Эксперимент так ярко иллюстрировал процесс деперсонализации, что его быстро пришлось остановить. Придя в тюрьму на пятый день, Маслах ужаснулась жестокости, которую студенты проявляли друг к другу. Ей было тошно смотреть, как «надзиратели» ведут по коридору процессию «заключенных», закованных в наручники и с мешками на голове{99}. Вечером того же дня она поговорила об увиденном с Зимбардо. Она вспоминает этот разговор так: «Я начала кричать, буквально орать: "Я считаю, что ты поступаешь с ними отвратительно!"» На следующее утро Зимбардо завершил эксперимент. По его словам, из 50 посетителей тюрьмы только Маслах говорила о нравственности и сострадании{100}.
Вскоре Маслах начала изучать деперсонализацию в менее суровых условиях – на примере работников социальных служб. (Они с Зимбардо поженились в 1972 г.) Она хотела понять, «как люди, призванные помогать другим, могут смотреть на тех, о ком они заботятся, как на бездушные предметы»{101}. Маслах обнаружила, что «отстраненная забота» широко распространена среди таких работников, пусть и проявляется по-своему в различных сферах деятельности. Профессиональные стандарты в сфере здравоохранения требуют отношения к пациентам, которое сочетает сочувствие и объективный подход к лечению. При этом работники социальных служб обычно эмоционально вовлекаются в работу, со временем обнаруживая, что она лишает их сил. Отстранение – их защитная реакция. «Если отстранение становится чрезмерным, – пишет Маслах в докладе 1973 г., – работник испытывает "выгорание". Этот термин используют адвокаты, работающие с малоимущими, когда описывают потерю человеческих чувств по отношению к клиенту»{102}. Публикация Маслах вышла всего на несколько месяцев раньше, чем статья Фройденбергера. Как и неврастения 100 лет назад, выгорание стало одновременным открытием, влияние которого вскоре распространилось широко за пределами научных работ и превратилось в модное культурное явление.
Некоторые ключевые элементы выгорания по Маслах (эмоциональное истощение, циничность и неэффективность) были отражены в докладе 1973 г. Однако к этому моменту они еще не оформились в последовательную теорию. Например, в ее труде уже упоминается критерий неэффективности. Маслах отмечает, что медсестры, работающие в психиатрии, и социальные работники часто сталкиваются с пациентами, чье состояние не улучшается. Это ведет к тому, что работники «чувствуют себя непродуктивными, бессильными и даже бесполезными»{103}. Концепция эмоционального истощения до сих пор находится в стадии разработки. Больше всего Маслах ассоциировала выгорание с деперсонализацией. Выгорание пока еще не стало термином для обозначения целого синдрома. Этот доклад – одно из первых психологических исследований профессионального выгорания, поэтому удивительно слышать утверждение Маслах о том, что в сфере юридических услуг для малоимущих «выгорание ускоряет темп»{104}. Значит, рассуждая о выгорании в течение 50 лет, мы все это время воспринимали его как проблему, которая продолжала усугубляться.
Фройденбергер и Маслах не только стали первооткрывателями, Ньютоном и Лейбницем выгорания, но еще и, подобно Леннону и Маккартни, дополнили друг друга в деле популяризации этого концепта. Фройденбергер – врач, а не ученый, и его работа опирается на изучение его подопечных, а не на экспериментальный метод. Она имеет непринужденный характер и основана на примерах из жизни, в этом ее очарование. Доступное описание непонятной современной проблемы даже дало Фройденбергеру путевку на известные телешоу Фила Донахью и Опры Уинфри{105}. Маслах, которая обосновалась на факультете психологии Калифорнийского университета в Беркли, – превосходный исследователь, к тому же наделенный необычайной способностью к сопереживанию. В начале 1980-х гг. она совместно с многочисленными учеными разработала свою шкалу оценки эмоционального выгорания, применив научный подход для систематизации результатов огромного числа исследований. С тех пор она по праву занимает ключевое место в истории изучения выгорания.
Взгляды Маслах и Фройденбергера на то, как и почему люди выгорают, дополняют друг друга. Чтобы выяснить причины и последствия выгорания, нам нужны обе точки зрения. В центре внимания Фройденбергера отдельно взятый сотрудник, который полностью посвящает себя работе, встречается с трудностями и принимается работать еще усерднее – пока не приходит к срыву. Для него важна роль идеалов в возникновении выгорания. Для Маслах важны условия работы. Она соглашается с Фройденбергером в том, что преданные делу работники находятся под угрозой выгорания, однако к 1990-м гг. создает общую теорию выгорания как последствия несостоятельности работодателей{106}. Если руководитель не оплачивает ваш труд достойно, если вас преследует чувство несправедливости, если на работе не налажена коммуникация с коллегами, ваши способность и готовность продолжать работать снижаются.
То, что Маслах и Фройденбергер независимо друг от друга «открыли» выгорание в 1973–1974 гг., нельзя назвать совпадением. В американском обществе происходили процессы, которые они оба заметили, несмотря на то что находились в разных концах страны и использовали разные методы для чтения знамений времени. То же самое увидел Боб Дилан. И Нил Янг, который в начале 1974 г. упомянул в своей песне Ambulance Blues «выгоревших», которые бесцельно бредут по дороге. Что происходило в то время, почему выгорание стало идеальным словом для описания момента?
Возможно, свою роль сыграло крушение идеалов 1960-х гг. Представители контркультуры той эпохи, включая тех, с кем Фройденбергер работал в бесплатной клинике Святого Марка, мечтали о другой жизни, не той, которая вращалась вокруг восьмичасового рабочего дня. Но к началу 1970-х гг. на предприятиях мало что изменилось. Тысячи оптимистично настроенных, образованных людей с готовностью взялись за работу в сфере услуг, чтобы победить в «войне с бедностью», но в результате лишь обнаружили, насколько неразрешимы проблемы общества и как много времени они тратят на бюрократическую волокиту{107}. Одновременно предметом широкого обсуждения стал безусловный базовый доход, который казался вполне достижимой целью. В 1964 г. в одной публикации социалистического толка была выдвинута идея о том, что общественное богатство должно распределяться без учета труда{108}. Несколько лет спустя на крупных политических площадках и в СМИ выступили феминистки и борцы за социальные права, призывавшие к обеспечению «гарантированного достаточного дохода», который позволит справиться с патриархатом и трудовой этикой{109}. За введение базового дохода также выступали общественные деятели разных взглядов, от Милтона Фридмана до Мартина Лютера Кинга–младшего. В городах и штатах начались эксперименты по его внедрению. Даже президент Ричард Никсон поддержал законопроект, который должен был обеспечить все американские семьи минимальным доходом. Его «План помощи семье» был одобрен большинством голосов в палате представителей. Однако меры, которые освободили бы работников от самого тяжелого и низкооплачиваемого труда, так и не воплотились в жизнь. Билль не был одобрен сенатом и не попал на подписание к Никсону{110}.
Разочарование в идеалах, безусловно, сыграло роль в распространении выгорания в начале 1970-х гг., но существовал и более весомый фактор. Выгорание впервые привлекло внимание общественности в переходный период, важный для истории труда в США. Оглядываясь назад, сейчас историки воспринимают 1974 г. как «водораздел между эпохами», по выражению Джефферсона Коуи из книги «Остаться в живых»{111}, посвященной рабочему классу в 1970-х гг. До 1974 г. в сфере трудовых отношений преобладало положение Нового курса: вырастет продуктивность – вырастет и зарплата. В соответствии с ним реальные зарплаты рядовых рабочих постепенно росли и к 1973 г. достигли пика{112}. Это была золотая пора для рабочего класса – по крайней мере, его белых представителей, которые наслаждались всеми благами государственных программ и плодами деятельности профсоюзов. Казалось, до процветания оставался один шаг. Рабочий класс играл ведущую роль даже на телевидении – в лице Арчи Банкера из ситкома «Все в семье». Конечно, это не значит, что конфликтов не было совсем. Молодое поколение членов профсоюзов выступало против быстрого темпа и отупляющей монотонности работы на заводах. Старшее поколение заявляло, что им и так уже предоставлены отличные условия, зачем бороться со скукой?{113} Внутренние дискуссии о качестве рабочих мест демонстрируют, что у рабочего движения была реальная сила.
Но это не продлилось долго. После 1974 г. золотая эпоха потерпела крах. Бесславный конец президентского срока Никсона и война во Вьетнаме подкосили веру американцев в политические институты. Успехи американской промышленности и организация труда отошли в тень под влиянием пагубных последствий глобальной конкуренции, «нефтяного шока» 1973 г., эмбарго ОПЕК и роста инфляции. Впервые со времен Второй мировой войны увеличение продуктивности перестало приводить к росту зарплат рабочих. С 1974 г. производительность труда продолжала расти, а оплата труда оставалась прежней. Реальные зарплаты рядовых работников в 1970–1980-х гг. уменьшались и так до сих пор и не достигли прежнего уровня, если не считать кратковременный подъем во время пандемии коронавируса