— Теперь — древний Рим, — послышался голос Ирцарио. — Они заставляли рабов сражаться друг с другом на аренах, засыпанных песком. Могли натравить львов, или еще как-нибудь поразвлечься. Кажется, наши зеленоглазые друзья всерьез увлекаются древнейшей историей.
Внезапно крики смолкли. Лейст поднял голову и, наконец, осмотрелся. Арена представляла собой большой, не меньше двадцати метров в диаметре, круг, засыпанный песком. По периметру стояли люди в уже знакомой светло-серой форме. Концентрическими кругами стремились ввысь ряды скамей. В гигантском зале народу набилось битком, но воздух все равно казался свежим. Теперь, когда воцарилась тишина, можно было различить гудение системы очистки воздуха. Должно быть, работала на предельной мощности.
Взгляды всех устремлялись в одном направлении, и Лейст посмотрел туда. Возвышаясь над присутствующими, на балконе стояла принцесса Иджави. Такая же, какой ее запомнил Лейст. Такая же, какой была в его видении. Небольшой рост, кукольное личико, надменно поджатые губы и чуть вздернутый нос. Казалось бы, ничего особенного, но от нее исходила какая-то чудовищной силы аура, которая подчиняла тысячи собравшихся в зале узоргов. В принцессе чувствовалась сила, эротизм и жестокость. И еще примешивалось ощущение безумия.
Рядом с Иджави, чуть в тени, будто стесняясь своего здесь присутствия, стоял Винчу Хирт. На нем была не ряса и не прожженная куртка охранника. Советник оделся подобающе своему рангу — в белоснежную рубаху и черный фрак. В этой одежде он уже не производил впечатления того забавного толстячка, как раньше.
— Я рада приветствовать всех, кто собрался здесь сегодня, — раскатился по залу многократно усиленный неведомыми устройствами голос Иджави. — Сегодня мы празднуем великий день. Сегодня к нам вернулся Винчу Хирт — человек, без которого мы не могли начать войну против Гинопоса. Теперь, когда он с нами, у нас развязаны руки. Завтра мы нанесем первый удар, а может быть — и последний. Все ваши слезы будут отмщены.
Буря оваций поддержала принцессу. Только Ирцарио показал в сторону балкона средний палец.
— Сегодня мы с вами насладимся необычным зрелищем, — продолжала Иджави. — На этой арене вы видите двоих человек, каждый из которых убивал наших сородичей. Вы должны были слышать о каждом из них. Это — Виан Лейст…
Лейсту показалось, что в зале разорвалась бомба. Возмущенные вопли, выкрики, плевки. На арену летели подгнившие овощи и фрукты, но добросить до середины, где стоял Лейст, не смог никто.
— И Ирцарио, сын Аргеноя.
Теперь стало понятно, что Лейста еще сильно любили. Для того чтобы сдержать желающих линчевать Ирцарио, охранникам пришлось развернуться и нацелить автоматы в толпу. Но всех остановила Иджави — мановением руки. Каким-то образом все ощутили этот жест и опустились на свои места, ограничившись ропотом.
— Твой отец — Аргеной? — спросил Лейст и вздрогнул — его голос, так же, как и голос Иджави, прогремел на весь зал.
— Не волнуйся, я не буду ему жаловаться, если ты разобьешь мне нос, — подмигнул ему Ирцарио.
Иджави продолжала:
— Каждый из них достоин трижды быть казненным, но каждый из них, волей или неволей, поспособствовал нашему воссоединению с Винчу Хиртом. Он просил проявить снисхождение, и я решила прислушаться к своему советнику. Сегодня эти двое будут драться насмерть. Победитель получит жизнь, один из захваченных гинопосских кораблей и свободу лететь в любую сторону. Выдайте им оружие!
Под аплодисменты, крики и свист на арену вышел еще один не то солдат, не то охранник с серебряным подносом, на котором лежали два одинаковых кинжала. Лейст взял один, второй достался Ирцарио.
Когда человек с подносом уже почти сошел с арены, Ирцарио стремительным движением выбросил руку ему вслед, а в следующий миг тот, взмахнув руками, упал лицом вперед. Покатился по песку круглый поднос. Зароптала толпа. Из затылка человека торчала рукоять кинжала.
— Я просто проверил, как сбалансировано, — словно извиняясь, сказал Ирцарио.
К упавшему подбежали несколько человек. Кинжал вынули. С минуту продолжалась суета, потом послышался изумленный возглас:
— Он мертв!
— Само собой, — пожал плечами Ирцарио.
Стоящие вокруг арены охранники нацелили автоматы на него. Ирцарио улыбнулся.
— Да ладно вам! — воскликнул он. — Как я буду глядеть в глаза своим друзьям на том свете, если сдохну на «Ковчеге», не пришив ни одного зеленоглазого?
— Не стрелять! — распорядилась Иджави. — Бросьте кинжал ему обратно. И пусть уже прозвучит гонг!
Окровавленный кинжал полетел под ноги Ирцарио. Тот поднял его и сделал ложный выпад в сторону одного из охранников. Тот шарахнулся и упал с арены, споткнувшись о бортик.
— Хватит ломать комедию! — взвизгнула принцесса. — Начинайте драться!
Громоподобный звук раздался в воздухе. Все стихло. Лейст и Ирцарио стояли друг напротив друга, не двигаясь с места. Никому не хотелось начинать.
— Деритесь, мрази! — выкрикнул кто-то из зала, и Лейсту захотелось повторить выходку Ирцарио — вогнать этому патриоту кинжал в глотку.
— Пора, Лейст, — серьезно сказал Ирцарио.
Лейст едва успел заметить его движение. Скорее инстинктивно, чем расчётливо, отпрыгнул в сторону, и лезвие просвистело в сантиметре от его шеи. Ирцарио не собирался шутить, как и обещал.
Перехватив кинжал, Лейст бросился в атаку.
Глава 63
На балконе они были только вдвоем, и от волнующей близости вечно юного тела принцессы у Хирта кружилась голова. Он скучал по ней, но до этого момента не понимал, как сильно. Девушка, девочка или женщина — она могла надеть любую из этих трех масок по своему желанию, а могла сорвать их все разом. Была еще маска принцессы, но теперь Иджави отложила и ее. Привыкшая к одиночеству, не знающая необходимости отчитываться перед кем-либо, она невзначай открыла свое лицо, и лицо это Хирту не понравилось.
Глаза принцессы горели, кулаки сжались, губы кривила отвратительная гримаса. Ей было все равно, кто победит — на арене сражались два врага. Она могла отдать приказ казнить обоих, но предпочла устроить развлечение. Теперь лишь Хирт понял, что решение насчет боя было принято задолго до его ходатайства. Такой зал нельзя приготовить быстро. Нет, это была спланированная акция. Пока он лежал без сознания, приходя в себя после действия нервнопаралитического газа, здесь кипела работа. Роботы рассыпали песок, расставляли скамейки, меняли уровень пола…
— А твой фаворит весьма неплох! — хихикнула Иджави.
Хирт посмотрел на арену. Лейсту удалось сбить Ирцарио с ног. Гинопосец упал лицом в песок, и Лейст, бросившись на него, ударил ножом — мимо. Стон разочарования прокатился по рядам. Хирт метнул взгляд на принцессу — заметит ли? Но та, казалось, с головой ушла в зрелище, не пытаясь анализировать происходящее. Это было хорошо. Лейст явно намеренно отвел удар. Что он придумал? Или лучше спросить, что они придумали?
— Надо устраивать такое чаще, — воскликнула принцесса. — У нас сейчас полно гинопосцев, твоими стараниями. Почему бы не использовать их? Погляди на людей! Видишь, как поднимается их боевой дух?
— Я вижу толпу кровожадных выродков, которым не под силу убить кого-либо в честном бою, — холодно отозвался Хирт.
Во взгляде принцессы сквозила обида.
— Так-то ты относишься к своему народу?
— Нет. Так я отношусь к кровожадным выродкам, которым не под силу убить кого-либо в честном бою.
— А сам ты многих убил в бою?
— Я не кровожаден, моя принцесса. И мне это зрелище не доставляет удовольствия. В былые времена этих моих слов хватило бы, чтобы остановить бой.
Она предпочла не услышать этих слов. Очередной рев толпы заставил ее уставиться на арену. Там, похоже, все подходило к концу.
Елари стояла между ними — не в прямом смысле, но ее присутствие ощущалось, должно быть, обоими. Впервые она оказалась камнем преткновения еще на Иргиле. Потом — спасла Лейста от смерти. Потом Ирцарио спас от смерти ее. И вот теперь благодаря ей Лейст был полон сил, а Ирцарио таял на глазах. Сложись все иначе, Лейст не продержался бы и минуты: даже в таком состоянии Ирцарио был не просто хорошим бойцом — выдающимся. Его редкие выпады были точны, движения рассчитаны, и к тому же он постоянно создавал иллюзии относительно своих способностей.
Вот он как будто готов упасть, у него трясутся ноги, взгляд расфокусирован. Но в следующую секунду он бросается в атаку, и Лейст уворачивается лишь в последний миг, успев заметить издевательскую ухмылку врага. И наоборот, когда кажется, что враг — неприступная стена, он пропускает самые нелепые удары. Как и в этот раз, когда Лейст бросил его на песок. В последний миг он изменил движение клинка, и тот, сквозь песок, глубоко вонзился в неподатливый пластик.
— У тебя что, косоглазие? — прошипел Ирцарио.
Лейст выдернул кинжал и отступил. Перед глазами все плыло. Он не знал, почему вдруг решил пощадить гинопосца. Вряд ли дело было в личной симпатии или гипертрофированном чувстве собственного достоинства. Что-то другое, на уровне подсознания. И теперь, когда Ирцарио поднимался, в его налитых кровью глазах Лейст прочитал ответ.
Нет, Ирцарио ни на грош не верил в возможность спасения. Он знал, что его убьют, как только он покинет арену победителем. Поэтому перед ним был простой выбор: принять смерть от руки воина, которого он пусть ненавидел, но уважал, или от рук презираемых узоргов. Ирцарио хотел умереть бойцом. И еще он хотел показать, что проигрывает лишь потому, что обессилен. Лейст лишил его этих возможностей.
— Не можешь драться, как полагается — бросим оружие, — сказал ему Лейст, по привычке пытаясь передать свою мысль посредством браслета. — Я не палач.
И, будто бы обмен мыслями был доступен без браслетов-трансляторов, Ирцарио его услышал. Сквозь рев толпы до него донеслись эти слова. И в его глазах Лейст увидел свой приговор. Ярость захлестнула Ирцарио багряной волной, стерев все прочие расчёты и мотивации. Гинопосец атаковал по-настоящему.