вашим гением. Никто другой не покажет вам путь.
Политический философ Кэти Уикс придерживается противоположной точки зрения на преодоление рабочей этики. По ее мнению, посттрудовое общество по своей природе основано на совместной деятельности. Однако она с подозрением относится к аскетизму как к способу решения проблемы. Принцип «меньше хотеть, чтобы меньше работать» она считает зеркальным отражением правила рабочей этики, которое сформулировал еще святой Павел: ваши желания должны быть пропорциональны вашему труду{393}. Уикс уверена: чтобы избавиться от рабочей этики, необходимо требовать больше в обмен на то, чтобы работать меньше.
Даже если согласиться с ее очевидно утопической идеей, сейчас нам все равно приходится жить в системе, где работа – основной способ удовлетворить материальные потребности и желания. Как работать и чего желать в промежутке между сегодняшним днем и эпохой посттрудового изобилия? Пример бенедиктинцев показывает, что, если попытаться вытеснить работу из центра жизни, между общиной и аскетизмом не возникает противоречия. В сущности, только в общине, где уважают человеческое достоинство, можно смириться с аскетизмом, который необходим, чтобы создать жизнь без тотальной занятости и выгорания. Община не только удовлетворяет ваши потребности с момента вступления в нее и до самой смерти, но еще и заключает ваш труд в определенные рамки.
Некоторые ранние исследователи выгорания предполагали, что «идеологические сообщества», например католические приходы или школы Монтессори, демонстрируют низкий уровень выгорания, потому что общая идеология структурирует и придает смысл рутинным делам, уравновешивает отношения между членами общины, снижает число конфликтов и уровень недопонимания, которые вызывают у работников стресс{394}. Однако, наблюдая за жизнью бенедиктинцев, я сделал вывод, что их призвание – это не суперсила, позволяющая им преодолевать разрыв между идеалами и реальностью работы и не страдать от выгорания. Скорее, соответствие идеалов и реальности обеспечивает их особая форма жизни, вдохновленная их общим призванием. Бенедиктинские общины уже построены на принципах, которые сдерживают самые частые системные «несоответствия», вызывающие выгорание: сверхурочный труд, недостаток признания или свободы, несправедливость, раскол сообщества и конфликт ценностей. Сама суть монастыря – совместное житие: община ценится превыше всего. Соблюдение бенедиктинцами устава поддерживает их ценности в гармонии. Да, католические священнослужители отказываются от значительной части своей свободы – в конце концов, они дают обет послушания, – однако совсем не очевидно, что они приносят бóльшие жертвы, чем офисные работники. И они ограничивают работу. В монастыре Христа в Пустыне монахи меняют свои занятия, как учил святой Бенедикт{395}. С возрастом работа, которую они выполняют, становится проще. Расписание молитв позволяет контролировать рабочий график. Они стремятся к святости, но им не нужно быть мучениками на работе.
Возвращаясь из обители Христа в Пустыне, я чувствовал воодушевление. Меня приводило в восторг осознание, что существовал другой образ жизни, отличный от привычного, где я работал, спал, ел и зря тратил время. Поездка не изменила мою жизнь окончательно и бесповоротно, но я понял, что это возможно. Все монахи когда-то жили в миру, как и я, а затем приняли радикальное решение отстраниться от него, жить в максимальном соответствии с уставом святого Бенедикта и посвятить свою жизнь созерцанию. Немногие на это способны. Главным образом из-за того, что у бенедиктинцев нет детей и они освобождены от родительских обязанностей. (При этом они заботятся о пожилых и немощных членах общины.) Тем не менее их жизнь – пример того, что существуют альтернативные идеалы, настолько высокие, что работа не может их превзойти. Поскольку вне стен монастыря подобные принципы вряд ли можно воплотить в полной мере, я начал искать бенедиктинцев, ведущих более мирской образ жизни, основанный на таких же ценностях, но доступный для людей светских. Я нашел их в прериях центральной Миннесоты.
По словам сестры Цецилии Прокош, монахини монастыря Святого Бенедикта в Сент-Джозефе, штат Миннесота, в конце 1950-х гг., когда она вступила в орден, все шутили, что сестры живут по принципу: ora et labora et labora et labora. В те дни она руководила обеспечением питания для всего монастыря и расположенного рядом женского колледжа Святого Бенедикта. «Я постоянно работала, почти не было времени молиться, – рассказывает она, пока мы сидим на безупречно чистой монастырской кухне. – Я буквально жила в рабочем кабинете». Сестра Цецилия спала в общежитии колледжа, пропускала утренние молитвы, чтобы успеть на работу к 7:30 или 8:00, а потом продолжала работать до глубокой ночи. В таком режиме она прожила 14 лет и в определенный период параллельно преподавала в колледже и училась в магистратуре по деловому администрированию. «Меня это выматывало, – признается она. – Но тогда я была юна и полна сил».
К моменту нашей встречи сестра Цецилия уже 15 лет была координатором по работе с гостями монастыря – именно ей я писал, чтобы согласовать интервью с членами общины. Облегченный график позволил ей сосредоточиться на созерцательной части монастырской жизни: литургии часов, lectio divina (чтении библейских текстов) и медитации. Теперь она почти не пропускает молитвенные часы.
Центральная Миннесота – земля бенедиктинцев. В середине XX в. в двух крупнейших монастырях региона жили около 400 монахов и больше 1000 монахинь: женщины – в монастыре Святого Бенедикта, а мужчины – в аббатстве Святого Иоанна в Колледжвилле. Обители располагались на расстоянии 10 кукурузных полей друг от друга. Сестры работали в 50 школах штата, а монахи служили приходскими священниками и работали в различных учреждениях, включая университет, старшую школу, издательский дом, радиостанцию и столярный цех, где, как оказалось, сделали кровать, на которой я спал во время посещения Колледжвилла.
Бенедиктинцы приехали в центральную Миннесоту в XIX в., чтобы обучать немецких иммигрантов, осевших в этом регионе, и проповедовать им Божье слово. Эта миссия требовала больших усилий, и монахам приходилось идти на компромиссы с уставом святого Бенедикта. Несмотря на то что людей в монастырях теперь гораздо меньше, чем прежде, и лишь некоторые из них до сих пор преподают или служат в приходах, у общины много работы. Сестры и по сей день стремятся содействовать взаимопониманию в сфере культуры и религии между потомками немецких иммигрантов и недавно прибывшими переселенцами из Сомали{396}. Они продолжают активно взаимодействовать с миром.
Поэтому монахи и монахини до сих пор идут на компромиссы. Вместо семи молитв община проводит три. Они не трапезничают в тишине. Устав не предусматривает петь «С днем рождения тебя», но именно эту песню я услышал, когда вошел в трапезную монастыря: за обедом кого-то поздравляли с восьмидесятилетием. Монах из монастыря Святого Иоанна сказал, что никого не наказывают за опоздание на молитву – аббат просто напоминает, что нужно приходить вовремя. Вся жизнь братьев и сестер проходит в постоянном поиске компромисса между идеалами устава святого Бенедикта и реальностью их работы. Никто из них не делает это в одиночку. Монастыри олицетворяют цельную культуру, которая позволяет каждому монаху найти свой баланс.
Один из главных компромиссов касается общих молитв. Бенедикт строго предписывает, что нет ничего важнее литургии часов{397}. Подчиняясь этому правилу, монахи обители Христа в Пустыне обязательно «заканчивали работу», когда истекало рабочее время. Но бенедиктинцы, с которыми я общался в Миннесоте, признавались, что в определенные моменты карьеры работа мешала им посещать каждую службу. «Приходится подстраиваться», – твердо заявила мне седовласая сестра Люсинда Марек. За 60 лет в ордене она успела поработать в старшей школе, пансионате и университетском городке; была наставницей послушниц, координатором общины по хозяйственным вопросам; занималась профориентацией, консультировала прихожан по вопросам преодоления утраты и переживания разводов в архиепархии Святого Павла и Миннеаполиса; возглавляла католический приход в роли помощницы пастора. За все это время у нее зачастую просто не получалось успеть на полуденную молитву. Спустя 50 лет активного служения «в высоком темпе» сестра Люсинда исполнила свою давнюю мечту и стала пекарем. Она больше не работает по ночам и в выходные. Как и сестра Цецилия, теперь она редко пропускает молитвенные часы.
Аббатство Святого Иоанна представляет собой яркий образ монастыря как места общинного труда. Стена массивного сооружения в стиле брутализма, одного из знаковых сооружений модерниста Марселя Бройера, состоит из витражных окон от пола до потолка, напоминающих пчелиные соты. Церковь – это улей, где монахи собираются перед тем, как пойти на работу, и куда они возвращаются в полдень и вечером.
Университет Святого Иоанна, построенный на землях вокруг монастыря, является одним из учреждений, где монахи работают с тех времен, когда они обосновались в Колледжвилле. В середине XX в. большинство преподавателей были представителями бенедиктинской общины. Сейчас их осталось около десяти. С одним из самых молодых монахов обители, профессором теологии братом Николасом Бекером, я встретился в его кабинете в здании, построенном по периметру четырехугольного двора. В этом огромном сооружении Викторианской эпохи на протяжении последнего столетия располагалась община. Человек высокого роста, в летний полдень, когда мы встретились, он был одет в накрахмаленную белую оксфордскую рубашку с воротником на пуговицах и темно-синие брюки. На идеально чистом рабочем столе лежали айфон, пояснения к Библии и специальный таймер в виде помидора, с помощью которого люди засекают 25 минут, чтобы полностью посвятить себя работе.