[27]. Судя по ее картинам, Мэй Уэст прекрасно понимала комическую основу отношений между мужчиной и женщиной. Она принадлежит к тем людям, с которыми я мечтал бы познакомиться.
В сцене аристократической вечеринки я снял настоящих аристократов в настоящем замке — тут-то я попил их голубой кровушки, фигурально выражаясь.
Я не знал точно, какую актрису мне хочется видеть в сцене стриптиза, но одно знал точно: она должна выглядеть, как леди. Должна быть женщиной, которая никогда раньше не снимала одежду в подобной ситуации, которая никогда не участвовала в оргиях и одновременно была бы достаточно привлекательной, чтобы на нее, раздетую, было приятно смотреть. Многие женщины хотели бы раздеться на экране или хотя бы показаться мне en deshabille [28]. Но именно то, что им нравилась такая идея, что они мечтали ее воплотить, сразу их дисквалифицировало. Мне был нужен шок, а для этого стриптиз должна была исполнить настоящая леди.
Иногда я учусь у актеров. Кому-то удается убедить меня, что он лучше понимает характер своего персонажа, и тогда мне приходится признать, что я не прав. Я представлял Надю в шикарном черном платье для коктейля, не слишком обтягивающем, но позволяющем оценить то, что находится под ним. На эту роль я выбрал Надю Грей не только потому, что у нее отличная фигура и подходящий возраст, но главным образом потому, что она утонченно чувственна, а не открыто сексуальна. За этой загадочной, провоцирующей восточно-европейской улыбкой скрывается некая тайна.
В ранней молодости она была замужем за румынским князем, и я с легкостью представляю ее едущей в Восточном экспрессе — только в западном направлении. Она снялась в нескольких английских фильмах, где играла настоящую аристократку-иностранку. Я видел ее исповедующей на людях викторианские добродетели, тайно же предающейся более примитивным удовольствиям. Надя прекрасно подходила на роль бывшей жены продюсера, в чьем доме происходит вечеринка и где она исполняет свой танец.
По моему замыслу, у Нади под черным платьем белый бюстгальтер и белые трусики. Мне казалось, что такой контраст будет ошеломляющим и сексуальным, но Надя Грей не согласилась со мной. Она сказала, что ни одна женщина, которая хоть что-то смыслит в одежде, не наденет белое белье под темное платье. Это может быть заметно. И уж, конечно, не снимет черное платье, обнаружив белое белье. Этого она точно не сделает. Такой выбор будет в противоречии с характером ее персонажа. Надя убедила меня, и я ей поверил. И стала играть роль в черном белье.
Верю, что могу судить о том, что кажется сексуальным мужчине. Дело тут совсем не в цвете бюстгальтера и трусиков. Надя лучше знала, что заставляет женщину чувствовать себя сексуальной.
Она также не согласилась, чтобы Марчелло ездил на ней, как на лошади, осыпая перьями из подушки. Я именно так видел эту сцену, но Надя очень деликатно дала мне понять, что женщина, которую она играет, не станет так вести себя, и потому в этой сцене снялась другая актриса. Надя обладает редким качеством: она скорее сократит роль, чем изменит характеру персонажа.
Впрочем, была одна вещь, на которой я настоял. Мне хотелось, чтобы она закончила танец, лежа на полу, без бюстгальтера, но завернутая в мех, который отбрасывает при появлении бывшего мужа. Так как бюстгальтер нужно было снять не в кульминационный момент стриптиза, я предложил Наде вытащить его из-под одежды. Она не поняла, утверждая, что это невозможно. Однако я по собственному опыту знал, что это очень даже возможно. Я показал ей, как это делается, и она будучи способной ученицей, тут же все усвоила. Можно был< подумать, что она именно так всю жизнь снимает бюстгалтер.
Чего я особенно добивался — так это определенного выражения на ее лице, ее собственной реакции на то, что он; делает. Мне хотелось, чтобы было понятно, что она думает и особенно, чувствует: это важнее, чем отношение других к ее действиям. Реакции ее любовника, бывшего мужа и всех остальных создают такое мощное эротическое напряжен» между актрисой и зрителями, что оно намного больше сумм всех реакций в отдельности. Помнится, во время этой сцен я снял галстук.
Если вам нужно снять эротические сцены, лучше все быть в возбужденно-неудовлетворенном состоянии. Тогда в: наполните своих героев собственным желанием, собственно неудовлетворенностью, и это увеличит сексуальную мощь их желаний, которые они так страстно хотят удовлетворить.
Говоря о «Сладкой жизни», теперь чаще всего вспоминают Аниту Экберг и стриптиз. Никто не помнит, как прекрасно сыграла Ивонн Фурно любовницу Марчелло. Это связано с тем, что ее героиня понятна, ее характер не требует дальнейших разъяснений, в то время как две другие остаются загадками, и это больше интригует. Эти характеры не завершены, в жизни их можно сравнить с теми людьми, которые не являются для нас открытой книгой.
Меня часто спрашивают, что случилось с Анитой. Спрашивают также, что случилось с Надей. Вопросы относятся не к судьбам актрис, потому что, когда я отвечаю, что Анита живет в Риме, а Надя Грей — в Нью-Йорке, то слышу в ответ протесты: «Нет! Нет! Что случилось с их героинями?» Им кажется, что, сними я «Сладкую жизнь-2», их бы это успокоило. Совсем нет. Даже наоборот. Они получили бы ответы на свои вопросы. И не только остались бы неудовлетворенными «Сладкой жизнью-2», но и испортили бы впечатление от «Сладкой жизни-1».
В жизни иногда вы встречаете человека с загадкой, великолепно проводите с ним время и жаждете повторения. Но вот вы переусердствовали — зашли слишком далеко: загадки больше нет. Только пустота и легкое разочарование.
«Сладкая жизнь» — первый итальянский фильм, который длится три с половиной часа. Мне говорили: что зрители столько не выдержат. Сказать по правде, я не ожидал, что в Италии найдется так много людей, которые сочтут мой фильм порочным. Я открыто заявил, что мне до этого нет никакого дела, но, должен признаться, пережил некоторый шок, увидев на дверях церкви лист бумаги, а на нем свое имя в черной рамке. Я что, умер и не знаю об этом? Позже я хотел использовать это в фильме о Масторне, который умер, но не осознает этого, болтаясь между двумя мирами. На листе было написано: «Помолимся за спасение души Федерико Феллини, великого грешника». Это был удар ниже пояса. Я поежился.
Я никогда не делал ничего, чтобы специально шокировать зрителей, а просто правдиво рассказывал какую-то историю. Я не лгу о своих героях, не возвожу на них напраслину. Они такие же живые, как и люди вокруг нас.
Однако многие восприняли «Сладкую жизнь» как скандальный фильм. Он приобрел мгновенную известность. Я не добивался этой скандальной огласки и не понимаю, почему фильм воспринят именно так. Такая реакция мне непонятна, но именно она принесла фильму коммерческий успех и мировую популярность. Лично мне неприятно быть обвиненным во всех смертных грехах и в том, что я наживаюсь на запретных темах, однако, когда люди шли и смотрели фильм, большинству из них он нравился, и они не находили его таким уж порочным, хотя некоторые все же находили.
«Сладкая жизнь» помогла мне познакомиться с Жоржем Сименоном, который в детские и юношеские годы, проведенные в Римини, был моим любимым писателем. Его книги настолько замечательны, что мне не приходило в голову, что они написаны человеком. Много лет спустя, познакомившись с ним в Каннах, я испытал глубокое волнение. Он сказал, что переживает те же чувства. Как выяснилось, Сименон был председателем жюри Каннского кинофестиваля, удостоившего «Сладкую жизнь» первой премии — Золотой пальмовой ветви. Для меня было бы большим событием познакомиться с ним в любое время, но познакомиться при таких обстоятельствах — об этом можно только мечтать. Джульетта была так счастлива, что поцеловала его, и он поднялся на сцену с пятном от помады на щеке.
Меня удивило, что Сименон считал себя неудачником. Он никогда не чувствовал, что добился многого. И повторял, что восхищается тем, что делаю я — я, который был его страстным поклонником! Я спросил, как может он сравнивать нас, он, написавший такие удивительные книги, и он ответил: все дело в том, что его произведения- всего лишь о скучной действительности.
Кто-то мне сказал, что один популярный и престижный американский словарь включает «dolce vita» в число английских словосочетаний с 1961 года, когда вышла на экраны «Сладкая жизнь». Сам фильм не упоминается, но указывается итальянское происхождение словосочетания и дается его толкование: «жизнь праздная и эгоистическая».
«Папараццо» тоже оказался в этом словаре, что меня позабавило. После моей фамилии в биографическом разделе шло и определение «феллиниевский», что показалось мне удивительным. Думаю, однако, что американские продюсеры не пользуются этим словарем. Да и итальянские, очевидно, тоже не расположены читать словари.
Снимая фильм, я понял, что в целях достоверности надо несколько изменить виа Венето: мне была нужна возвышенная реальность, и я должен был контролировать обстановку на этой улице. Анджело Риццоли, продюсер, согласился выполнить мои требования при условии, что я откажусь от моих процентов с прибыли, что было указано в контракте. Если б этот пункт остался, я стал бы богачом. Но я сделал выбор. Мне пришлось — ради фильма. Ни секунды не колеблясь, я отказался от огромного денежного вознаграждения за «Сладкую жизнь». Хуже того, повторись все снова теперь, когда я знаю, от чего отказался, я поступил бы точно так же.
За постановку фильма я получил 50 тысяч долларов. Вот и все.
Мой фильм принес миллионы долларов. Многие люди разбогатели, но меня среди них не было. Анджело Риццоли сделал мне подарок — золотые часы.
Глава 10. Юнг как старший брат
После «Сладкой жизни» в моей жизни наступил момент, когда, если б я захотел, я мог бы делать большие деньги или снимать много фильмов. Все упиралось в то, что я по-прежнему не мог делать фильм, не думая о его финансировании, а на компромиссы я идти не собирался. Меня не волновало, что продюсеры, если я не шел навстречу их пожеланиям, платили мало лично мне, самое страшное, что я с трудом доставал деньги, чтобы снимать то, что мне хотелось. Про