— Терпимо, — сказала она. — Если не будешь дергаться, даже шрамов не останется. Тебе… Разве не больно?
— Что?
— Я сейчас попала прямо в рану. Прости.
Лейст усмехнулся, поняв причину ее смущения.
— Это даже рядом с болью не стояло, — сказал он. — Мои понятия о боли существенно расширились уже на первом году службы.
Рука девушки на миг замерла, но потом вновь начала протирать лицо. Лейст прикрыл глаза, когда пахнущая спиртом вата приблизилась к ним.
— Почему ты решил пойти в десант? — спросила Елари.
Лейст долго молчал, не зная, что сказать. Простой вопрос, на который так сложно найти ответ. Он ведь знал тогда, какая это страшная мясорубка — космический десант. Элитные войска, сохранившиеся со времен Великой Экспансии. Бойцы, готовые ко всему, что хотя бы гипотетически может существовать во Вселенной. На первом же занятии инструктор сказал: «За каждую ошибку я буду наказывать вас страшной болью. И вы будете мне благодарны за это. Потому что когда вы пойдете в реальный бой, то за каждую ошибку вас будут карать смертью». Тогда еще можно было уйти, однако Лейст стиснул зубы и шагнул вперед, в страну чудес. Иначе как чудом нельзя было это назвать: вчерашний стеснительный мальчишка, который избегал любых конфликтов, без промаха стрелял по движущимся мишеням, в одиночку противостоял полусотне противников, управлял тяжелыми боевыми кораблями. Нет, это не давалось ему легко. Каждому успеху предшествовала настоящая агония. Каждый успех пробуждал в душе лишь одно чувство: дикую радость отсутствия боли.
— Боль, — сказал наконец Лейст.
— Что?
Он не видел лица Елари, но готов был поклясться, что она смотрит на него, и из ее зеленых глаз текут слезы.
— Я пошел туда, чтобы найти боль.
— Зачем? — шепнула она и добавила, чуть слышно: — Дурак…
— Потому что был слишком труслив, чтобы последовать за отцом.
Он открыл глаза. Елари держала в руке лазерный сшиватель, а ее щеки были сухими.
— Сейчас не шевелись, хорошо?
Лейст кивнул и уставился в потолок, позволяя ей делать свое дело.
— А как насчет тебя? — спросил он.
— Что насчет меня?
«Почему ты тогда ушла?» — хотел спросить Лейст, и не мог. Вздохнув, он спросил о другом:
— Что ты собираешься делать теперь?
— Хороший вопрос, — откликнулась Елари, сосредоточенно стягивая края ран на лице Лейста. — Я пыталась попасть на «Ковчег», когда Ирцарио захватил меня.
— Ирцарио — это тот, который отправился в город?
— Да, он самый. Тот, с которым ты дрался, это Фенир.
— Ясно. Ну и?
— А что ты хочешь услышать от нее? — послышался вдруг голос Хирта.
Лейст вздрогнул и посмотрел в сторону двери. Хирт стоял в проеме и, похоже, давно.
— Слушай, Хирт, — прорычал Лейст.
— Что? — Узорг не отвел взгляда.
Лейст опустил голову в прежнее положение и расслабился.
— Ничего, — буркнул он.
— Так вот, — продолжил Хирт. — Единственное место, где мы можем чувствовать себя в безопасности — это «Ковчег». Касается нас всех. Оставаясь на территории Триумвирата, мы ежесекундно подвергаем себя…
— Ну не надо драм, — поморщился Лейст. — Здесь нам ничего не грозит. Эллас надежный мужик и не сдаст вас гинопосцам.
— Во-первых, я, прости за откровенность, сильно сомневаюсь в надежности твоего друга, — сказал Хирт. — А во-вторых, опасность исходит не только от гинопосцев. Если ты не забыл, то за тобой теперь охотится галактическая полиция. Но и это мелочи. Есть кое-что пострашнее.
— Например?
— Елари? — Хирт вдруг обратился к девушке. — Если ты ответишь на этот вопрос, то я поверю в то, что ваш кружок юных скаутов чего-то стоил.
Лейст с любопытством посмотрел на Елари и обнаружил, что она побледнела.
— «Квазар», — шепнула она.
— Так точно, милая. Только не спрашивайте, что это такое и как работает. Точно могу сказать одно: Иджави может обратить галактику в облако радиоактивной пыли сразу же, как только захочет.
«Вот для такого нас и готовили, — подумал Лейст. — Так что, хочется верить, я все же на верном пути. Несмотря на убийство полицейского».
Вслух же он сказал:
— Ты поэтому хочешь ее убить?
Два возгласа раздались одновременно. Нечленораздельный — Хирта и возмущенный: «Что?» — Елари.
— Э-э-э… Стесняюсь спросить, — заговорил Хирт. — С чего ты взял, что я хочу убить Иджави?
— Что значит, «с чего»? — удивился Лейст; про обработку ран все уже забыли, и он приподнялся в кресле, устраиваясь удобнее. — Ты ведь сам сказал, тем вечером, у меня дома. Я, собственно, для того с тобой и нахожусь, чтобы убить ее.
— Виан, ты что несешь? — прошептала Елари, делая шаг назад. В ее глазах застыл ужас.
— А, да, — потер лоб Хирт. — Хм, занятная ситуация. Ну, видишь ли, тогда я был пьян — это раз. А второе… Ну, я боялся. Ты все-таки начал наше знакомство с того, что рассказал об убийстве девушки. Я думал, вдруг ты маньяк-психопат, вот и хотел заманить тебя чем-нибудь этаким.
— Убийстве? — Елари продолжала смотреть на Лейста. — Ты кого-то убил?
Лейст отвел взгляд. Вот теперь ему было по-настоящему больно.
— Да, — сказал он. — Девушку-узорга. Я убил ее ради денег. И еще потому что считал узоргов виновными в том, что моя жизнь превратилась в дерьмо.
— Он искренне раскаялся, — вмешался Хирт. — Тогда, на исповеди, я уже был в стельку, но искренность почувствовал очень хорошо.
Сшиватель выпал из руки Елари. Она молча вышла из комнаты, и никто ее не остановил.
— Извини, кажется, я опять тебе все обгадил, — вздохнул Хирт, когда дверь в комнату Елари захлопнулась.
— Ты-то здесь при чем, — отмахнулся Лейст. — Так значит, убийство Иджави — чушь?
Хирт помедлил с ответом. Лейст внимательно следил за выражением его лица.
— Видишь ли, — заговорил узорг, — как таковое убийство Иджави не является моей целью. Я всего лишь хочу минимизировать жертвы в грядущем кризисе. Сейчас есть три силы: Гинопос, Триумвират и Узорги. Официально Триумвират и Гинопос соблюдают нейтралитет, но на деле заключили соглашение — это очевидно. Узорги стали правительству поперек горла, но законодательно с ними ничего сделать не получалось. Гинопос подвернулся как раз кстати. Насколько я понимаю, цель Гинопоса, помимо истребления узоргов, гражданство. Когда пойдут переговоры, может случиться всякое. Может, все пройдет как по маслу, а может, Триумвират решит выкинуть фортель — этого я не знаю. Но знаю точно, что узорги сейчас — темная лошадка. Иджави прекрасно понимает, что друзей у нее не осталось, и может нанести удар в любой момент. Я думаю, она ждет, когда гинопосцы заселятся на планеты Триумвирата, чтобы прихлопнуть всех врагов разом. С другой стороны, Аргеной — отнюдь не дурак и понимает, что нельзя заселяться, пока не решен вопрос с узоргами. Это будто игра, кто первый моргнет.
Лейст потер глаза, ощущая смертельную усталость. Даже страх не мог пробиться через ее завесу.
— Поэтому ты хочешь скорее свалить, да? — спросил он. — Минимизировать жертвы — значит, спасти свою шкуру?
— Ты меня плохо слушаешь, Лейст, — вздохнул Хирт. — Я только что сказал о том, что возможен конфликт между Триумвиратом и Гинопосом. Сама по себе эта война будет ужасной, а кроме того сверху все это может накрыться «Квазаром». Узорги могут выступить решающей силой, вопрос лишь в том, что решать. Насколько я знаю Иджави, она сейчас должна рвать и метать, мечтая поскорее разделаться со всеми и лететь себе дальше, в поисках лучшей доли. Я бы предпочел иной вариант. Мир возможен, если грамотно разыграть карты. Соответственно, Иджави нужно либо переубедить, либо… Либо.
Лейст смотрел на пластиковую плитку пола и думал. Картина постепенно прояснялась, но все еще оставались темные уголки.
— Ты знаешь, как добраться до «Ковчега»? — спросил он.
— Разумеется.
— Поэтому Гинопос охотится за тобой?
— Не только. Если я попаду к ним в плен, они смогут вступить в переговоры с Иджави.
— Она дорожит тобой так, что согласится на какие-то уступки?
— Именно так.
— Как же она тогда уничтожит галактику, если ты здесь?
Хирт снова взял паузу. Когда он заговорил, Лейст почувствовал, как нелегко ему даются эти слова:
— Иджави — не очень мудрый правитель. Она бы давно уже уничтожила Триумвират, просто обнулив все наши достижения. Мне кажется, она медлит с ударом только потому, что я здесь.
— Ты настолько ценный советник?
— Ценный, но дело не в этом. Все куда проще. Она меня любит.
Лейст поднял голову и посмотрел на Хирта. Он впервые видел этого псевдосвященника покрасневшим. Ему даже показалось, что как-то иначе блестят его глаза. Перемена была разительной.
— Это же бред, — вырвалось у Лейста. — Ставить на любовь, когда…
— Извини, я больше ничего не могу тебе сказать, — перебил его Хирт. — Я устал и пойду спать. Тебе, кстати, советую сделать то же самое. Если захочешь каких-то разъяснений — помирись с Елари и попроси ее рассказать. Я обещал ей молчать.
— О чем молчать? — воскликнул Лейст, но Хирт уже ушел, не удостоив его ответом.
— Бред, — буркнул Лейст, оставшись в одиночестве.
Несмотря на страшную усталость (а может, и по причине ее) Лейст не смог сразу уснуть. Поворочавшись с боку на бок, он встал, надел гинопосскую форму, за неимением лучшего, и вышел прогуляться.
По коридору несло холодом, и Лейст пошел туда, откуда дуло. Проходя мимо комнаты Елари, он замедлил шаг. Как она там? Может, стоило сразу пойти за ней, поговорить, объяснить? Лейст прислушивался к своим чувствам, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры, и не находил ее. Вспомнилась записка со словами: «Лучше бы ты застрелился». Тогда смерть действительно казалась ему наилучшим выходом. А теперь?
Лейст двинулся дальше. Поток холодного воздуха стал сильнее, и теперь к нему примешался запах горящей сигареты. Вскоре обнаружился источник: Эллас курил на балконе, с открытой дверью.
— Прямо как в школьном туалете, — сказал Лейст, выходя на балкон.