Зато на примете имелся один удобный источник информации, способный легко и без лишних моральных терзаний снабдить меня нужными сведениями, а именно — Мельхиор. Наплевательское отношение темных к семейным вопросам заставляло надеяться, что, если он в курсе, не станет задумываться о чести и приличиях и выложит все как на духу. А их манера общения со светлым явно намекала, что знакомы эти двое давно и неплохо, и, значит, существует большая вероятность, что Миль знает ответы на мои вопросы.
Собственно, именно эти мысли терзали меня, пока я вместе с детьми бродила по пляжу, собирая ракушки. Порошок из толченых раковин несет в себе одновременно отпечаток жизни, стихии воды и стихии земли, и этим своим качеством особенно ценен при составлении зелий.
Об этом же я думала, пока мы с Бельфенором в окружении группы заметно притихших детей (мальчишки косились друг на друга враждебно и настороженно) двигались в сторону города.
Именно эти размышления одолевали меня, пока я разыскивала в госпитале кого-то, с кем можно оставить детей, а стихийник относил собственный улов в здание бывшего отделения темноэльфийского посольства. И потом, уже в правлении, когда мы дружно разыскивали хоть одного пространственника, способного обеспечить связь, они не оставляли меня в покое.
Наверное, мысли все-таки материальны, потому что, когда мы уже вчетвером — я, найденный маг, Бельфенор и мальчишка — двигались в сторону переговорной комнаты, навстречу попался искомый темный.
— Привет! Тебя-то мне и надо! — обрадовалась, хватая озадаченного таким приветствием Мельхиора за рукав. — Идите, я догоню, — кивнула связисту и потащила темного к ближайшей двери, за которой обнаружился обжитый, но, к счастью, в настоящее время пустой кабинет. — Миль, у меня к тебе важный вопрос.
— Что, ты вспомнила некие подробности, способные помочь в расследовании? — уточнил он, вопросительно вскинув брови.
— Нет, не настолько, — несколько смутилась я и сбавила обороты. — Ты же неплохо знаешь этого светлого, да?
— Ну есть такое дело, — растерянно кивнул друг. — А что?
— Скажи мне, он женат?
— Заинтересовал все-таки? — просиял темный. — А говорила…
— Миль, я не поэтому интересуюсь, — возразила, только теперь сообразив, насколько неуместным выглядит мое любопытство со стороны и насколько глупы его мотивы.
— Ну да, ну да, — скептически хмыкнул всеведущий следователь. — Нет, не женат. Но был.
— То есть как — был? — уточнила я, мгновенно забыв о своей досаде.
— Ну вам, светлым, виднее, как у вас проходят брачные обряды, — ехидно высказался темный. — Чин по чину, перед богами и честными эльфами. Ты не волнуйся, сейчас он полностью свободен, потому что вдовец. Этот бы иначе не пошел с тобой смотреть на звезды; ответственный, благородный, куда деваться… Вдовствует он уже давно и вряд ли сильно горюет по этому поводу. Насколько я знаю, большой любви там не возникло, исключительно расчет.
— И сын у него есть? — понимающе уточнила я.
— Был, — спокойно кивнул Мельхиор, а я похолодела от осознания сказанного.
— Был? — переспросила потерянно. — То есть он… умер?
— Умер, — так же спокойно кивнул Миль.
— Сын погиб, потом жена из-за этого… — потрясенно пробормотала я.
— Ой, нет, вот Тайриаль ты сюда не приплетай, — поморщился друг. — Она в принципе какая-то отмороженная и ко всему равнодушная, ей на этого сына плевать было, вообще на всех плевать. Она не от потери за Грань шагнула, а то ли со скуки, то ли по дури, я подробности не выяснял, меня это никогда не интересовало.
— А отчего умер сын? — тихо уточнила я.
— Знаешь, Тилль, давай-ка ты будешь удовлетворять свое любопытство где-нибудь в других местах, ладно?
— Ты же никогда не считал зазорным распространяться на подобные темы? — недовольно огрызнулась я. Правда, злилась все больше не на него, а на себя.
— И сейчас не считаю. Только я жить хочу, а насколько щепетилен в подобных вопросах Фель, я знаю. Если он двинул мне в морду за вопросы о в общем-то совершенно посторонней женщине, то за такие вот подробности может и убить. И я сейчас совершенно серьезен. Очень я тебе не рекомендую в это лезть, от всей души. Нет, тебя-то он вряд ли убьет, но… в общем, не рекомендую. Неужели он тебе настолько понравился? — с иронией уточнил Мельхиор.
— Да, ты нрав, извини, не стоило потакать своему любопытству, — глубоко вздохнула я, игнорируя последний вопрос. — Глупо получилось, я… не ожидала, что там все вот так. Просто мы нашли мальчишку-светлого, ты его видел, и Фель очень странно к нему отнесся. Я подумала, может, у него семья осталась там, на родине, а оно… вот так. Извини. Я пойду.
— Ну-ну. Иди, — кивнул он, провожая меня взглядом. Не насмешливым и ехидным, как обычно, а очень пристальным и понимающим. Будто на несколько мгновений из-под маски балбеса и охламона выглянул настоящий Мельхиор. Это было… неприятно.
Я медленно двинулась по коридору, не спеша догонять ушедших вперед мужчин и пытаясь взять себя в руки. А это было сложно, очень сложно. Самое страшное проклятие, которым может покарать судьба — это проклятие родителям пережить своих детей. Жутко представить, что чувствовал этот светлый, жутко поставить себя на его место и даже в мыслях, даже на мгновение пропустить эти чувства через себя. Жутко становилось всегда, когда рядом кто-то умирал, оставляя родных одинокими, но сейчас этот ужас оказался особенно пронзительным. Наверное, потому, что война уже кончилась и я успела отвыкнуть от постоянных смертей вокруг, излечиться от того морального отупения, которым разум отгораживался от чужой боли.
Сразу стало понятно и болезненное отношение Бельфенора к этому чужому мальчишке, и та застарелая мучительная горечь, которую я мимолетно уловила во время ритуала. Горечь вины. Любой родитель, провожая дитя за Грань, винит в этом себя, и не важно, существовал ли на самом деле шанс что-то изменить или нет.
Я не представляла, как теперь смогу смотреть в глаза Фелю и не думать об этом, не вспоминать о, должно быть, застарелой, зарубцевавшейся уже ране, растревоженной сейчас мальчишкой, наверное, очень похожим на того, другого, которого больше нет.
Увы, путь оказался недолгим, и окончательно успокоиться на том отрезке коридора, что разделял неизвестный кабинет и нужную переговорную, не сумела. Да что там — окончательно, мне не удалось даже толком справиться со вставшим в горле комом, отдающимся острой болью за грудиной.
По счастью, к моменту моего прибытия пространственник уже все наладил и ждал ответа с другой стороны. Кажется, дедушка Инталора был отнюдь не бедным эльфом и вполне мог себе позволить штатное связное устройство. Такие приборы, способные работать без участия мага, придумали уже во время войны, но ввиду громоздкости и дороговизны широкого распространения они не получили, хотя маги всего мира активно бились над проблемой упрощения и уменьшения конструкции.
Небольшая круглая линза портала отразила сидящего в глубоком кресле с резными подлокотниками мужчину. Очень резкие острые черты лица его сложно было назвать идеальными или даже гармоничными, но зато они запоминались и привлекали внимание. Светлые, пронзительно-ледяные глаза сильного менталиста с приподнятыми и чуть оттянутыми к вискам уголками производили тревожное, тяжелое впечатление, как будто глаза статуи.
Интересно, почему мне последнее время то и дело попадаются маги исключительной силы вместо нормальных разумных существ?
— Светлого дня, эль… — формально и с явно звучащим в голосе уважением начал Бельфенор, но собеседник оборвал его движением ладони.
— Не надо формальностей. Счастлив видеть тебя в добром здравии, пусть и в подобной обстановке. — Взгляд его красноречиво обвел доступное пространство, в которое попали облезлая стена, покосившийся шкаф и потертое кресло. Комната убранством напоминала кабинет, Фель сидел во главе стола, а мы все — вдоль другого стола, приставленного ножкой буквы «Т», так что, кроме светлого, чужак никого заметить не мог, а мы могли рассматривать его чуть искаженное изображение с обратной стороны линзы. Законы оптики здесь соблюдались лишь отчасти, а линзой это окно называлось в основном за внешнее сходство. — Что-то случилось, Бельфенор?
— Случилось, но, для разнообразия, хорошее, — чуть улыбнулся тот. — Я с приятными новостями, эль Алтор. Нашелся ваш внук, Инталор. Подойди, пожалуйста. — Фель бросил взгляд в нашу сторону. Мальчишка резко поднялся с места с выражением отчаянной решимости на лице, но тут же оробел и недолгий путь проделал уже гораздо менее уверенно. Немного расслабился, только когда остановился рядом с сидящим в кресле огневиком, который ободряюще сжал его плечо.
Эль Алтор впился в лицо мальчика жадным, пристальным взглядом, а тот ответил настороженным опасливым любопытством и недоверием. Немая сцена длилась невыносимо долго, и если бы не побелевшие костяшки пальцев, сжавшихся па резных подлокотниках кресла, можно было бы предположить, что светлый спит с открытыми глазами.
— Здравствуйте, эль Алтор, — первым неуверенно подал голос мальчик, и его собеседник вздрогнул, будто очнувшись.
— Здравствуй, мальчик мой, — надломленным голосом проговорил он. — Ты… так похож на своего отца, — тихо добавил светлый. Пару раз быстро моргнул и на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь побороть подступившие слезы.
— Почему вы плачете? Светлые же не плачут! — упрямо нахмурился Инталор, а его дедушка улыбнулся легко и иронично, утирая костяшками пальцев все-таки сбежавшую по щеке предательскую каплю.
— Плачут, малыш. Все плачут, но не всем хватает мужества в этом признаться. Фель, я… в долгу перед тобой. — Взгляд серых глаз метнулся к лицу светлого, выглядевшего сейчас гораздо более бледным и осунувшимся, чем после ритуала. Впрочем, о причинах этого я уже догадывалась. — Ты принес мне новость, о которой я и мечтать не смел. Если я когда-нибудь хоть чем-то смогу тебя отблагодарить…
— Не стоит, эль Алтор. — Бельфенор качнул головой. — Ваш внук сам меня нашел, я просто выступил посредником. Помочь ребенку отыскать родных — долг любого взрослого, а мне это, ко всему прочему,