{217}. Другими словами, 30 % работы в сфере медицины бесполезны. Проведение ненужных пациенту осмотров и процедур в те часы, когда ты не сидишь за компьютером, – верный путь к ощущению бесполезности, даже если работаешь круглые сутки.
Легко сочувствовать докторам, медсестрам и другому медперсоналу, которые посвятили себя помощи людям. Куда труднее сопереживать административному персоналу больниц и страховых компаний, с которым мы в основном сталкиваемся, когда нам выставили слишком большой счет. Но и у этих администраторов, количество которых с 1970 по 2018 г. выросло в 10 раз, есть идеалы, расходящиеся с реальностью их работы{218}. Административный персонал больницы при министерстве по делам ветеранов США сталкивается с выгоранием чаще, чем ее врачи. (Аналогичная ситуация и среди наемных работников в сфере общепита и уборки.) Как я уже говорил в предыдущей главе, администраторы чаще, чем их коллеги-врачи, имеют признаки фрустрации, страдая от сильного ощущения неэффективности{219}. Они не выглядят как герои-спасатели, но точно так же пойманы в ловушку системы извлечения прибыли и подвергаются выгоранию.
Изменение климата в трудовой сфере, характерное для постиндустриальной эпохи, вызывает неблагоприятные «погодные» условия на работе, однако два работника в одних и тех же условиях необязательно выгорают – точно так же, как разные люди по-разному воспринимают один и тот же ливень. Первый взял с собой зонтик. А у второго – аллергия, которая обостряется от влажности. А кому-то, может, просто нравится дождь. И хотя экономические факторы внесли значительный вклад в распространение феномена выгорания, психологические особенности человека также влияют на уровень риска выгореть. Например, выгорание тесно связано со свойством личности, которую психологи называют невротизмом. То есть люди, склонные к перепадам настроения и тревожности (как автор этой книги), больше подвержены выгоранию, а карьеристы – истощению{220}.
У выгорания есть и довольно неожиданные демографические закономерности. К примеру, возможно, вы считаете, что стресс накапливается со временем, а значит, работники старшего возраста с большей вероятностью окажутся в спектре выгорания, чем молодые. Работая преподавателем на полную ставку, я не слишком задумывался о выгорании, но подсознательно связывал его со старением. Выгорали «динозавры» – профессора, которые закостенели за десятки лет под грузом бессчетного числа экзаменов и рефератов. Но в действительности во многих профессиях выгорание чаще всего встречается у работников в начале карьеры. Молодые врачи чаще демонстрируют симптомы выгорания, чем их старшие коллеги{221}. Выгорание – одна из основных причин текучки кадров и среди молодых учителей{222}. Это давняя тенденция. Еще в 1982 г. Кристина Маслах обнаружила, что начинающие соцработники отличаются более высоким уровнем выгорания по сравнению со старшими коллегами{223}.
Учитывая роль идеалов в развитии выгорания, становится понятно, почему ему больше подвержены именно молодые работники. В первые годы работы, особенно там, куда вы устроились по велению сердца, ваши идеалы крепче всего. А затем в дело вмешивается рабочая реальность, как происходило с ординаторами, о которых рассказывал Самнер Абрахам. Если вы тоже испытываете нечто подобное, то вам каждый день приходится подвергаться напряжению, балансируя между идеалами и реальностью. Если удержаться не получается, возможно, вы увольняетесь и ищете работу, где эти два полюса находятся ближе друг к другу. Люди, которые этого не делают и остаются работать на прежнем месте, – это те, кому каким-то невероятным образом удалось ухватиться покрепче. Может, их планка была пониже. Или им чуть больше повезло с рабочими условиями. Или у них есть редкий дар – стойкость. Что бы ни было причиной, по словам Маслах, эти люди – «выжившие»{224}.
Помимо возраста и уровня устойчивости на риск выгорания влияют и социальные противоречия, характерные для США: расизм, сексизм и гомофобия. Именно поэтому люди маргинальных слоев населения испытывают на работе дополнительный стресс. По аналогии дискриминация точно так же усугубляет давление, которому подвергаются сотрудники. Некоторые известные исследования иллюстрируют, что женщины действительно страдают от выгорания чаще, чем их коллеги-мужчины, выполняющие ту же работу. К примеру, женщины-врачи на 30 % более склонны к высокому уровню эмоционального истощения или циничности{225}. Возможная причина заключается в том, что они чаще сталкиваются с дискриминацией, насилием и харассментом со стороны пациентов и коллег. Одно из исследований выявило, что у ординаторов, которые сталкивались с подобными отрицательными явлениями, симптомы выгорания наблюдались более чем в два раза чаще. При этом женщины признавались в том, что страдали от плохого обращения чаще, чем мужчины{226}. Кроме того, гендерное неравенство в проявлениях выгорания может быть связано с «работой во вторую смену» – уходом за домом и заботой о детях, которые нередко ложатся на плечи женщин{227}. Впрочем, связь выгорания и гендера не доказана на 100 %. Многие исследования не подтверждают несоразмерность выгорания у женщин и мужчин, а еще сложно сделать достоверные выводы о профессиях, где преобладает тот или иной гендер{228}. Ученые также обнаружили, что по шкале Маслах женщины набирают более высокие баллы по эмоциональному истощению, а мужчины – по деперсонализации{229}. Эти различия натолкнули исследователей на мысль, что выгорание чаще выявляется у женщин, потому что опросник Маслах больше приспособлен для измерения именно истощения{230}.
Независимо от возможных гендерных различий при определении выгорания, женский труд является ключевым индикатором тенденций его распространения среди работников после 1970-х гг. В последние десятилетия все больше женщин выходят на рынок труда – в том числе это означает, что женщины теперь чаще работают вне дома. А еще в постиндустриальную эпоху работа все чаще напоминает типичный «женский труд», который связан с межличностным общением и несет дополнительную эмоциональную нагрузку. Поэтому в обществе, где распространены сексистские установки, многие представители «женских» профессий (включая и мужчин) получают меньше признания и уважения. Экономист Гай Стэндинг воспринимает это как ироничный результат «долгих и упорных стараний на равных включить женщин в мир труда». Женщины получили огромное количество возможностей трудиться в основном потому, что мужчины начали выполнять «те виды работ на той форме занятости, которые чаще всего считаются женскими»{231}. То есть работники сталкиваются с теми же условиями, с которыми сталкивались женщины на временной работе в середине XX в. Хрестоматийный работник того времени – молодая, энергичная Kelly Girl, которой (якобы) были не нужны ни достойная зарплата, ни более стабильная занятость. Временное трудоустройство по контракту и «расколотое рабочее место», которые во многом отвечают за изменения рабочего климата в постиндустриальном обществе, полностью полагаются на гендерное разделение труда: мужчины-добытчики заслуживают стабильную, высокооплачиваемую работу с возможностью развития, а для женщин, чья зарплата просто бонус к семейному доходу, это не обязательно. К этой точке зрения примешивается и расовый компонент: темнокожие женщины в США традиционно чаще устраивались на работу и получали хорошую зарплату, будучи прислугой в белых семьях{232}. Стоило временному женскому труду стать для руководителей нормой, как работающие мужчины превратились в источник дорогостоящих обязательств, и компании начали сокращать постоянный штат и переводить всех на контракт. Статус работников-мужчин феминизировался все сильнее по мере того, как на рынок труда выходило все больше женщин. По словам журналиста Брюса Коверта: «Мы все теперь работающие женщины, и мы все страдаем от этого»{233}.
Так же неоднозначна взаимосвязь выгорания и расы. Неадекватное вознаграждение труда ведет к выгоранию, а темнокожие и выходцы из Латинской Америки зарабатывают намного меньше, чем белые и американцы азиатского происхождения{234}. Расовый разрыв в зарплатах связан и с гендерным разрывом: темнокожие женщины в среднем зарабатывают меньше, чем представители любой другой демографической группы с той же квалификацией{235}. Более того, как пишет университетский преподаватель поэзии Тиана Кларк в своем эссе о выгорании среди темнокожих, работники небелой расы чувствуют, что их трудовая деятельность подвергается излишнему контролю. «Отстаивание границ может стоить темнокожему сотруднику либо работы, либо жизни, – пишет она. – Если я не отвечу на письмо или пропущу заседание на кафедре, последствия будут серьезнее, чем для моих белых коллег-мужчин из поколения миллениалов»{236}. По мнению Кларк, расовое неравенство, усиливающее противоречия в обществе, на работе проявляется незаметно, исподволь, особенно если переплетается с гендерным неравенством. Ей приходится следить не только за собой, но и за эмоциями и поведением белых людей вокруг, параллельно доказывая всем неистощимый профессионализм, которого никто не ждет от других.