{260}. Согласно их идеям, труд не обеспечивает спасение души, но исполняет божественное повеление. В наши дни понятие «цель» означает, что работа удовлетворяет не только базовые потребности в деньгах и оплате медицинской страховки. Работа – это нечто большее.
Превращение работы в духовное предприятие, способ выйти за собственные границы, прикоснуться к высшей реальности, достичь самореализации – самая высокая ступень идеала, но в современной экономике на нее способен подняться каждый. В этом заключается важное отличие нашей эпохи от эпохи индустриальной: когда люди начали заниматься более абстрактным трудом в сфере обслуживания, работа для большинства сотрудников стала путем к трансценденции. В 1960–1970-х гг. одним из главных аргументов феминисток в борьбе за возможность женщин трудиться на оплачиваемой работе стало право каждой на поиск собственного предназначения. Бетти Фридан в известной книге «Загадка женского» (The Feminine Mystique), вышедшей в 1963 г., писала, что в ее эпоху «кризис идентичности женщин и особенно мужчин» проистекает из богатства и изобилия послевоенного общества. Технологии решили проблему материальной производительности труда, поэтому работа стала способом достичь нематериальных результатов. Фридан пишет: «Приходит понимание важности труда для человека – не как способа выжить, а как средства обрести свое "я" и преодолеть собственные границы, как источника самосовершенствования»{261}.
В наши дни слова о самореализации звучат, даже когда речь идет о самых низкооплачиваемых и непрестижных профессиях. В христианских кругах «призвание» нередко употребляется как собирательный термин, придающий сакральность любой должности в деловой иерархии. А «любовь» призвана придать смысл работе в самых разных сферах{262}. Сеть супермаркетов Wegmans использует слоган «Делай, что любишь», привлекая работников на должность кассиров или кладовщиков. Надо отдать должное, условия работы в компании Wegmans считаются одними из лучших{263}. Тем не менее: если работа – это любовь, путь к искуплению, то какая разница, в каких условиях вы находитесь на работе? Работать ради идеалов и есть главная награда.
Согласно американскому идеалу, все работники способны обрести достоинство, сформировать характер и найти цель, если будут вовлечены в работу. Вовлеченность отражается и на финальном результате. Если прибыль – Святой Грааль американского бизнеса, то работники-энтузиасты – это сэр Галахад, неутомимый, преданный и чистый сердцем. Институт Гэллапа, который проводит опросы для оценки вовлеченности работников, описывает их как героев, почти как святых:
Вовлеченные сотрудники – лучшие коллеги. Они действуют сообща, чтобы построить организацию, институт или агентство, и именно благодаря им появляется все самое лучшее. Они погружены в работу, вдохновляются ею и бесконечно ей преданы. Они осознают масштаб своей работы и неустанно ищут новые, более эффективные способы добиться результата. Психологически они на 100 % преданы делу. Лишь благодаря им у организации появляются новые клиенты{264}.
Психологически они на 100 % преданы делу. Сколько их таких? Если верить Институту Гэллапа, треть американских работников{265}. Большинство из нас все-таки не фанатики, без конца привлекающие новых клиентов. Этот факт заставляет бизнес-аналитиков хмуриться и жаловаться, что «всего лишь» треть работников испытывают энтузиазм, 15 % – абсолютно оторваны от рабочего процесса, а большинство «не вовлечены» и не особо напрягаются{266}. Для управленцев и консультантов, доверяющих результатам Гэллапа, две трети не вовлеченных в процесс работников – большая проблема. Один из бизнес-аналитиков утверждает, что из-за прогулов и низкой производительности невовлеченных сотрудников компания теряет 34 % их зарплаты{267}. Другой автор называет их «молчаливыми убийцами»{268}. Институт Гэллапа предупреждает, что непродуктивные и равнодушные сотрудники могут скрываться незамеченными даже среди руководства. Их абсолютная незаинтересованность приводит к потере чужого времени и разрушает чужие достижения. «Что бы ни делали те, кто искренне вовлечен, – подчеркивает Институт Гэллапа, – те, кому все равно, сведут их успехи к нулю»{269}. Одним словом, они злодеи, которые хотят помешать миссии героев.
Подобные рассуждения не только до смешного абсурдны, но и бесчеловечны. По подсчетам Института Гэллапа, работники в США вовлечены в свое дело сильнее всех на фоне других богатых стран. Вероятно, их уровень вовлеченности вот-вот выйдет за рамки человеческих возможностей. А возможно, это всего лишь знак убежденности американцев в том, что в результатах опросов от них ожидают вовлеченности, равно как и трудолюбия. В Норвегии уровень вовлеченности вдвое ниже, чем в США, однако она находится в числе самых богатых и счастливых стран в мире. Граждане Сирии, напротив, одни из самых бедных в мире, но в этом следует винить не нулевую вовлеченность работников (по данным на 2013 г.), а гражданскую войну в стране{270}.
Как я убедился на собственном опыте, вовлеченность в работу способна разрушить вашу жизнь. В неблагоприятных условиях – то есть в условиях типичных для большинства компаний в США – энтузиазм по отношению к работе, поощряемый обществом, ведет к выгоранию. Именно поэтому я не называю отсутствие симптомов выгорания «вовлеченностью», как Кристина Маслах. Невовлеченный работник необязательно находится в спектре выгорания. Возможно, он просто нашел способ привести идеалы и реальность в соответствие друг с другом, возможно, за счет снижения ожиданий от работы. Если он лишь на 80 % психологически предан работе, но при этом компетентен, то в чем проблема? Эмоциональное истощение сотрудников, невозможность выдержать еще один рабочий день или, как в моем случае, проверить еще пару рефератов или подготовиться к занятиям наступает потому, что мы и без того слишком много отдали работе. Тогда работа становится слишком личным делом и работники пытаются справиться с тем, что приоритеты работодателей абсолютно бесчеловечны.
Безусловно, некоторым действительно нравится полностью погружаться в работу. Мои друзья, врачи, редакторы и даже преподаватели, усердно трудятся, любят свое дело и достигают успеха. В некоторых профессиях, например в хирургии, люди могут стать успешнее, чем в других сферах. Несмотря на склонность врачей к выгоранию, хирурги не только получают самые высокие зарплаты, но и демонстрируют больший уровень удовлетворенности работой, испытывая огромное чувство собственной значимости{271}. Они занимаются сложной и важной работой и действительно спасают чужие жизни. Задумываясь об этом, они просто обязаны чувствовать радость от работы.
Впрочем, вовлеченность не дает остановиться и задуматься. Она равносильна полному погружению. Проводя операции, хирурги впадают в состояние потока, когда человек не осознает себя во время сложной деятельности, которая приносит регулярную обратную связь и вознаграждение. Психолог Михай Чиксентмихайи считает, что в состоянии потока люди отключаются от окружающего мира, забывают о потребностях организма, не нуждаются в еде и сне, потому что испытывают удовольствие от самого процесса. Такого уровня вовлеченности пытаются добиться создатели компьютерных игр – достигнув его, вы уже не сможете просто выйти из игры. «Еще один раунд», «еще один уровень» – и вот на часах три ночи, а вы сидите, уставившись в экран, и держите под рукой пачку с чипсами.
В потоке невозможно отделить хирурга от операции. В это состояние нас должны погружать игры, однако Чиксентмихайи считает, что чаще всего оно встречается на работе, «когда ясны цели, есть адекватная обратная связь, установлены правила, а уровень сложности задачи соответствует уровню мастерства, человек полностью концентрируется на том, что он делает, и растворяется в своем занятии»{272}. Он изучал работников разных сфер – фермеров, сварщиков, поваров. По его словам, «в сознании не остается места для отвлекающих мыслей и чувств, не имеющих отношения к делу. Рефлексия прекращается, однако человек чувствует себя сильным как никогда… Когда человек душой и телом растворяется в том, чем занят, любое дело становится безусловной ценностью, а жизнь обретает смысл»{273}.
Чиксентмихайи уверен, что поток – это ключ к счастью. Вместе с соавтором Жанной Накамурой они формулируют это так: «Если смотреть через экспериментальную призму потока, хорошая жизнь – это та, в которой человек полностью поглощен тем, что делает»{274}. Я знаю, что имеется в виду. Я иногда впадал в состояние потока, работая над этой книгой. Думал, как улучшить фразу, потом осознавал, что она и впрямь зазвучала точнее, брался за вторую, третью – вот о чем говорит Чиксентмихайи. Открытая и смелая дискуссия со студентами, которым интересно учиться, – вот оно.
Состояние потока манит своей универсальностью – необязательно быть хирургом или преподавателем, чтобы его достичь. Чиксентмихайи упоминает сварщика Джо Крамера в качестве примера «самоцельной» личности, то есть человека, который охотно входит в состояние потока, после чего оно становится для него самоцелью. Несмотря на четыре класса образования, Джо мог починить что угодно на вагоностроительном заводе, где он работал. Он отождествлял себя со сломанным оборудованием, которое хотел отремонтировать, и словно старался поставить себя на его место. Превратив рабочие задачи в самоцельный опыт, Джо «наслаждался жизнью больше, тем те, кто смирялся с ограничениями реальности, которые невозможно изменить», считает Чиксентмихайи