буквально в месяц. И неудивительно. Прут в своей жизни встречался с такими интересными людьми. И сам Иосиф Леонидович был замечательным человеком. Я счастлив, что дружил с ним.
А вы, дорогой читатель, обязательно купите книгу Прута. Она называется «Неподдающийся». Прочтите. Не пожалеете.
Аркадий Райкин
С детства обожал Аркадия Исааковича Райкина. Собирал пластиночки с его миниатюрами. Ходил на все его новые программы, знал всех его авторов. В двадцать лет мы с моим другом Володькой разучили его миниатюру «Телефонный разговор» и с успехом исполняли её в компаниях.
Миниатюра была жутко смешная, вся была основана на плохой телефонной слышимости. Кстати, совершенно спокойно можно её исполнять и сегодня, и тоже будет смешно.
В XIX веке писатель Достоевский сказал: «Все мы вышли из гоголевской „Шинели“».
В XX веке все мы, юмористы, вышли из концертного костюма А. Райкина. Одевался он, кстати, безупречно. Всегда в специально для него пошитом, хорошо сидящем на нём костюме. С шикарным галстуком. Ну вот кто сегодня на эстраде так одевается, по классике? А певицы, так те просто сегодня могут в трусах и лифчике на эстраду выскочить.
А какой он был красивый! Обычно юмористы страшненькие. Вспомните Фернанделя, де Фюнеса и наших «красавцев». Мы как-то привыкли, что юморист должен быть с дефектом: или чрезмерно толстый, как Моргунов, или косоглазый, как Крамаров.
А Райкин был идеально красив, женщины его обожали. Мне кажется, что он их тоже. Но об этом я могу только догадываться.
Первое приближение к Райкину было, когда я поступал в Литературный институт. Я показал свои рассказики мастеру – Льву Кассилю. Он прочитал их и сказал:
– Зачем вам учиться в Литературном институте? Тут юмору не учат. Хотите, я покажу ваши рассказы Аркадию Исааковичу?
А они с Кассилем дружили.
– Нет, – сказал я.
Я-то знал, что мои несовершенные монологи Райкину точно не подойдут.
Потом, в 1966 году, Райкин был председателем жюри на фестивале студенческих театров. Начальство категорически не хотело давать первое место самому острому спектаклю моего родного МАИ «Снежный ком, или Выеденное яйцо». Райкин грудью встал на защиту этого спектакля. Нашли компромисс. Дали премии сразу пяти коллективам.
После этого фестиваля Райкин пригласил Марка Розовского на постановку своего спектакля.
Каждая премьера Райкина была событием. Причём с непредсказуемым исходом. После одного из спектаклей, в результате «партийного» разговора с завотделом ЦК, Райкин слёг с инфарк том…
Он всё время экспериментировал. То у него в театре выступал бард Александр Дольский, то целый коллектив пантомимы под управлением Гри Гура. А однажды всю программу ему написал один-единственный автор (тогда это случилось впервые), Александр Хазин. Программа называлась «Волшебники живут рядом». «Партия учит нас, что газы при нагревании расширяются».
Чем не сегодняшняя фраза?
Кстати, от Райкина много осталось слов и словечек. До сих пор всё говорят «авоська». А ведь это слово из райкинской миниатюры.
Он был, конечно же, гениальным актёром. Есть какие-то нюансы, которые мог придумать только он. Была у Райкина когда-то миниатюра про бюрократа. Райкин-бюрократ сидел на лавке, рядом с ним сидел человек, который жаловался Райкину на бюрократов. Райкин сидел в кепке, надвинутой на глаза. Время от времени он приподнимал козырёк кепки, и было понятно, что и там, под кепкой, глаза у Райкина были открыты. Это создавало совершенно невероятный эффект.